Она повернулась и неторопливо потрусила по набережной, время от времени посматривая на вершину поросшего травой склона — не обнаружатся ли там остальные идиоты из бродячего джипа. Нет, не обнаруживались. Ну и правильно делали. У них у всех штиблеты, кажется, тоже лаковые. В пять утра! Что за народ?..
— Вера! — хрипло заорал за ее спиной идиот, который оказался генеральным директором какой-то там фирмы. — Подожди! Я ж познакомиться… Я ж ничего такого… Постой, Вера!
Она остановилась, оглянулась и строго уточнила:
— Вера Алексеевна, если вы забыли. И мы ведь уже познакомились, господин Сотников, разве вы и этого не помните? А вы уверены, что не стукнулись головой? При травмах черепа это бывает. Я хоть и не практикующий врач… ну да, я это уже говорила. На вашем месте я бы какое-то время не двигалась. Покой, покой и еще раз покой. Тогда полное выздоровление намного вероятней, хотя на сто процентов тоже не гарантируется. Будьте здоровы, господин Сотников.
Господин Сотников опять попытался встать, но опять не сумел и скатился до самого низа склона на своем черном костюме, слегка дрогнув туловищем на той коварной яме, о которой Вера его честно предупредила. Ну, почти честно — о существовании ямы она ничего не знала, но раз уж яма все-таки оказалась, значит предупредила она господина Сотникова все-таки честно. А он не прислушался к ее предупреждениям. Его черный костюм теперь ни одна химчистка не возьмет. Ну и правильно — нечего шастать в черных костюмах прямо посреди июня. Да еще в пять утра.
Господин Сотников потрогал подошвой лакового штиблета бетон набережной, как обычно трогают голой ступней воду, прежде чем войти в речку. Это тоже было смешно. Вера чуть не спросила, как бетон — не скользко? Но тут господин Сотников наконец встал, потопал ногами, похлопал руками, с недоумением оглядел свой черный костюм, старательно размазал по нему несколько особенно ярких пятен земли и зелени, после чего вытер ладони об относительно чистые места на пиджаке, вздохнул, поднял взгляд на Веру и торжественно заявил:
— Вера! У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
— Смогу, — успокоила его Вера. — Я от любого предложения смогу отказаться. Так что вы можете даже ничего и не предлагать. Считайте, что уже предложили, а я уже отказалась. — Она отвернулась и неспеша пошла прочь, на ходу оглянулась и укоризненно добавила: — Тем более, после такого… э-э-э… оригинального знакомства.
Как раз ничего оригинального в этом знакомстве не было, если не считать черного костюма и лаковых штиблет господина Сотникова. В июне. В пять утра. В сочетании с простуженным голосом и суточной небритостью. А так — все как всегда, до мелочей, просто как под копирку. Вплоть до падения очередного туловища с заросшего травой склона с последующим торжественным заявлением о том, что она, видите ли, не сможет отказаться от его предложения. Абсолютно все как всегда. Но господину Сотникову это знать не обязательно. Пусть господин Сотников думает, что это он один виноват в том, что его предложение даже выслушивать не хотят. Тем более, что он действительно виноват. А если бы на ее месте оказалась какая-нибудь впечатлительная барышня? В смысле — нервная? А тут — черный джип преследует! С целой толпой идиотов в лаковых штиблетах! В пять утра! Барышня просто умерла бы от разрыва сердца! Хотя нынче от разрыва сердца барышни не умирают… Ну, тогда от удивления — точно бы умерла. Жалко барышню. Может быть, со временем она стала бы полноценным членом общества. Научилась бы печь торт «Ленинградский» или создала бы новую политическую партию. Написала бы полное собрание сочинений в шестидесяти девяти томах и связала бы мужу свитер, пуловер, жилет, шарф и носки… Нет, сначала носки, а потом шарф. Носки мужьям нужнее. Или даже нарожала бы детей, любила бы их, воспитывала бы правильно, и выросли бы ее дети нормальными людьми, и никогда бы не носили черных костюмов и лаковых штиблет, по крайней мере — в пять утра… да и в двадцать пять минут шестого тоже. Но, встретив на своем жизненном пути бродячий джип, застрявший в узенькой липовой аллее, нервная барышня умрет от удивления, и поэтому никогда никем не станет, не научится, не создаст, не напишет, не свяжет и не нарожает детей. Да, кстати о детях. Ей ведь и самой пора вплотную заняться этим вопросом. Давно пора, если быть честной хотя бы с собой. С другой стороны — ребенок может пойти и в папу. А где в наше непростое время взять благонадежного — в смысле наследственности — папу? В смысле наследственности Вера знала только одного благонадежного, но во всех остальных смыслах на роль потенциального папы ее ребенка он не годился категорически. Судьба — злодейка. Или индейка? В общем, с ее везением папой ее будущего ребенка наверняка окажется какой-нибудь идиот.
— Вера! — хрипло заорал за ее спиной идиот… то есть господин Сотников. — Да что же это такое… Что ж ты убегаешь все время… Даже выслушать не хочешь! Ты что, боишься меня?
Вера не убегала, просто шла себе не спеша, воздухом дышала, думала о возвышенном… Она же не виновата, что он не успевает за ней хромать? Она же его с откоса не сталкивала? Ну, и какие у него к ней еще вопросы? А на его невысказанное предложение у нее есть контрпредложение: а шел бы господин Сотников к практикующему врачу, вот что. Случай-то клинический.
Она остановилась, оглянулась и сочувственно вздохнула — господин Сотников действительно хромал. Довольно сильно. Но все равно упрямо перся за ней, страдальчески морщась и держась грязной рукой за тазобедренный сустав. Утопить его, что ли? Чтоб не мучился.
— Конечно, я вас боюсь! — Вера серьезно посмотрела в глаза господину Сотникову, от чего тот сразу остановился. — А кто бы на моем месте не боялся, как вы думаете? Одинокая девушка — и вдруг черная машина какая-то! И люди все черные! И бегут за ней! Может быть, даже вооруженные! Вы понимаете, какая это серьезная психическая травма? На всю жизнь! А главное — и на детях отражается!
— Ты смеешься, что ли? — неуверенно спросил господин Сотников. — Какая травма, ты чего? Я просто познакомиться хотел… уже давно… Я сколько раз видел: ты бежишь, или просто идешь, или в магазине, или еще где — а рядом обязательно кто-нибудь… Ну, мужики всегда рядом. Я и не подходил. А тут мы с ребятами едем, смотрю — а ты одна… Я и подумал…
— Господин Сотников, у меня к вам два вопроса, — перебила его Вера. — Во-первых: вы что, следили за мной? Во-вторых: откуда и куда вы ехали с ребятами в пять утра?
— Из командировки возвращались…
Господин Сотников замолчал и ожидающе уставился на Веру. Она поощрительно покивала ему, как косноязычному троечнику на экзамене, и выразила лицом готовность слушать дальше. Господин Сотников вздохнул, отвел глаза и признался:
