— Эмоции, — подобрел Давыдов, найдя в шкафчике коробку с чалдами. — Ладно, придумаем что-нибудь. И только ради тебя! Готовьте, что там обмывать будете, значок какой-нибудь, диплом?
— Документы еще не скоро придут. Это пока ВАК утвердит и пришлет… Ну, мы ждем, пап?
— Ждите, ждите, — отключаясь, с насмешкой проговорил Давыдов. — Что вам еще остается.
На самом деле Давыдов очень дальновидно не мешал отношениям дочери и парня не из «их круга». На первый взгляд было бы очевидным искать ей жениха из среды олигархов. Но все эти избалованные мальчики или еще не выбрались из ночных клубов и дурмана травки, а то еще и чего похуже, или учатся уже в Гарвардах и Оксфордах. Да и что проку от сына, скажем, Абрамовича. Фактически это потерять для дочери семейный бизнес, случись чего с самим Давыдовым.
Да, весь холдинг по документам является собственностью его дочери. И это понятно, потому что Давыдову, как депутату, заниматься бизнесом нельзя. А из политики уходить пока рано. И что получится? Получится, что он сам отдаст свой бизнес в руки мужа дочери, а тот неизбежно полезет советовать, вмешиваться, руководить. Хотя у него и своего, возможно, будет в достатке, и не до золота жены ему будет. Но рисковать Давыдов не хотел. Пусть лучше у нее муж будет профессором, академиком. Можно даже помочь ему в этом. Все для престижа лучше.
Телефон снова взорвался в его руке тревожным звоном. Давыдов, не глядя, поднес его к уху.
— Слушаю, — недовольно ответил он, потому что пора было уже заняться приготовлением кофе.
— Борис Михайлович, — раздался взволнованный голос Жорки. — Беда! У вас квартиру вскрыли. Тут и полиция уже прибыла… Вас просят приехать.
— Что-о? Как вскрыли? Какие, на хрен, вскрыли, когда она на сигнализации… Что за чушь!
— Я… не в курсе, тут полиция. Так что сказать? Ждать вас? Если что, то я внизу с машиной.
— Жди! — рявкнул в трубку Давыдов и швырнул ее не стол.
Как-то еще со вчерашнего дня у него что-то не заладилось. Что же это за полоса такая! Давыдов вытащил рычаг с лотком, вставил круглый пакетик кофе, вернул рычаг на место. Аппарат мигнул кнопкой и принялся за работу. Он думал о своей квартире и не понимал, как ее можно было вскрыть. Он за две двери с суперсовременными замками отвалил в свое время столько денег, что… Не может быть.
Аппарат мигнул и зажег зеленую кнопку. Значит, готово! Давыдов подставил чашку и нажал кнопку. В чашку начала цедиться тонкой струйкой черная душистая жидкость.
«Наверняка сейчас выяснится, что все это чушь, что полицейские дураки и все напутали», — привычно стал думать Давыдов.
Но потом он вспомнил, что звонил-то Жорка, а Жорка в этих делах понимает. И, наверное, сам видел. Зря психанул, надо было расспросить.
«Хотя, расспрошу, когда в машину сяду». — Кофе приятно согревал все внутри, и некоторая дрожь от похмельного состояния стала проходить.
К дому на Балаклавском проспекте они подъехали через час. За время стояния в пробках Жорка обстоятельно рассказал, как он подъехал утром к дому, прихватив, как у них было заведено, Зинаиду Ивановну. Эта пятидесятилетняя милейшая женщина убирала квартиру, готовила пищу, если надо было, стирала, чтобы в корзине не накапливалось белье. Жорка поднялся в квартиру вместе с Зинаидой, и тут они увидели, что входная дверь чуть приоткрыта. Не подумав ничего плохого, оба только удивились, что хозяин не прикрыл дверь плотно за кем-то. Наверное, из помощников кто-то уже прибегал с утра пораньше.
А потом… Потом все было плохо. Сначала они не поняли, что дом пуст. Жорка уселся на кухне варить себе кофе, а Зинаида отправилась в ванную. И тут она увидела, что дверь в кабинет открыта и что из рабочего стола все вывалено на пол, а еще она увидела через приоткрытую вторую дверь, что в спальне постель заправлена. Хозяин сам этого никогда ни разу не делал, это обязана была делать Зинаида Ивановна. За время ее работы в этом доме Давыдов сам ни разу постель за собой не убрал. Значит, он вообще дома не ночевал!
Давыдов прошел по помещениям, осмотрелся в кабинете.
«Черт! Как все это не вовремя. И сейф вскрыли. Деньги, естественно, украли! Ладно, леший с ними, с деньгами, обидно, что часы утащили. Трое часов — и все подарки. Они, конечно, дорогие, но… Поставили бы сейчас передо мной этого типа, что залез, убил бы на месте! Нет, сначала бы в глаза посмотреть и услышать внятный ответ. А какого лешего ты лезешь туда, куда нельзя. Ты, падаль, работать не пробовал, ты знаешь, что это значит — иметь бизнес, зарабатывать? В какой-то стране вон руки раньше отрубали…»
— Так вы готовы перечислить, что похищено? — напомнил за спиной следователь.
