— Между прочим, марки тоже бывают ох какими дорогими, — возразила подруга. — За квартирой я пригляжу. А там, может статься, ты вернешься обеспеченной дамой, и плевать тебе будет на работу.
В ответ Вероника рассмеялась. Она давно оставила наивные мечты о внезапном обогащении. Даже лотерейные билеты не покупала. Но посеянные Иркой семена дали всходы. «А что если?» − извечный вопрос. Он способен лишить сна.
Вероника взяла отпуск на неделю по семейным обстоятельствам и теперь держала путь в родной город Бориса.
Прежде чем выехать она навела справки о бывшем. Она думала, что хорошо его знает. Борис – открытая книга, которую она прочла от корки до корки. Как же она ошибалась!
Нотариус рассказал, что Борис жил с мамой в то время, как Вероника считала его сиротой. Правда, отца у него действительно не было. Какая-то трагическая смерть. Вероника так до конца и не поняла, в чем там было дело.
На обочине показался дорожный знак с названием города. Черные буквы на белом фоне. Строго и лаконично, никаких изысков. При виде знака Веронике стало не по себе, точно она въезжала на вражескую территорию. Под ложечкой тревожно засосало.
Из кармана куртки она вытащила записку с адресом: Вечнозеленая улица, десять. Еще у нотариуса ее насторожило отсутствие номера квартиры. Неужели Борис жил в доме? В такое не поверишь, пока не увидишь собственными глазами.
Заворочался Митя. Весеннее солнце сквозь стекло припекло ему щеку.
— Потерпи немного, — пробормотала Вероника. – Почти приехали.
Она остановилась у тротуара, спросить дорогу. Молодая женщина с коляской охотно указала путь, а потом еще долго глядела вслед машине. Вероника списала ее повышенный интерес на замкнутости города. Он производил впечатление одного из тех мест, где жители знают друг друга в лицо. Тихий, провинциальный. Наверняка главное развлечение местных − сплетни. Ее визит даст пищу разговорам на неделю вперед.
Улицы походили на уютные скверы. На ветвях деревьев щебетали птицы. Вероника приоткрыла окно, наслаждаясь их пересвистом. На рассвете тут, должно быть, поют соловьи. Она всегда завидовала людям, живущим на природе. Вдыхать чистый воздух куда приятнее загазованного.
Пятиэтажные дома по сторонам дороги закончились. Им на смену пришли частные домики. Избушки, сошедшие со страниц русских былин про Илью Муромца. Большинство из них пряталось за забором из досок. Сторожевые псы надежно охраняли калитки. На каждой второй висел знак «Осторожно злая собака». Но вскоре и частные дома подошли к концу. Дальше дорога пролегала через колхозное поле.
От черной земли, с которой не так давно сошел снег, веяло сыростью, и Вероника прикрыла стекло. Не хватало еще заболеть. Нет хуже весенней простуды. На горизонте высился лес. Даже с расстояния он казался мрачным. Настоящая чащоба. В таком ничего не стоит заблудиться.
Кажется, городок закончился. Она, наверное, свернула в неправильном месте и уже подумывала вернуться, когда заметила крышу дома. Вероника приподнялась на сидении, вытянула шею. «Рено» преодолел небольшую горку, и ей открылся вид на дом.
Он был больше, чем она ожидала. Нечета тем избам, что попадались по дороге. Два этажа плюс чердак. Шпиль протыкает облака. Да и в ширину не маленький. Но какой-то неоднородный, что ли.
Похоже, дом строили несколько поколений. Каждый вносил что-то свое, а в итоге получилось нагромождение пристроек и смешивание стилей. Дом не походил ни на терем из сказок, ни на коттедж зажиточных горожан, ни на русскую избу. В нем было всего понемногу, как если бы его сложили из детских кубиков от разных наборов.
Высокие готические окна плохо вязались с резными старорусскими ставнями. Стены из красного кирпича не смотрелись с деревянным крыльцом. А флажок в виде петуха выглядел пришельцем из другого мира рядом с хромированной крышей.
