— В принципе, мы не хотели тревожить вас, — продолжил Эскобар. — Зачем? Страна у нас маленькая. Мы — маленькие люди в маленькой стране. "Нью-Йорк таймс" — большая газета в большой стране. У нас, разумеется, есть гордость, но есть и… — Эскобар постучал пальцем по виску. — Понимаете?
Флетчер кивнул. Перед его глазами стояло лицо Томаса, Даже после того, как Эскобар убрал фотографию в папку, он мог видеть Томаса, его расчесанные черные волосы. Он ел еду, приготовленную женой Томаса, сидел на полу и смотрел мультфильмы с самым маленьким ребенком Томаса, девочкой лет пяти. Мультфильмы про Тома и Джерри, с текстом на испанском.
— Мы не хотели тревожить вас, — повторил Эскобар. Сигаретный дым разделялся на фоне его лица и клубился вокруг ушей, — но долго наблюдали за вами. Вы нас не видели, возможно, потому, что вы такой большой, а мы такие маленькие, но мы наблюдали. Мы поняли, что Томас знает то, что известно вам, поэтому занялись им. Старались заставить его поделиться своими знаниями, чтобы не тревожить вас, но он отказался. Наконец, мы попросили Хайнца разговорить его. Хайнц, покажи мистеру Флетчеру, как ты пытался разговорить Томаса, когда Томас сидел на том месте, где сейчас сидит мистер Флетчер.
— Я могу это сделать, — по-английски Хайнц говорил с гнусавым нью-йоркским акцентом. Огромную лысину обрамлял венчик волос. Он носил маленькие очки. Если Эскобар выглядел как киношный мексиканец, женщина — как Эльза Ланкестер в "Невесте Франкенштейна", то Хайнц — как актер в рекламном ролике, который объяснял, почему «Экседрин» лучшее средство от головной боли. Он вышел из-за стола, подошел к столику на колесах, заговорчески посмотрел на Флетчера и сдернул накидку.
Под ней стоял какой-то прибор, с дисками и лампочками, ни одна из них не горела. Флетчер поначалу подумал, что это детектор лжи, логичное предположение, но перед очень уж простым пультом управления лежал какой-то предмет с резиновой рукояткой, соединенный с боковой поверхностью прибора толстым черным проводом. Предмет этот напоминал стило или перьевую ручку. Перо, правда, отсутствовало. Заканчивался предмет тупым стальным наконечником.
На полке под прибором стоял автомобильный аккумулятор фирмы «DELCO». От клемм аккумулятора провода тянулись к заднему торцу прибора. Нет, не детектор лжи. Хотя эти люди могли считать его таковым.
Хайнц говорил энергично, чувствовалось, что ему нравиться рассказывать о том, чем он тут занимается.
— В действительности все очень просто. Это модификация устройства, которое используют неврологи при лечении электрошоком пациентов, страдающих униполярным неврозом. Только у этого прибора разряд гораздо сильнее. Я обнаружил, что боль второстепенна. Большинство людей даже не помнят боли. Что заставляет их говорить, так это отвращение к процессу. Наверное, это можно назвать атавизмом. Со временем я надеюсь написать об этом статью.
Хайнц поднял стило за изолированную резиновую рукоятку, подержал на уровне глаз.
— Этим можно прикоснуться к конечностям, к торсу, к половым органам… но можно вставить в то место… уж простите за грубость… куда не заглядывает солнце. Человек, внутри которого электризовали говно, никогда этого не забывает, мистер Флетчер.
— Вы проделали это с Томасом?
— Нет, — Хайнц осторожно положил стило перед генератором. — Он получил разряд половинной мощности в руку, чтобы понял, с чем имеет дело, а поскольку он все равно отказался говорить об Эль Кондоре…
— Это лишнее, — вмешалась Невеста Франкенштейна.
— Извините. Поскольку он все равно отказывался отвечать на интересующие нас вопросы, я приставил эту волшебную палочку к его виску и он получил еще один разряд. Половинной мощности, ни на йоту больше, прибор очень точный. Но у него начался припадок и он умер. Я думаю, он был эпилептиком. Он страдал эпилепсией, мистер Флетчер? Вы не знаете?
Флетчер покачал головой.
— Тем нее менее, я думаю, причина в этом. Вскрытие показало, что сердце у него здоровое, — Хайнц сложил руки с тонкими, длинными пальцами на груди и повернулся к Эскобару.
Эскобар вытащил сигарету изо рта, глянул на нее, бросил на серый линолеум, растоптал. Потом посмотрел на Флетчера и улыбнулся.
— Все это, разумеется, очень грустно. Теперь я задам вопросы вам, мистер Флетчер. Многие из них, скажу об этом честно и откровенно, из тех, на которые отказался ответить Томас Эррера. Надеюсь, вы не откажетесь, мистер Флетчер. Вы мне нравитесь. Держитесь с достоинством, не плачете, не молите о пощаде, не надули в штаны. Вы мне нравитесь. Я знаю, вы делаете только то, во что верите. Это патриотизм. Вот я и говорю вам, друг мой, будет лучше, если вы быстро и честно ответите на мои вопросы. Мы же не хотите испытать на себе действие машины Хайнца.
— Я же сказал, что помогу вам, — ответил Флетчер, понимая, что смерть ближе, чем лампы под потолком, за проволочным ограждением. А боль, к сожалению, еще ближе. А как близко Нунес, Эль Кондор? Ближе, чем думали эти трое, но недостаточно близко, чтобы спасти его. Если бы Эскобар и Невеста Франкенштейна подождали еще два дня, может, двадцать четыре часа… но не подождали, и вот он здесь, в комнате смерти. Пришла пора посмотреть, из какого материала он сделан.
— Вы сказали, и хотелось бы, чтобы ваши слова не разошлись с делом, — отчеканила женщина. — Мы здесь не для того, чтобы валять дурака, gringo.
— Я знаю, — дрожащим голосом ответил Флетчер.
— Я думаю, вам пора закурить, — заметил Эскобар, а когда Флетчер помотал головой, взял сигарету, закурил, о чем-то задумался. Наконец, вскинул глаза на Флетчера. Сигарета, как и в прошлый раз, находилась по центру рта. — Нунес появится скоро? — спросил он. — Как Зорро в том фильме?
Флетчер кивнул.
— Как скоро?
— Я не знаю, — Флетчер помнил о том, что Хайнц стоит рядом с его адской машиной, скрестив руки на груди, готовый в любой момент продолжить разговор об особенностях боли. Помнил он и о Рамоне, стоявшем справа, на границе периферийного зрения. Он не видел, но догадывался, что рука Рамона лежит на рукоятке револьвера. И тут последовал второй вопрос.
— Когда это случится, он нападет на гарнизон Эль Кандидо в горах, на гарнизон в Сан-Терезе или сразу войдет в столицу?
— На гарнизон в Сан-Терезе, — ответил Флетчер.
"Он сразу пойдет на столицу, — сказал ему Томас, пока его жена и младшая дочь, сидели на полу, смотрели мультфильмы и ели попкорн из белой миски с синей полосой на ободке. Флетчер помнил синюю полосы. И сейчас отчетливо ее видел. Флетчер помнил все. — Он ударит в самое сердце. Нечего размениваться по мелочам. Он ударит в самое сердце, как человек, который хочет убить вампира".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
