Дмитрий прошел мимо проржавевших пушек на корабль и направился прямиком в лабораторию. Элиас Гарсиа и Шебунин возились с хорошо сохранившимися останками лада. Антрополог не обратил на коллег внимания и прошел прямо к полотну с мадонной. Лабораторию по-прежнему заполнял успокаивающий, чуть смолянистый дух. Мельников склонился над картиной и понюхал ее. Разумеется, запах шел от картины.
— Ощущаешь, каким покоем веет от этой женщины? — не оборачиваясь, спросил Шебунин.
— Я бы сказал, пахнет.
— Именно так, — подтвердил биолог и повернулся к Мельникову лицом. — Наша Мадонна — особенная. Узнаешь запах?
— Что-то знакомое определенно есть… Не могу вспомнить.
— Эх, ты, атеист! Ладан. Немного напоминает запах ладана, — сказал Аркадий Степанович, радуясь проснувшемуся интересу Мельникова.
— Хотите сказать, что она местная богоматерь?
— Кто знает… Отсутствие нимба с лихвой компенсирует запах святости. Меня интересует вот что. Подойди-ка сюда.
Дмитрий приблизился к столу. Давным-давно упокоившийся лад, вернее, его превосходная мумия мирно лежала, вытянув суставчатые конечности.
— Если бы ты не шатался по городу, а почитал переводы текстов, от тебя было бы больше пользы, — беззлобно ворчал биолог.
— Видишь мембраны на конце носа? — спросил Дмитрия Элиас Гарсиа. — Они закрываются перепонками по мере надобности. У ладов было отличное обоняние, и они берегли его. Носы у ладов длинные, очень длинные.
— Меня заинтересовал волосяной покров у них на груди, — продолжил Шебунин. — Это не шерсть, не волосы и не перья. А эти бугорки — видишь, как хорошо они сохранились? Эти бугорки с так называемыми волосками явно предназначены для выделения феромонов. Кстати, в ладийских текстах об этом сказано, коллега, — недовольно добавил Аркадий Степанович.
— Значит, лады общались с помощью феромонов? — удивился антрополог. — Но причем здесь тогда письменность?!
И снова работа сутками напролет, только теперь к четверке исследователей ладийской письменности подключился антрополог. Очередная гипотеза подтвердилась, и врач-музыкант все-таки сплясал на радостях зажигательную джигу.
— Гаммы, аккорд, увертюры! Целые поэмы-симфонии! — торжествовал Элиас Гарсиа. — Всё — в ароматах, только в ароматах! Вдумайтесь, наша маленькая, милая Надежда: лады записывали не музыку, а запахи! Сколько оттенков, которые человек не в состоянии различить; человек не способен оценить подлинную глубину ладийской музыки, какая жалость!
Пребывание первой экспедиции на Z-170 растянется еще на полгода… Дмитрий думал о Земле, где его ждала Аня, Анюта, Анечка, светлая, домашняя, близкое ему существо, созвучие ароматов мяты и ландыша.
2002 г.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
