x x x
Новая келья послушницы была точной копией старой. Жесткая койка, обучающая машина, стул, разделенный на ящики комод и умывальная раковина. И кое-что новое - записная книжка и карандаш. У Карлы прежде никогда не было записной книжки и карандаша. Был только стилус, прикрепленный к обучающей машине, да подсвеченный прямоугольник, на котором пишешь, а потом все исчезает в машине. Она перелистала пустые страницы книжки, пропустила бумагу между пальцами, на одной из последних страничек оторвала крошечный уголок, тщательно рассмотрела его: зазубренный край, текстуру обрывка, она даже попробовала его на вкус. Так же пристально она изучила карандаш: у него был остренький гладкий кончик, и он писал черным цветом. Она провела линию, приостановилась повосхищаться ею, потом пересекла ее другой линией. Она очень медленно написала: "Карла", начла было записывать свой номер, тот, что на браслете, потом остановилась в смущении. Она никогда не задумывалась над этим раньше, однако у нее, оказывается, нет фамилии, такой, чтобы она ее знала. И тогда по двум цифрам, что она успела записать, она провела три жирные черты.
Под конец двух часов медитации, она много раз записала свое имя, заполнив им три страницы, и написала одну из фраз, которую смогла вспомнить, услышанную из серых губ мадам Вестфол: "Неграждане являются собственностью государства."
x x x
На следующий день граждане начали дефилировать мимо возвышения. Карла глубоко дышала, пытаясь унюхать ароматы проходящих Леди, но они шли слишком далеко от нее. Они смотрела на их ноги, обутые в туфли радужных цветов: острые носы, каблучки-стилеты; закругленные носы, резные каблучки; сатиновые тапочки, расшитые блестками... И как раз перед тем, как в этот день закончиться ее вахте, в зал начали входить Мужчины.
Она услышала вздох, опять Луэльи. На этот раз она не упала в обморок, только задохнулась от изумления. Карла в этот момент тоже увидела ступни и ноги и подняла глаза, чтобы посмотреть на гражданина-мужчину. Он был очень высокий и плотный и был одет в бело-голубое одеяние Законника. Он вышел на солнечный свет и засверкало золото на его запястьях и шее, блеснула гладкая лысая голова. Он отвернулся от возвышения и его глаза встретились с глазами Карлы. Она ощутила себя ужасно пустотелой, торопливо опустила голову и стиснула кулаки. Ей казалось, что он все еще стоит неподвижно и смотрит на нее, и она чувствовала, как сильно стучит ее сердце. Появилась ее смена и Карла пересекла зал так быстро, как только смогла, чтобы только не казаться неприличной.
Карла писала: "Почему он так сильно испугал меня? Почему я никогда не видела Мужчину прежде? Почему все остальные ходят в цветной одежде, а девочки и Учителя носят только серое и черное?"
Дрожащей линией она вывела фигуру человека и уставилась на нее, потом зачеркнула крестом. Она с тревогой посмотрела на записную книжку. Теперь у нее четыре испорченных листа.
Рассердила ли она его взглядом? Карла нервно постукивала по бумаге и пыталась вспомнить, на что было похоже его лицо. Хмурился ли он? Она не могла припомнить. Почему она не может ничего вспомнить, чтобы записать для мадам Трюдо? Она прикусила кончик карандаша, а потом написала медленно и очень тщательно: Общество может избавиться от своей собственности по своему выбору, вслед за обсуждением по крайней мере с тремя гражданами, и вслед за разрешением, которое не может быть произвольно отклонено.
Разве мадам Вестфол когда-нибудь говорила такое? Она не помнила, но ей же надо что-то записать, а такого сорта фразы мадам Вестфол произносила помногу. Карла бросилась на постель и уставилась в потолок. В течении трех дней она все продолжала слышать голос умершей мадам, а сейчас, когда ей просто необходимо еще раз его услышать - ничего.
Сидя на прямом стуле, следя за любым изменением древней позы, настороженная, боясь старого Учителя. Судорожная, усталая и сонная. Полуприслушиваясь к непрестанному бормотанию на вдохе и выдохе, когда слова, казалось, не имеют никакого смысла... Мама сказала спрячь ребенка прячься не шевелись а Стив хотел бритву на день рождения а мама сказала ты слишком молод тебе только девять а он сказал нет мама мне тринадцать разве ты не помнишь а мама сказала спрячь ребенка спрячь не шевелись совсем и она заявились ненавистные милые лица...
Карла села и снова взяла карандаш, потом остановилась. Когда она вспомнила эти слова, они были такими четкими в памяти, но как только она взялась их записывать, все испарилось. Она записала: "ненавистные милые лица... спрячь ребенка... только девять". Она пристально посмотрела на слов и зачеркнула их жирной чертой.
Милые лица. Мадам Вестфол называла ее милая, милая.
x x x
Колокольчик общественного часа прозвонил и Карла открыла дверь и шагнула в переднюю, где уже собрались другие протеже. Их было пятеро. Карла никого из них не знала, но время от времени видела всех в школе. Мадам Трюдо сидела на стуле с высокой спинкой с черной обивкой. Она так сливалась с ним, что только ее руки и лицо казались отделенными от стула, мертвенно-белые руки и лицо. Карла поклонилась ей и неуверенно встала у своей двери.
"Входи, Карла. Это общественный час. Расслабься. Это Ванда, Луиза, Стефани, Мэри, Дороти." Каждая девушка, когда произносили ее имя, слегка наклоняла голову. Потом Карла не могла сказать, какое имя у какой девушки. Двое из них носили юбки в черную полоску, что означало, что они учатся в академии Учителей. Трое других все еще были в серых с черной каймой платьях младшей школы, как и Карла.
"Карла не хочет быть Учителем", сухо сказала мадам Трюдо. "Она предпочитает коробочку с красками Леди". И мадам улыбнулась только ртом. Одна из академических девочек засмеялась. Мадам продолжила: "Карла, ты не первая, кто завидует косметичке и ярким цветам Леди. Мне надо тебе что-то показать. Ванда, фильм."
Девушка, которая засмеялась, тронула кнопку на маленьком столике и на стене нарисовалась картинка. У Карлы перехватило дыхание. Это была Леди, вся золотая и белая, золотые волосы, золотые веки, блестящее белое платье, которое заканчивалось выше колен. Она повернулась и улыбнулась, вытянув обе руки, пальцы с длинными, заостренными на концах ногтями усыпаны сверкающими драгоценностями. Потом она подняла руку и сняла свои золотые волосы.
Карла почувствовала, что сейчас потеряет сознание, когда золотые волосы выпали из рук Леди, оставив короткую, прямую, невзрачную прическу. Леди повесила золотые волосы на шар, а потом один за другим сняла длинные блестящие ногти, оставив свои ладони просто ладонями, костистыми и безобразными. Потом леди сняла свои ресницы и брови, потом нашлепала на лицо что-то вязкое и коричневое, а когда сняла, открыла бледную кожу с морщинами вокруг глаз, с жесткими, глубокими линиями от носа до рта, который тоже изменился, став маленьким и захудалым. Карле хотелось закрыть глаза, отвернуться и броситься в свою келью, но она не осмеливалась даже шевельнуться. Она чувствовала на себе пристальный взгляд мадам Трюдо, и этот взгляд, казалось, прожигал насквозь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
