— И что? — загремел Вилигут еще оглушительнее. — С каких пор это оправдывает грубейшее нарушение орденской дисциплины? У этого вашего Гегеля хотя бы печать есть?
— Разумеется, господин Вайстор, — Хирт повернулся к контрразведчику и сделал страшные глаза — «доставайте немедленно»! — Одну секунду…
Гегель вновь извлек сардониксовый цилиндрик и продемонстрировал его Вилигуту. Но тот, похоже, уже потерял к нему всякий интерес.
— Вы, двое злонравных тупиц, сорвали Обряд! Две недели я сидел на хлебе и воде, ночи напролет проводил в медитациях и молитвах, и все это пошло псу под хвост! Следующая Красная Луна появится на небосклоне лишь через полгода! Как мне оправдаться перед рейхсфюрером? Бессмертные воины Арминия были готовы воплотиться вновь, и они воплотились бы, если бы не вы, безмозглые кретины, не имеющие никакого представления о Великом Обряде!
Гегель усмехнулся про себя. Любому другому такое оскорбление не сошло бы с рук — но обижаться или гневаться на выжившего из ума старика было нелепо.
— Прошу простить меня, господин Вайстор, — покаянно склонил голову Хирт. — Это моя вина. Оберштурмбаннфюрер ничего не знал об Обряде…
— Зачем же вы тогда его сюда притащили? — подозрительно осведомился Вилигут.
— Я хотел продемонстрировать ему, с какими силами имеет дело наше Общество, — продолжал каяться Хирт. — Видите ли, господин Вайстор, задание, полученное оберштурмбаннфюрером, имеет непосредственное отношение к нашим изысканиям…
— И что с того? — громыхнул седовласый.
— Я полагал, что если господин Гегель своими глазами увидит нисхождение теней, это изменит его отношение к Аненербе…
Хирт замолчал, глядя в пол. Карл Мария Вилигут тяжело дышал, крылья его массивного носа широко раздувались.
— Проваливайте оба! — заорал он, наконец. — Жалкие профаны! В следующий раз я прикажу Гансу стрелять в каждого, кто посмеет приблизиться к Черной Лестнице! Прочь с глаз моих, недоумки!
Он запрокинул голову и уставился на медленно таявшее под куполом темное облачко.
— Пойдемте, — потянул Гегеля за рукав Хирт. — Нам лучше покинуть подземелье.
Гегель не стал спорить.
Обратный путь проходил в молчании, хотя теперь необходимости соблюдать тишину уже не было.
— Я полагал, старик давно ушел на покой, — заговорил Гегель, когда они добрались до середины лестницы. Хирт кашлянул.
— Его вернули. Речь не об официальном восстановлении в звании, как вы понимаете. Но Вайстору позволили работать по… некробиотической тематике.
— Вызывать духов? — хмыкнул Гегель.
— Это не спиритизм, — возразил Хирт. — Он занимается настоящим воскрешением. Тем, про которое сказано в Писании.
Голос его звучал сдавленно — видимо, нетренированному доктору было сложно одновременно говорить и подниматься по крутой лестнице.
— Вы хотите сказать, что все эти кости…
— Конечно! Это останки воинов-херусков, победителей римлян, раскопанные Вайстором в Тевтобургском лесу и в Шварцвальде. Великий Обряд должен был воссоединить тела и души погибших героев.
— И мы все испортили? — с иронией спросил Эрвин. — Теперь я понимаю, почему старик так разбушевался…
Хирт, поднимавшийся по ступеням впереди него, остановился так внезапно, что Гегель едва не врезался ему в спину.
— По правде говоря, — пробормотал он, отдышавшись, — у Вайстора могло бы не получиться и без нашего вмешательства. Великий Обряд — страшно сложная процедура. Вайстор работает над ней уже второй год…
— И как успехи?
Хирт засопел.
— Понимаю, оберштурмбаннфюрер, вы скептически относитесь к возможности воскрешения давно умерших героев… Но если я докажу вам, что это не выдумка?
Гегель пожал плечами.
— Попробуйте. Правда, я все равно не понимаю, какое отношение это имеет к русскому ученому из Ленинграда.
— Все в мире взаимосвязано, — глубокомысленно изрек Хирт.
