влетает в копейку. Радуйся тому, что имеешь!
– Но разве я не могу хотя бы работать со всеми, они же хорошие. Если им объяснить, они, наверное, поймут, – я даже сложила в молитвенном жесте руки, почти падая на колени перед удодом.
– Нет. Ты работаешь с мясом, а они растительноядные. По конвенции прав мы не имеем права разрешать готовить при них мясо.
Погруженная в свои мысли, я невольно задела кастрюлю с кипятком. Несколько крупных капель попали за маску и на одежду. Не думая, я начала быстро все с себя снимать.
В эту минуту произошло две вещи: вошел удод, а за ним влетела камера.
– Александра, я принес продукт на специальный…
Но он быстро осекся, посмотрел на меня, на объектив. Положил продукты на стол. Схватив резким движением камеру, развернул ее обратно на большую кухню.
– До конца дня не выходи! А после сразу в свою комнату. Позднее у нас будет важный разговор, – сказал он строго и вышел.
Я поняла, что у меня проблемы. В прошлый раз, когда я была замечена без маски, в качестве наказания голодала неделю, и меня отлупили хворостиной по ногам.
Хотела сесть на пол и расплакаться. Как в детстве, когда делаешь что-то, но ничего не выходит.
Но слезы потекли другие. Злые. Зачем мне это терпеть? Хватит. Тогда я совершенно ничего не знала о мире, сейчас, конечно, мне известно немногим больше. Но сколько мне еще терпеть такое отношение? На курсах выхода из сложных ситуаций говорят: «Жертва сама должна начать действовать, чтобы спастись».
Сегодня все выскажу. А что потом? Потом будет то, что будет.
Сцена пятая. Осторожно, люди!
Лисица Лихахи стучала задумчиво когтем по столику, сидя у себя в гримерке, и медленно пересматривала отснятые аэрокамерой кадры. Где-то на середине шоу камера улетела от нее. Либо это был баг, или она смогла заснять что-то более интересное. И хотя, скорее всего, перед тем как её вернуть, удод постарался стереть лишнее, что-то могло остаться.
Также лисичка краем уха для фона слушала телеканал «Первый Наш».
– Так вы уверяете, что вам удалось, иго, найти людей? Живых людей! Но они же не существуют, это же все сказки, иго, для маленьких, несмышленых зверенышей! – голос раскатистый и в то же время вкрадчивый. Он явно ставил под сомнение вышесказанное.
Лисица удивленно обернулась: полноватый даже для лошади ведущий вел диалог с ученого вида филином.
«Это точно "Первый Наш"? Теория заговора, как с Рен-Рык-ты», – вскользь промелькнула у неё мысль.
И она дальше начала пролистывать отснятое, когда увидела… лицо зверя в маске. Жуткая смесь свиньи и обезьяны. Голая кожа без вытянутого носа. Нос есть, но он маленький, похожий на птичий – это точно не клюв! Рот ниже и совсем без клыков или больших жевательных зубов! Что это за мерзкое создание?!
– Нет, теперь мы с полной уверенностью можем сказать, что, ух, люди были. Незадолго до их исчезновения учёные проводили эксперименты по заморозке. И о чудо, спустя тысячелетия мы смогли их найти! Правда, некоторые разморозились и ушли до того, как мы успели им помочь. Мы официально, ух, сообщаем: все, кто владеет хоть какой-нибудь информацией, дайте нам знать! Люди не зло! Но они жили в других условиях и с пониманием, что если они попали к зломыслящим зверям, то благодаря своим знаниям могут непроизвольно причинить, ух, вред окружающим. За любую информацию мы щедро заплатим, – поставленным голосом ректора института убеждал с экрана филин.
«Это и есть, что ли, человек? Какой-то он жалкий».
Сначала Лихахи не могла поверить увиденному.
Но потом со свойственной ей цепкостью на сенсации она позвонила своему медвежонку:
– Крель, у меня замечательная, фыр, новость! В том кафе, куда я сегодня ходила, под маской рыси – Человек!.. Надо срочно снять репортаж. Рейтинги взлетят до небес!
– Где ты сейчас, лисенок? – ласково тот пророкотал в трубку.
У Лихахи от такого нежного обращения на лице расплылась детская улыбка. Он еще никогда настолько ласково к ней не обращался.
И через полчаса решил посетить ее лично.
– Молодец, моя лисичка, – проворковал вошедший медведь и достал пистолет.
Сцена шестая. Любопытной Варваре…
Я наматывала круги, не решаясь идти на разговор. Нет, одно дело – решить про себя. Другое – сделать.
Фух.
Да. Надо это сделать. Сейчас или никогда. И глянув перед выходом из комнаты в зеркало, убедилась, что я одета подобающе.
Я еще не знаю, что сказать, думаю, на месте решу.
Пересекаю холл, поднимаюсь по лестнице и подхожу к двери босса. Да какой, к чертям, босс? Так, птица, спасшая меня.
И замираю. Там он уже не один. Замешкавшись у двери в раздумьях, заходить, уйти или подождать, когда освободится, слышу:
– А-ра-ра-ра, ну ты сегодня и облажался, – смеялся за дверью неизвестный мне зверь. Точнее, я его не знала, а вид его вполне известный, – но ты поговори с этой человечкой, из-за ее косяка мне пришлось убить свою любовницу. Теперь и ведущую новую искать надо, и новую самку соблазнять. Это так муторно. Слушай, она лисицу не умеет готовить?
– Прости-прости, я с ней проведу беседу. Маска на ней гореть будет, не снимет. Не знаю насчет лис, но она рассказывала, что лягушек ели и много птиц. Особенно куриц.
– Хорошо, посмотрю чего можно найти. К слову, вот только послушай: сегодня был в этих Хлевах, приехал купить пару личинок овечьих. Подходит вся такая расфуфыренная, пузо дальше нее, воняет перегарищем. И ведет свою личинку. Отдает мне ребенка и так: «Этот дядя хороший, у него больше еды. А у нас еды мало. Прости маму". И самое ржачное: она как увидела деньги, схватила и побежала в первый же магазин купить водки. А-ха-ха, вот это бизнес. Ощущение, что эти травники живут по принципу «ничего, еще родим». Но нам-то лучше от этого, чем их больше, чем они тупее и беспринципнее, тем легче найти мяска. Верно говорю? – зверь расхохотался над сказанным, как над очень смешной шуткой.
Если первые слова меня просто ошарашили, то последние долго не могли дойти до сознания.
Так это было мясо разумных видов?
Меня замутило, на подгибающихся ногах, на пределах сил я тихо побрела обратно к своей комнате, к туалету. Стоило только добраться до него, как меня вырвало.
Что это все было? Когда жуликоватый, жадный босс стал монстром, для наживы убивающим представителей других видов?
Что делать? Не помню, как добралась до комнаты, но я сразу рухнула на постель и отрубилась.
Та же кухня в нашей квартире. Только мы больше не пьем чай. Мама сидит и внимательно на меня смотрит.
– Я же говорила. Ничего ты не можешь! Мне стыдно за тебя. Господи, воспитала монстра, – в ее голосе слышится только горечь.
– Но я же ничего не знала! – зачем-то я пытаюсь нервно оправдаться. Но звучит жалко.
