Из спальни вышла Мин Хао По. Вид у нее был сонный, но Урубу не сомневалась, что она уже все продумала. Мин, как и ее коллега, Чанг Манг Во, раньше входили в экипаж "Чун Хо Фана". В прошлом мужчины, они с трудом свыклись с обществом, где царит оголтелый матриархат, подкрепленный не только культурными традициями, но в первую очередь биологией. Правда, и Мин и Чанг по происхождению были китайцами, так же, как и предки чанчукиан, поэтому кое-какие местные обычаи и даже язык, хотя и сильно изменившиеся, были им знакомы. Но при отборе людей для операции имели значение, разумеется, не происхождение, а профессиональная, так сказать, ориентация. Обе они чрезвычайно метко стреляли. Мин была на "Чун Хо Фане" лучшим артиллеристом, а Чанг – специалистом по связи. Их опыт как нельзя лучше соответствовал задуманной "шалости", как называл эту операцию Ворон.
– Когда выступаем? – поинтересовалась Мин.
– Действительно, мы тут уже чересчур засиделись, – согласилась Урубу. – Я хочу, чтобы вы с Чанг напоследок все еще раз проверили. Будет обидно, если операция сорвется из-за какой-нибудь дурацкой случайности. Приготовьте оружие и канистры. Если все пройдет, как задумано, кольцо будет у нас, но на этот раз ни черти, ни ангелы не будут нам помогать. При малейшем подозрении на неудачу я прекращу операцию, и вы отступаете на исходные позиции.
– Да-да, конечно! – нетерпеливо ответила Киломен. – Мы все знаем и готовы рискнуть. Будем бить без промаха, но основная часть операции – на тебе. Ты уверена, что сможешь нейтрализовать нейротоксины?
– На тренировках у меня это выходило легко, – пожала плечами Урубу. – Но тогда я точно знала, когда нужно начинать, и успевала сосредоточиться. Не забывайте инструкции. Если я через пятнадцать минут не выйду оттуда, с кольцом или без, или войска поднимутся по тревоге – бросайте все к чертовой матери и уходите. Нет смысла погибать задарма. – Она посмотрела на Киломен и нахмурилась:
– Я что-то забыла? У тебя остались вопросы?
– Нет, – пожала плечами Киломен, – все понятно. Просто у меня такое предчувствие, что мы достанем кольцо и при этом все останемся живы.
Положив руку ей на плечо, Урубу изобразила чанчукианский вариант грустной улыбки. Это было ужасное зрелище.
– Никто не будет жить вечно, если только я его не съем.
Мин недовольно поморщилась и перевела разговор на другую тему:
– А что насчет Центра? Ты уверена, что там никто ничего не подозревает?
– Ну, какие-то подозрения у них, безусловно, имеются, – призналась Урубу. – Поэтому они и установили повсюду проволочные заграждения, а мы вынуждены с утра до вечера разыскивать подслушивающие устройства и моделировать правдоподобные записи. Они, видишь ли, убеждены, что у нас тьма-тьмущая шпионов, которые способны похитить людей, занимающих важные посты, и заменить их нашими дубликатами, неотличимыми от похищенных оригиналов. Правда, компьютеры уверяют их, что процессы, происходящие в мозгу, уникальны, и скопировать их невозможно, но из-за этой "шпионской" теории всем бойцам МСС, а также охранникам Центра и администраторам, особенно тем, кто имеет право лицезреть Святую Ламу, вживлен контрольный имплантант. Я едва не упустила это из виду, когда абсорбировала свое нынешнее тело. К сожалению, иногда я бываю не очень внимательна, и тогда мои клетки автоматически исключают чужеродные объекты. К счастью, в тот момент я еще не начала преобразование интеллекта, и успела сообразить, что к чему. В следующий раз я буду начеку. Они убеждены, что теперь нам не удастся похитить кого-то на время, достаточное, чтобы создать дубликат и не вызвать тревоги. В чем-то они правы.
Если кто-то пронюхает о моих способностях, меня нейтрализуют в два счета.
– Поэтому-то я и волнуюсь, – мягко сказала Бутар Киломен. – Без тебя даже четыре кольца ничего не стоят. Ты – наш последний козырь.
Урубу села на хвост и вздохнула:
– Я вижу, вы недооцениваете себя. В самом начале так еще можно было сказать, но сейчас я отнюдь не уверена, что кого-то из этой компании удастся обмануть.
Она резко хлопнула в ладоши и выпрямилась, насколько позволяло ей чанчукианское туловище.
– Вперед! Мин, разбуди Чин и скажи ей, чтобы выскакивала хвостом вперед. Если хайка не сгорела, пока мы болтали, давайте пить крепкий чай и наслаждаться мыслью, что все уже почти завершено. Мы можем жить в воде и в воздухе, но будем чувствовать себя дома только в космосе. И мы вернемся туда в самое ближайшее время!
* * *
Система управления обществом на Чанчуке была такой же, как и на остальных колонизированных планетах: интеллектуальная элита – марионетки Главной Системы – и темное большинство, которое избранные успешно удерживали на одном и том же уровне невежества. Эта идея была не нова – Главная Система позаимствовала ее из истории Древней земли, Земли-до-Главной-Системы. Впрочем, она была достаточно эффективна, но на Чанчуке имела свои особенности. Чанчук вообще был очень своеобразной планетой.
Жители его, как выше было сказано, происходили от китайцев и, разумеется, все как один исповедовали буддизм. Матриархат, царящий на планете, наложил отпечаток и на облик Просветленного: по местным понятиям Будда был рыбоподобен и, как все духовенство Чанчука, принадлежал к женскому полу.
Мужчины Чанчука на эту роль явно не годились: они были слабыми, низкорослыми, считались весьма недалекими и жили гораздо меньше женщин, которые называли их Производителями и управляли планетой. Проанализировав эти факты, Клейбен и Звездный Орел пришли к мысли, от которой никак не могли отделаться, что чанчукиане являются наследниками людей лишь в культурном отношении, а биологически они – потомки некой расы, которая искони населяла эту планету. Вероятно, коренные жители этой планеты не захотели сдаться добровольно, как некоторые другие, и Главная Система ассимилировала их таким варварским способом, по существу, аналогичным геноциду. Был ли великий компьютер способен на это – кто знает? Но в конце концов его программа предполагала сохранение только человечества… Клейбен не раз задумывался о том, сколько планет постигла такая же участь.
– Главную Систему создали люди, – заметил по этому поводу Козодой, – а как известно, человеческому разуму издавна свойственно проявлять особый талант, когда дело касается уничтожения расы или этнической группы, которая стоит на пути более сильной нации.
Козодой знал, о чем говорил, поскольку принадлежал к тем, кого европейцы обобщенно называют "американские индейцы".
Что касается Урубу, то она сама была продуктом человеческого интеллекта и технологии и поэтому не особенно беспокоилась о таких вещах. У нее хватало других забот.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