В шесть вечера в новостях, а в два часа дня уже в Интернете появилась информация о краже из квартиры депутата Государственной думы Давыдова.
— Вор залез в квартиру на Балаклавском проспекте в период с 14.00 до 7.20, подобрав ключи к замкам входной двери, — бойко докладывала смазливая девушка с микрофоном. — В пресс-службе столичного главка МВД РФ факт кражи по указанному адресу подтвердили, уточнив, что преступник унес 300 тысяч рублей, 5 тысяч евро, 5 тысяч долларов и трое позолоченных часов. Уголовное дело возбудили по статье «кража».
А Давыдов в который уже раз метал громы и молнии по телефону в адрес вневедомственной охраны. Сигнализация сработала, оказывается, в семь вечера. Просто наряд полиции из-за дикой пробки не смог пробиться к дому на Балаклавском. Подъехали они с опозданием в двадцать минут, когда в квартире уже и следа воров не было. Давыдов собирался судиться с полицией, он намерен был отыграться хоть на ком-то за безалаберность, за бардак… Собственно, бардак, по его мнению, был вообще во всей стране.
Глеба в доме Давыдовых в Чите знали прекрасно. Борис Михайлович удивился бы тому, как приветливы с этим молодым человеком все наемные работники. И горничная Лида, и повар китаец Ли, и садовник Макарыч. И даже охранники — угрюмые здоровенные парни Олег, Тофик Зейналов и Мишка улыбались и здоровались с Глебом за руку.
И дело было не в том, что Глеб мог вот-вот стать мужем хозяйской дочки Юлии. И даже не в том, что по документам именно Юлия, а не Борис Михайлович, считалась собственницей золотодобывающего предприятия. Просто Глеб — молодой ученый-физик — был отличным парнем. Он был всегда приветлив, словоохотлив, умел шутить и знал массу анекдотов. И он никогда свысока не смотрел на обслугу дома Давыдовых. Никто из персонала ни за что не проболтался бы Давыдову-старшему, когда тот приедет из Москвы, что Глеб порой и до двух ночи задерживался у Юли в комнате.
Сегодня Глеб приехал в поселок Забайкальский, который считался элитным районом Читы, в пять часов вечера. Он не успел поднять руку к кнопке, как из динамика раздался голос Олега — дежурившего сегодня охранника:
— Здорово, Глеб! Открываю…
— Привет, Олег! Юля дома? — задержавшись перед камерой, спросил Глеб.
— Дома, а вы что, не договаривались?
— А если не договаривались, то не пустишь? — рассмеялся Глеб.
— Да ладно тебе! Юлька с меня стружку вместе со шкурой спустит. Иди от греха подальше.
Глеб снова засмеялся и вошел на территорию загородного дома. Дверь плавно закрылась за его спиной. Смеяться было чему, потому что здоровенные охранники очень комично вешали носы и опускали взоры, когда Юлька устраивала им разносы. Никогда это не происходило без причины. То кто-то из парней перед дежурством хлебнул пивка, кто-то опоздал на пятнадцать минут, а кто-то вздремнул перед экранами мониторов. Юлька, как любовно за глаза звали хозяйскую дочь среди обслуги, не была злюкой или врединой. Она просто была вспыльчивой, энергичной и эмоциональной. На нее не обижались. Зачастую разнос заканчивался улыбками, добрыми насмешками и ехидными намеками.
Юля была дома. Точнее, возле цветников, где под ее строгим надзором улыбчивый Макарыч срезал розы для букета. Юля хотела устроить сегодня маленькое домашнее торжество по поводу успешной защиты Глеба. Это в ней тоже всем нравилось. Подруги и просто сверстницы Юли стремились выбраться из дома, норовили отмечать торжественные события в клубах и кафе. А вот Юля была девушкой домашней. Для нее самое дорогое и ценное — это домашний уют. И самое важное торжество может быть только дома. И самый приятный праздник — это праздник в домашних условиях. Поэтому и на Новый год Юлю из дома не вытащить.
— Глеб, привет! — сорвалась с места Юля и кинулась по дорожке к молодому человеку. Но тут же она резко остановилась, кинулась к Макарычу. — Ой, розы-то…
— Да иди, иди Христа ради, — махнул Макарыч рукой. — Поставлю я цветы. Вон Лидии отдам и прослежу, чтобы в твою любимую вазу поставила.
— А… ну да! — махнула рукой девушка и снова кинулась к дому. Садовник по-отечески улыбался, глядя ей вслед.
Глеб остановился и с улыбкой ждал Юлю возле ступеней. Теперь, когда за спиной годы работы над диссертацией, успешная защита, теперь можно улыбаться, веселиться. У Глеба появилось ощущение, что свободного времени у него вдруг оказалось очень много. Работа в университете, конечно, осталась, но учебный год еще впереди, а сейчас на крыльях молодости и удачи…