К дому вела широкая заасфальтированная колея, точно красная ковровая дорожка. Вероника снизила скорость до тридцати километров в час. По мере приближения к дому она все сильнее нервничала. Он словно гигантский гриб после радиоактивного дождя вырастал перед ней, а чуть погодя уже над ней и так до тех пор, пока окончательно не заслонил солнечный свет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В его тени она чувствовала себя некомфортно. Мороз пробирал до костей, будто вернулась зимняя стужа. Вероника стиснула зубы, чтобы они не стучали. Не ясно, чем был вызван их перестук: страхом или холодом.
«Рено» притормозил неподалеку от входа, но Вероника осталась в салоне. Она оценила себя в зеркале. Серые глаза смотрели испугано. Натянутая улыбка не спасала положение.
Вероника перегнулась назад и ласково погладила Митю по согретой солнцем щеке:
— Пора вставать, малыш. Мы на месте.
Мальчик зевнул и потянулся.
— Ого! Вот это дом. Мы будем здесь жить?
— Надеюсь, что нет, — покачала она головой. – Дом похож на монстра.
— Разве монстры всегда злые? – Митя первым покинул салон. – Нас в школе учили, что некрасивые тоже бывают добрыми. Главное, что внутри, а не снаружи.
— Не уверена, что внутри он симпатичнее, — Вероника закрыла машину, взяла сына за руку и направилась к двери.
— А мне он нравится, — заявил Митя.
— Ты у нас любишь все необычное, да?
— Давай, останемся тут наподольше, — попросил он, заглядывая ей в лицо.
— Посмотрим.
Она не стала разочаровывать его и говорить, что при первой возможности они сбегут отсюда.
— А кто там живет? – спросил Митя, поднимаясь по ступеням крыльца.
— Твоя бабушка.
Он озадаченно нахмурился. Вероника потянула его за руку, выводя из ступора. Понятие «бабушка» было для Мити мифическим, и она отлично понимала его чувства. С рождения мальчик привык, что у него есть только мама. А тут вдруг бабушка! Вероника сама еще не смирилась с мыслью, что они больше не одиноки в этом мире.
Круглая кнопка звонка таращилась на нее из стены. Заставить себя нажать на нее было не легче, чем альпинисту покорить Эверест. Но Вероника справилась. Она вытянула руку, нацелила указательный палец на звонок и надавила что есть силы. После этого подвига она позволила руке безвольно упасть вдоль туловища.
Толстая дубовая дверь не пропускала звуков. Трудно понять увенчались ее старания успехом или звонок не работает. Потянулись минуты ожидания. Митя скакал по ступеням крыльца. Игра напоминала классики с препятствиями. Он как раз добрался до нижней ступени, когда лязгнул замок и дверь открылась.
На пороге стояла миловидная женщина примерно одного с Вероникой возраста – лет двадцати восьми. Курчавые волосы были убраны под туго завязанную косынку, но несколько непослушных прядей выбились и повисли у висков. Женщина выглядела неприветливо. Брови сошлись на переносице, образовав по центру лба глубокую морщину.
— Чего надо? – спросила она, не стесняясь ребенка.
— Меня зовут Вероника Одинцова. Я бывшая гражданская жена Бориса.
Вероника рассчитывала, что после этих слов отношение к ней изменится. Она оказалась права. С той лишь разницей, что отношение поменялось не в лучшую, а в еще более худшую сторону.
Женщина скривила губы, как если бы вступила в коровью лепешку, и процедила:
— Проходите.
Приглашение прозвучало так, словно она намеривалась сказать «пошла вон», но в последнюю секунду передумала.
— Спасибо, — неуверенно поблагодарила Вероника. Меньше всего ей хотелось ссориться. Едва ли эта женщина мать Бориса. Чересчур молода. Но она может быть его женой. Это могло объяснить ее неприязнь.
Сжимая в руке ладошку сына, Вероника переступила порог и потрясенно застыла. Холл был забит мебелью. Сбоку от входа высилась горка с посудой, в углу стояли вешалка и банкетка с потертой обивкой, чуть поодаль комод и небольшой столик для писем.
Мебель была старой в худшем смысле этого слова. Она не имела никакого отношения к антиквариату. Просто износилась. Ворс ковра был богат на проплешины. Края деревянного стола точно погрыз бобер.
Вероника крепко держала Митю, который то и дело порывался высвободиться. Уж она-то знала: стоит отпустить его, и он пронесется по холлу подобно урагану. Вечно ему необходимо все потрогать, пощупать, чуть ли не попробовать на зуб.
