КНЯЗЬ: Первой песней, которая мне тогда казалась, была песня про Голгофу. Был уверен, что всем понравится, поэтому обязательно должна увидеть свет. Я дате предлагал ее в «Контору», но почему-то никто особо на нее не повелся… Наверное, потому, что я тогда еще не воспринимался как композитор.
Еще бы — в музыкальном плане безусловным авторитетом был Горшок, и этот авторитет признавал и Князь.
В училище их ненавидели многие учителя. Да и как можно любить студентов, которые на уроках занимаются тем, что рисуют карикатуры и пишут пошлые стишки. Князева пытались пересадить на первую парту. Ничего не вышло. Он продолжал безумствовать, рисовать и писать. И учился всего по четыре недели в год, поскольку все то, что выходило за рамки «неделя до окончания четверти», его не интересовало. «На хрена мне география или история, если я художник», — думал Князев. И писал сочинения на тему «С какой стати я должен доверять вам свои мысли, о учитель». Горшок был более сговорчив. Считался с учителями. И учился хорошо.
ГОРШОК: Я офигел от того, что он делал на уроках. Сижу с ним, у меня разные тетрадки — а у него одна, по всем предметам. И он там ничего не пишет, а только рисует. Вижу — знакомые рожи. То друзей нарисует, то учителя, который трахает собаку. Об отметках его и говорить нечего. Он рисовал комиксы. Мне было очень весело сидеть с ним. Я так ржал! Он курил и пил в туалете спирт. А я курил, но занимался боксом.
Они работали вместе. Выгоняли отовсюду их тоже вместе. За то, что бездельничали. В действительности использовали любую возможность, чтобы поразмышлять о творческих делах. Как назло, объекты попадались скучные и неинтересные. Но как раз по разряду Горшка и Князя — шпаклевать потолки, белить и красить хотели все ответственные за разные городские здания. Свой след кисти Горшка и Князя оставили в женском туалете Инженерного замка и в музее Крупской. Правда, работа так и осталась невыполненной — из-за предпочтения музыки малярному искусству. Им не повезло и в Мусоргском училище: и не докрасили, и не нашли ни одного рок-музыканта — попадались одни ботаники.
А потом однокурсник Дима Рябченко по кличке Рябчик замолвил за Мишу и Андрея словечко в Эрмитаже. «Ребята ненапряжные, работают, не воруют». Сказано — сделано. И это было лучшее, что можно было придумать.
КНЯЗЬ: Мы были в подвалах Эрмитажа, в которые ни один турист не попадет. Они состоят из узких коридоров. Если бы на протяжении всей территории не было мастерских, было бы вполне реально заблудиться. Там мы играли в «Убийцу Мэйсона». Мы с Рябчиком были жертвами, а Горшок — убийцей Мэйсоном, Мы настолько въезжали в игру, что, когда Горшок появлялся из-за угла, действительно его панически боялись. А он тупо болтался по подвалу и пугал нас. В конце концов, когда мы решили преодолеть свой страх, «закололи» его деревянными палками.
Эрмитаж выделил друзьям шестикомнатную квартиру. Но жил там один Миша. Впрочем, Андрей тоже пытался туда вселиться. Даже разрисовал стены елками и березками. Но все же он, как юноша домашний, предпочитал жить у родителей. Тем не менее эрмитажная квартира была оборудована, и в одной комнате даже стоял аппарат. Но все превратилось в бомжатник. Начинающие музыканты не могли, как Stooges, жить в одном доме. Когда панковская жизнь в квартире от количества пьянок и шумных вечеринок перешла пределы разумного, друзей оттуда попросили. Однако почти год история группы «Король и Шут» развивалась именно там. И именно в таком составе: Горшок, Князь, Балу, Поручик и Рябчик. Рябчик — человек удивительный. Какое-то время в группе он значился клавишником. Впрочем, клавиш у них никогда не было. Но он был своим и вместе со всеми продвигал идеи группы. С самого начала верил в «Короля и Шута» и считал группу гениальной. Ему даже хотели купить клавиши. Но денег не было, так и не купили. Тогда предложили место басиста.
КНЯЗЬ: Однажды я пришел и сказал, что на басу больше не играю. И отдал бас Рябчику. Сказал, что буду его учить играть, а сам стану вторым вокалистом. Горшок не очень этому обрадовался. Но никогда не шел вопреки моим желаниям — не мог меня заставить делать то, что я не хочу. Пытался меня переубедить, ничего не вышло.
У Князя был тонкий смешной фальцет, и им он подпевал Горшку. Горшка же вполне устраивала ситуация, когда вокалист был один — он. Стихи писать — это не на сцене стоять. Не в том смысле, что проще. Просто жанр другой. Но Князь точно знал: если ему придется постоянно ходить на репетиции, он лишится свободы. А какой поэт без свободы? Нет, не Пушкин и не Лермонтов. Просто не будет времени сосредоточиться на стихах.
