Кроме того, со стороны фашистского руководства проводилась широкомасштабная, изощренная дезинформация. Прежде всего, продолжала имитироваться подготовка к высадке германских войск на территорию Англии. Геббельс подготовил специальную статью в газете, которая, дав статье огласку, наутро была конфискована. Гитлер предлагал провести международную конференцию с участием СССР по проблемам предотвращения войны. Сосредоточение крупных группировок войск на Востоке объяснялось интересами ведения войны в Югославии и Греции, необходимостью вывести их из-под ударов британской авиации.
Поступали, конечно же, разведдонесения, в том числе от Зорге, о возможном нападении Германии. Но не меньше было и донесений противоположного характера. Советский посол в Лондоне И.М. Майский за несколько дней до войны докладывал, что Гитлер может выступить против Советского Союза только после окончания войны с Англией. К такому же выводу приходил начальник Разведуправления Генерального штаба Ф.И. Голиков.
Вообще распространенный в те времена стереотип о невозможности ведения войны Гитлером одновременно «на двух фронтах» был надуманным. В отличие от Первой мировой войны в 1941 году никаких «двух фронтов» для Германии, по существу, не было. После поражения Франции в июне 1940 года Англия находилась за Ла-Маншем и континентальной угрозы для Германии не представляла.
Сталин, будучи уверенным, что ему все же удастся оттянуть начало войны, поручил ТАСС сделать сообщение от 13 июня 1941 года, в котором выражалась уверенность, что германо-советский пакт о ненападении будет и впредь соблюдаться как советской, так и германской сторонами. Это было сделано с целью политического зондажа, но своей стороне, командованию военных округов никаких объяснений на этот счет не последовало, что дезориентировало как общество, так и личный состав армии и флота.
В какой-то мере на Сталина, видимо, произвело впечатление письмо Гитлера, присланное ему 14 мая 1941 года. Гитлер писал: «При формировании войск вторжения вдали от глаз и авиации противника, а также в связи с недавними операциями на Балканах, вдоль границы с Советским Союзом скопилось большое количество моих войск, около 80 дивизий, что, возможно, и породило циркулирующие ныне слухи о вероятном военном конфликте между нами.
Уверяю Вас честью главы государства, что это не так. Со своей стороны я тоже с пониманием отношусь к тому, что Вы не можете полностью игнорировать эти слухи и также сосредоточили на границе достаточное количество своих войск.
Таким образом, без нашего желания, а исключительно в силу сложившихся обстоятельств, на наших границах противостоят друг другу весьма крупные группировки войск. Они противостоят в обстановке усиливающейся напряженности слухов и домыслов, нагнетаемых английскими источниками.
В подобной обстановке я совсем не исключаю возможности случайного возникновения вооруженного конфликта, который в условиях такой концентрации войск может принять очень крупные размеры, когда трудно или просто невозможно будет определить, что явилось его первопричиной. Не менее сложно будет этот конфликт и остановить.
Я хочу быть с Вами предельно откровенным. Я опасаюсь, что кто-нибудь из моих генералов сознательно пойдет на подобный конфликт, чтобы спасти Англию от ее судьбы и сорвать мои планы.
Речь идет всего об одном месяце. Примерно 15–20 июня я планирую начать массированную переброску войск на запад с Вашей границы.
При этом убедительнейшим образом прошу Вас не поддаваться ни на какие провокации, которые могут иметь место со стороны моих забывших долг генералов. И само собой разумеется, постараться не дать им никакого повода. Если же провокации со стороны какого-нибудь из моих генералов не удастся избежать, прошу Вас, проявите выдержку, не предпринимайте ответных действий и немедленно сообщите о случившемся мне по известному Вам каналу связи».
Некоторые историки, журналисты до сих пор продолжают утверждать, что никакой внезапности нападения не было. Но фактор внезапности не есть нечто абстрактное, он возникает и дает о себе знать в зависимости от того, как люди и прежде всего руководство воспринимают данные об обстановке и назревающую угрозу.
