Моуди заговорил, как только вся группа оказалась в лифте.
— Сегодня я покажу вам кое‑что любопытное, — он ткнул пальцем в кнопку, но Гарри, к своему сожалению, не разглядел, какую именно. Понял лишь, что это была не цифра "два", где располагалась штаб–квартира авроров. Двойку он хорошо видел между ушами Блейза и Стивена.
— Сейчас в Министерстве пачками идут слушания дел над некоторыми… гм, потенциальными последователями Того–Кого–Нельзя–Называть…
— Так это правда? — не сдержался Эйткинс. — Мы увидим процесс над Упивающимся?!
— Слухи в этом чертовом скворечнике распространяются со скоростью мысли, — нахмурился Моуди и тут же припечатал:
— Нет, не правда. Сопляки вы еще для таких слушаний!
У Гарри внутри холодным комочком завозилось задетое самолюбие. Сопляки, значит? Что‑то он не помнил, чтобы раньше его награждали подобными прозвищами. Когда‑то Министерство не брезговало даже помощью школьников, а теперь, значит, можно по–отечески снисходительно похлопывать по плечу тех, кто еще совсем недавно стоял в одних рядах с настоящими, подготовленными аврорами?!
— Скучно это все, нудно и долго, — продолжил Моуди. — Одно только представление судей и зачитывание состава обвинения займет часа полтора. Нет, если среди вас найдутся мазохисты, готовые семь–восемь часов проторчать в битком набитом зале, я, может, и выторгую у Министра местечко в последнем ряду… ну, чтобы тело потом не далеко было выносить. Не прерывая процесса, так сказать.
Девушки захихикали.
— Кстати, приехали, — сообщил Моуди.
В этот момент лифт действительно остановился. Гарри успел подумать, что остановка была первой, как если бы они направлялись…
Но тут холодный женский голос произнес: "Девятый Уровень. Отдел Тайн", — и двери распахнулись.
Стоя рука об руку с Роном, Гарри почувствовал, как тот напрягся. В лицо дохнуло прохладным воздухом из системы вентиляции подземелья, слуха коснулся приглушенный шелест голосов — еще до того, как группа покинула лифт.
Они очутились в знакомом Гарри длинном коридоре. Сейчас он не был пуст, как тогда, когда разбиралось его собственное дело о незаконном применении магии. Сейчас его заполняли волшебники и волшебницы всех возрастов и рангов. Визенгамот, догадался Гарри. Где‑то впереди, возле единственной черной двери, мелькнула навороченная тюбетейка министра Кингсли, и все потянулись в зал суда.
— Пошли, — скомандовал Моуди и залязгал железной ногой о каменный пол, выбивая искры. — Слушайте все сюда. Сегодня на повестке дело о лишении магических прав потенциального Упивающегося. Потенциального – значит того, кто хотел присоединиться к Лорду, но не успел. Или того, кого связывали с Упивающимися близкие отношения: родители, дети, братья, сестры и так далее. Интересного в этом мало, кроме того, что если ему есть, чего бояться, то он всеми силами постарается купить свободу. А значит, мы узнаем еще несколько переменных икс. Кое‑кто из вас сегодня получит задание по стажировке, поэтому советую слушать внимательно и не отвлекаться на болтовню, мисс Демони.
Милен, которая что‑то торопливо рассказывала Дори, осеклась и слегка порозовела.
— Надеюсь, в задания будет входить пункт по выслеживанию и обезвреживанию врагов, — отстранено произнес Блейз. — У меня как раз дозревает ядовитая пыльца Боумриция.
Моуди зыркнул на него через плечо, но ничего не сказал.
Они пристроились в хвост короткой очереди волшебников и волшебниц, входящих в зал.
— Входите, — рыкнул Моуди. — Ваши места на галерке, весь пятый ряд. Сидеть тихо и слушать. Никаких реплик и комментариев. Все ясно?
Стажеры торопливо закивали.
— Отлично.