Эталоном для молодых и целеустремленных стал рок-клуб. Плюс — музыкальная сторона Sex Pistols и Cure. Еще в ту пору было принято любить Depeche Mode. Но поскольку Depeche Mode тогда играли у каждого мажора, именно в социальном плане Горшок и Князь не могли их полюбить. Однако по прошествии времени полюбили их.
КНЯЗЬ: Я все время группу позиционировал больше как что-то из позднего Beatles. Мне интереснее система равноправных творческих партнеров. Где у руля были два человека, и два человека создавали произведения — Джон Леннон и Пол Маккартни. Горшка всегда интересовала система Depeche Mode, с фронтменом Дэвидом Гааном и Мартином Гором на задворках. А мне это неинтересно. Несмотря на то что я не так сильно, как Горшок, работал над своим имиджем и у меня не такие внешние данные, я не могу так активно и энергично атаковать публику, тем не менее у меня развивающийся артистический потенциал. И задний план меня совершенно не интересовал.
Первые шаги
«Панки», «наши Sex Pistols», — говорили все вокруг. А вот и не «наши Sex Pistols». Хотя Горшок к тому времени тащился от Sex Pistols и старого рок-н-ролла, но с Князевым все было сложнее. Для него Sex Pistols был непонятной полуметаллической музыкой с дурацким вокалом. И Горшка он вовсе не воспринимал «российским Сид Вишесом». Да и какой из Горшка Сид Вишес, если Миша всегда был человеком творческим и талантливым. В отличие от английской панк-легенды, не имевшей никакой творческой базы. Символ панк-рока, состоящий из имиджа и стиля. Горшку же одних имиджа и стиля мало. Тут тебе море идей, желание писать песни, композитор… В общем, никакими «нашими» британскими панками они не стали.
Между тем шел 1990 год. Начались серьезные разговоры о смерти русского рока. Некоторые даже выдумали понятие «крест на могилу отечественной рок-музыки», цинично назвав самоубийство Александра Башлачева в 1988 году вертикальной планкой этого креста, и гибель Виктора Цоя в 1990-м горизонтальной.
Впрочем, хоронили русский рок всегда. И продолжают хоронить до сих пор. Ощущение, что тема смерти русского рока давно уже стала коммерческой. Но что нам разговоры о смерти рок-музыки, когда молодые Горшок, Князь, Балу и Поручик продолжали играть! И даже решили сменить название группы.
КНЯЗЬ: Когда мы с Горшком начали разрабатывать концепцию «Короля и Шута» и сказочные тексты, то поняли, что нужно новое, крутое, название. Поздним вечером я сидел у себя дома, он — у себя, сочиняли название. Я тогда дал разгул фантазии. Чушь всякую придумывал. «Зарезанный одуванчик», «Апокалипсис». Вот ведь времена были! Тупой возраст. Когда жизнь совсем еще не знаешь, ведешься на всякую фигню и переоцениваешь свои возможности.
В конце концов придумали «Король и Шут» и, кроме группы, ни о чем больше говорить не могли. Приходили каждый к себе во двор — и все разговоры сводились только к ней. Князева даже засмеивали: «О, „Король и Шут" идет». Еще пытались убедить, что дурацкая идея и дурацкое название. А Горшок с Князем были уверены: «Вы еще узнаете, что такое „Король и Шут"!». Прошло время. Ну и кто оказался прав? А с дворовыми этими ни Горшок, ни Князь теперь не общаются. Зато Князев всегда знал: «Король и Шут» — это то, что перевернет мир и даст возможность общаться с другими людьми. А вот нужно это человеку или нет — это уже другой вопрос. Ответ на который Князя никогда не интересовал. Они были просто фанатами своего дела.
Все, что было до создания «Короля и Шута», сегодня музыканты считают полной фигней. Еще бы — с самого начала у них была серьезная и конкретная цель. К которой целенаправленно и двигались. Что-то мешало, кто-то был против, одни критиковали, другие вставляли палки в колеса — но любовь к музыке была сильнее. Но у каждого из группы была уверенность, что как они хотят, так все и будет.
КНЯЗЬ: В молодости мы с Горшком именно королевским «Король и Шут» и воспринимали. Конечно, мы хотели, чтобы в этом королевстве было много людей. Типа как толкиенисты создают свой мир. Но тогда еще мы Толкиена не читали и не были знакомы с этим миром, поэтому надо было с нуля создавать свой собственный непохожий мир. Дух протеста в наши ряды привнес Горшок. Это его тема, он был протестующим элементом.