В мае – июне 1941 года правительством СССР были приняты решения по частичному отмобилизованию 800 тыс. человек для доукомплектования приграничных военных округов, выдвигались из глубины несколько резервных армий, за несколько дней до войны начали выдвигаться ближе к госгранице мехкорпуса и некоторые танковые дивизии, как, например, дивизия И.Д. Черняховского в ПрибВО.
Вместе с тем дивизии первого эшелона, расположение которых проглядывалось противником, не были приведены в полную боевую готовность. К началу войны в большинстве своем они оставались в пунктах постоянной дислокации и не успели занять назначенных оборонительных рубежей. К тому же на главных направлениях противник создавал 5—6-кратное превосходство в силах и средствах. В результате войска первого эшелона сразу же попали в крайне тяжелое положение. В этом одна из главных причин наших неудач и поражений в начале войны.
Сталин был в принципе прав, утверждая примат политики над военной стратегией, когда стремился любой ценой оттянуть начало войны и интересам направленной к этому политики подчинил все свои решения и действия. Но один из исторических уроков 1941 года и состоит в том, что политики в чистом виде не существует, политика жизненна только тогда, когда она учитывает в совокупности не только сугубо политические, но и другие факторы, в том числе военно-стратегические.
– Но существуют и другие версии начала войны. Указывается, что не все зависело от Сталина и политического руководства. Многое могли сделать по своей инициативе для повышения боевой готовности войск Наркомат обороны, Генштаб, командующие войсками военных округов, как это сделали Наркомат ВМФ или, например, командование войсками Одесского военного округа. Каково ваше мнение на этот счет?
– Разных версий о начале войны действительно немало. Известна «версия», сводящаяся к тому, что Сталин якобы готовил удар по Германии и Гитлер его просто упредил, нанеся превентивный удар. Но это повторение того, о чем уже говорил Геббельс, и ничего нового не содержит. В свете изложенного выше Сталин ни в коем случае не мог пойти на это. Даже когда война уже началась, на следующий день по указанию Сталина войскам был отдан приказ разгромить прорвавшиеся группировки противника, но госграницу не переходить. Вдумаемся: как можно заранее готовить превентивный удар и запрещать войскам переходить госграницу. Немыслимо это.
Справедливости ради надо сказать, что накануне войны, особенно в мае – июне 1941 года, нарком обороны, Генштаб неоднократно выходили с предложениями о приведении войск в боевую готовность. Именно по их настоянию были осуществлены перечисленные выше меры по частичному отмобилизованию войск, выдвижению резервных армий. Но их более радикальные предложения по повышению боевой готовности войск отвергались. Строго пресекались и направленные к этому инициативные предложения командующих войсками округов. В полосе Киевского особого военного округа некоторые командиры по своей инициативе решили выдвинуть подразделения для занятия подготовленных оборонительных сооружений в пограничной полосе. Но по указанию «сверху» распоряжением начальника Генштаба все эти решения были отменены.
Командир 125-й стрелковой дивизии генерал-майор П.П. Богайчук 18 июня доложил командующему войсками Прибалтийского военного округа, что противник изготовился к нападению и может упредить наши войска в занятии укрепленных позиций. Он просил дать указание, как этого не допустить, или дать ему право самому принять неотложные меры. Комдив получил такой ответ от командующего войсками Ф.И. Кузнецова: «Больше выдержки. Силы и средства у вас есть. Крепко управлять. Не нервничать…» Командир артиллерийского полка 10-й армии 17 июня 1941 года на партсобрании сказал: «Может быть, это наше последнее собрание в мирных условиях». Его обвинили в панических настроениях и арестовали.
В исторической литературе, в воспоминаниях некоторых ветеранов утверждается, что в Одесском военном округе по инициативе начальника штаба округа авиацию своевременно рассредоточили, войска привели в боевую готовность, и поэтому больших потерь не было. Это типичный пример, когда суждения строятся на основе однажды запущенных стереотипов, мифов, а не анализа конкретных условий обстановки.
Конечно, инициатива, проявленная в ОДВО или ВМФ, должна служить примером. Но в полосе Южного фронта не было таких массированных ударов, как в полосе Западного или Юго-Западного фронтов, и противник на этом направлении перешел в наступление через несколько дней после начала войны. Если бы даже не были приняты указанные выше меры, результат был бы тот же.
