Потон де Пайен, которому предстояло сразиться за честь барона, прекрасно выглядел в новом хаубержоне, блестящем начищенном до блеска шлеме[9] и тёмно-зелёном сюрко с вышитым золистыми нитями грифоном.
Он нарочито прогарцевал на лошади перед каретой, дабы привлечь внимание Матильды. Та, увы, не смогла скрыть своего восхищения, и одарила рыцаря пламенным взором. Баронесса заметила сие обстоятельство.
– Надеюсь, на турнире ты будешь вести себя благоразумно… – холодно заметила она.
– Конечно, матушка… – кротко ответствовала дочь. – Но…
Баронесса, не скрывая удивления, воззрилась на дочь.
– Что ещё? Ты забыла что-то из нарядов? Кажется, я приказала упаковать всё…
– Нет-нет… Дело не в нарядах… Просто я хотела узнать: кого именно де Пайен провозгласит Дамой сердца на время турнира?
Баронесса улыбнулась.
– Ты имеешь в виду: кого из нас двоих? А разве ты не знаешь? Вероятно, я тебе не сказала… – она вздохнула с явным сожалением. – Барон решил, что Дамой сердца де Пайена стану я…
Матильда прикусила нижнюю губу.
– Разумеется, матушка… – сказала она, усилием воли подавив волнение.
Баронесса прекрасно понимала, что происходит с дочерью.
– Поверь, Матильда, так будет лучше. Ты ещё молода и повышенное внимание де Пайена может нанести непоправимый вред твоей репутации. Тем более, что твой отец очень рассчитывает встретить в Бельфоре своих давних друзей, с которыми он сражался в ломбардийских и швабских компаниях.
Матильда отвернулась от матери, сделав вид, что с излишним вниманием рассматривает внутренний двор замка через окно кареты.
– У баронов есть сыновья. Они давно достигли брачного возраста. Я очень надеюсь, что один из них не оставит тебя равнодушной, – закончила мысль баронесса.
Матильда тяжело вздохнула.
– А я его?.. – дерзко спросила она и воззрилась на мать.
Та усмехнулась, подумав, что Матильда уж очень похожа на неё в молодости – покорность лишь одна видимость. На самом деле за скромностью и дочерней покорностью таится бурный темперамент и сила воли.
– Ты молода и красива. Я не сомневаюсь, что к окончанию турнира твоей руки будут добиваться несколько достойных претендентов.
Матильда отвернулась и надула губки. В этот момент де Пайен снова прогарцевал на лошади… Ах, как он был хорош…
Заскрипели механизмы замковых ворот, подъёмный мост пришёл в движение, опустившись через глубокий сухой ров. Передовой отряд с герольдами покинул замок. Карета тронулась. За ней последовала вереница повозок…
* * *
День клонился к вечеру, когда кортеж, следовавший в Бельфор, остановился на ночлег. Прислуга быстро натянула походные шатры. Тут же был накрыт импровизированный стол, ибо благородное семейство и вассалы изрядно проголодались.
Матильда не чувствовала усталости. Она слегка утолила голод и вышла из шатра, дабы насладиться вечерней прохладой. Девушка обошла вокруг шатра, кругом царила суета. Ей захотелось побыть одной. Рассчитывая на то, что отец с матушкой слишком заняты обсуждениями предстоящего турнира, она в сопровождении компаньонки Флоранс, которая была двумя годами старше неё, удалилась к ближайшему лесочку.
Девушки оживлённо болтали, когда перед ними из-за кустов появился Потон де Пайен. Он явно их поджидал. Матильда почувствовала себя неловко, но всё же нашла в себе силы произнести:
– Вы, сударь, видимо наслаждались пением птиц?..
Рыцарь улыбнулся.
– О да… Это моё любимое занятие.
Флоранс подозревала о возникшей симпатии молодой госпожи и рыцаря, поэтому она сделала вид, что собирает полевые цветы. Однако при этом она зорко следила за парочкой, дабы приличия были соблюдены.
Де Пайен явно что-то хотел сказать. Матильда догадывалась: он сожалел о том, что вынужден провозгласить Дамой сердца её матушку.
Неожиданно он начал читать стихи:
О, Донна – сколь она нежна!Уже нигде – вблизи, вдали —Меня б другие не влекли,Она мне только и нужна.Я – Донны верный паладин.Не надо никаких смотрин,Чтоб лучшую предпочитать.Я сердце отдал ей сполна,Навеки. Да Господь велиИзбрать меня хоть в короли,И покорись мне вся страна,Но Донна – до моих седин —Вот мой сеньор, мой господинЕй королем повелевать![10]
Де Пайен умолк. Девушку невольно охватило волнение. Она прижала руки к груди…
– Мне очень жаль, сударыня, что я не смогу биться на турнире с перевязью из вашего шарфа. Но знайте, все свои будущие победы я посвящаю только вам.
– Чьи это стихи? – едва слышно спросила она.
– Некоего провансальского трубадура Бернарда де Вентадорна, или как у нас в Бургундии говорят на ломбардийский манер, голиарда. Теперь стихосложение и пение под аккомпанемент лютни[11] всё больше в моде. Многие бароны и графы считают, что в их придворной свите непременно должен присуствовать голиард, дабы услаждать их слух.
– Да я слышала об этом. Мой отец также выписал голиарда из Романьи[12] …
Флоранс, набрав букет цветов, решила, что беседа молодой госпожи и столь пылкого рыцаря несколько затянулась. Компаньонка приблизилась к ним:
– Матильда, мы слишком удалились от шатров… – как бы невзначай заметила она.
Девушка прекрасно поняла намёк своей наперсницы. Она одарила де Пайена взором полным безнадёжной любви и направилась в сторону лагеря.
Глава 2
Едва ли кортеж барона приблизился к Бельфору, как перед ним открылось поле, усеянное разноцветными шатрами. Перед каждым из шатров стоял штандарт с изображением фамильного герба.
Де Понтарлье невольно ощутил прилив энергии, усталость как рукой сняло, он тотчас начал высматривать штандарты своих сподвижников по былым походам. И это возымело успех, ибо он почти сразу же заметил штандарт с амбисфемой, двуногой крылатой змеёй, хвост которой венчала вторая голова. Несомненно, то был шатёр виконта де Монбельяра де Монфокона[13].
Де Понтарлье был искренне рад, что де Монбельяр также прибыл на турнир, ибо он уважал виконта не только за обширные владения, граничившие с землями графа де Бельфора, но и проявленную отвагу в Ломбардии.
Барон приказал вассалам найти место для лагеря. Как только шатры барона были установлены, и перед ними выставлены штандарты с изображением золотистого грифона на темно-зелёном поле, де Понтарлье решил поделиться своими соображениями с женой.