С этими словами Моуди развернулся и зашагал по залу, вниз по лестнице между рядами. Стажеры замешкались в дверях — и Гарри их понимал. Огромный зал, похожий на маггловский кинотеатр, производил гнетущее впечатление. Может, оттого что подсознательно ощущалась атмосфера боли, злобы, ненависти всех тех, кого когда‑то в этих стенах осудили на смерть или приговорили к Азкабану (что, в сущности, одно и то же). А может, давили сами каменные стены, скудно подсвеченные желтым светом факелов. В зале было душно и шумно. Горящие факелы нагрели воздух и наполнили его тяжелым запахом гари и масла. Рассаживающиеся по местам волшебники переговаривались друг с другом, отчего на ум пришла ассоциация с огромным растревоженным муравейником.
Гарри первым шагнул к креслам, и за ним неуверенно, робко потянулись Рон и остальные.
— Жуть какая, — пробормотал Рон, усаживаясь на жесткое сиденье. — И зачем он нас сюда притащил?
— По–твоему, архив лучше? — осведомился Гарри.
— Не знаю, — Рон с сомнением озирался по сторонам. — По крайней мере, в архиве не так людно… и мрачно.
— А мне интересно, — сказала Луна, — кого сегодня будут пытать.
— Пытать? — хором вскричали Гарри и Рон.
— Это я так образно выразилась.
— А ну‑ка, рассказывай, что тебе известно? — угрюмо потребовал Рон. — Тебе ведь всегда все известно лучше всех.
— Это потому что моя планета Меркурий, — серьезно ответила Луна.
— А я думал, из‑за нарглов, — проворчал Рон.
— Тихо! — зашипел Кари. — Кажется, начинается.
Все внимание тут же переключилось на круглую площадку внизу. В ее центре Гарри увидел хорошо знакомое ему кресло с цепями, пока еще не занятое. По обе стороны от площадки возвышались скамьи присяжных — ни единого пустого места. В первом ряду сидел Министр, по левую руку от которого возвышалась нескладная фигура Аластора Моуди, а по правую — дородной ведьмы в синей мантии с золотым шитьем. Роль секретаря исполнял восстановленный в должности Перси Уизли, его рыжая шевелюра торчала среди шляп и шляпок, как гвоздь в полированной столешнице.
— Ввести подсудимого! — велел Министр.
Дверь в задней части площадки бесшумно отворилась. Несмотря на принятое решение сохранять беспристрастность, Гарри вытянул шею и сощурил глаза.
— Ба–а–а, — выдохнул над ухом Рон. — Ты только погляди, Гарри, вот это удача… Гарри, ты видишь? Эй, ты чего?
Гарри не двигался. Ему вдруг перестало хватать воздуха. Рон участливо потрепал его по плечу.
— Все нормально, — прошептал Поттер, скидывая его руку.
— А ведь есть Бог на свете! — ухмыльнулся Рон.
— Тс–с–с! — шикнула Луна.
— Эй, хорек, мы здесь… гхрллл…
От меткого тычка локтем под ребра Рон захлебнулся словами и бросил на девушку обиженный взгляд.
Под конвоем двух волшебников в зал вошел Драко Малфой. Исхудавший, бледный — даже бледнее, чем Гарри его помнил со школьных времен. В дорогой мантии из тончайшей шерсти, с изящными сине–серебряными узорами на воротнике и отворотах рукавов и застежкой с бриллиантами. Руки белые, словно окостеневшие, с тонкими, длинными пальцами, судорожно обхватывающими предплечья, и даже на вид холодные, как ледышки. Плечи неизменно расправлены — наверное, это в крови… в чертовой чистой крови, — врожденная осанка, испортить которую не в силах ни долгие годы школьных занятий, ни поражение, ни допросы. Что в нем осталось от прежнего Малфоя? Отросшие, давно не стриженые волосы, грязными прядями спадающие на лоб и лезущие в глаза? Острый подбородок и выступающие скулы? Сжатые в тонкую линию, словно совсем бескровные губы, обветренные, сухие и потрескавшиеся? Запекшаяся в уголке рта кровь? Трусость и слабость, зажатость, оцепенение и униженность… Покорность… И тоска, тоска в глазах. Глухая, серая…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