— За несколько дней до войны русские вскрыли могилу Тамерлана в Самарканде. Слышали об этом?
— Нет, — покачал головой Гегель. — Я не слишком интересуюсь археологией.
— Напрасно. Существует легенда о том, что могилу Тамерлана трогать нельзя — иначе, мол, начнется большая война. Но русские со своим коммунистическим материализмом, конечно же, не поверили в эту легенду. В результате у них появилась прекрасная возможность убедиться, что не все в мире можно объяснить марксистской теорией…
— Только не говорите мне, что фюрер отдал приказ о наступлении из-за того, что был потревожен прах Тамерлана.
Хирт усмехнулся.
— Конечно же, нет! Война началась бы в любом случае, хотя совпадение, согласитесь, любопытное. Но зачем русским понадобилось вскрывать могилу Железного Хромца?
— И зачем?
— Они кое-что искали там. Еще в 1925 году один наш соотечественник, инженер, работавший по контракту с большевиками в Самарканде, проводил в мавзолее Гур-Эмир исследования магнитных полей. Он обнаружил над могилой Тамерлана возмущения магнитных линий, и предположил, что в гробнице находятся сотни килограммов металла. Однако сама гробница была не такой уж и большой. Инженер предположил, что Тамерлан похоронен в железном гробу. Но когда русские вскрыли могилу, никакого металлического саркофага там не оказалось…
Они, наконец, преодолели последние ступеньки лестницы и очутились в низком сводчатом коридоре. Хирт щелкнул зажигалкой и вынул из пристенного кольца обернутый паклей факел.
— У вас здесь нет электричества? — спросил Гегель.
— Отчего же? Просто электромагнитное излучение негативно влияет на концентрацию Од.
— Концентрацию чего?
— Од. Это невидимая жизненная энергия, разлитая в пространстве. Индуисты называют ее праной, но Вайстор полагает, что «Од» — более правильный термин. Нордический!
Хирт сделал приглашающий жест.
— Пойдемте, я покажу вам… Великий Обряд, в сущности, это концентрация силы Од и вливание ее в органические останки. Чем чище Од, тем больше вероятность того, что органика начнет восстанавливаться.
— Кости оденутся плотью?
— Мыслите верно. На этом этапе больших сложностей не возникает. Нам удалось восстановить тела трех древних германцев и одного римлянина из легиона Вара. Самая большая проблема — вернуть в ожившее тело душу. Именно над этим и бьется сейчас Вайстор.
«А он, похоже, не притворяется, — с удивлением подумал Гегель. — Искренне верит во всю эту чушь… Интересно, сколько средств выделяет на некромантские забавы рейхсфюрер?»
— Восстановленное тело может функционировать неограниченное количество времени, — продолжал, между тем, Хирт. — Оно ест, пьет, отправляет естественные надобности, реагирует на болевые раздражители, но никакого сознания в нем нет и в помине. Для того, чтобы произошло полноценное воскрешение, необходимо соединить тело с покинувшей его душой и — самое главное! — удержать ее там.
Он остановился перед массивной дверью из черного дуба и принялся греметь ключами.
— Сейчас вы все увидите своими глазами, оберштурмбаннфюрер…
За дверью оказалась обычная университетская лаборатория — со стеклянными шкафчиками, металлическими столиками на колесах, вытяжными коробами и буграми зачехленных приборов. Никаких факелов на стенах здесь уже не было, и Хирту пришлось все-таки зажечь электрический свет.
— Это моя епархия, — сказал он важно. — Здесь я стараюсь методами науки улучшить результаты, полученные Вайстором.
Морщась от яркого света, Гегель вытащил из кармана темные очки и надел их.
— Глаза болят, — пояснил он Хирту. — Повредил зрение на Восточном фронте.
На Восточном фронте Гегель никогда не был — не считать же фронтом благополучную, утопающую в вишневых садах, Винницу. Надеть темные очки посоветовал ему хитрец Шелленберг.
— Доктор Хирт курирует в «Аненербе» исследования, связанные с человеческой психикой, — сказал он. — Гипноз, транс, медитации, наркотики… За самого доктора не поручусь, но знаю, что у него в штате есть пара сильных гипнотизеров. На всякий случай старайтесь не встречаться с ним взглядом, а при разговоре с глазу на глаз лучше всего нацепите темные очки.
