— Не к тебе, а за тобой, — твердо произносит она. — Погулял немного и хватит. Пошли домой. Выражение его лица плавно, но быстро меняется: от счастливого к изумленному, от изумленного к недовольному.
— Зачем? Оставайся здесь, со мной! Тут так здорово…
Интересно, кем он здесь стал? Крутым начальником, которого боятся подчиненные и за которым толпами бегают длинноногие блондинки? Правителем, сделавшим всех своих подданных счастливыми? Одиноким бродягой, который живет, как хочет, и до которого никому нет дела? Ребенком, которого все любят и который никогда не вырастет? Те, кого нам удалось отсюда забрать и кто потом согласился рассказать о своей «зазеркальной» жизни, почти всегда описывали один из этих вариантов, разве что с небольшими различиями. У людей, не любящих реальную жизнь, на самом деле просто безумно бедная фантазия! Голос стоящей рядом девушки отвлекает меня от этих размышлений.
— Нет, Алик, — говорит она. — Мы должны вернуться. Все, что находится за Зеркалом — это обман. Ничего этого на самом деле нет.
— Да брось, Анька! Именно это и есть настоящая жизнь! А не то, что у нас раньше было… Неужели тебе здесь не нравится?
— Нет. Даже я понимаю, что она врет. Ей здесь очень нравится, потому что не нравиться это место не может в принципе. Здесь всем хорошо. Здесь не надо ни работать, ни подстраиваться под других людей, здесь никто ничего от тебя не требует, и ты можешь делать все, что захочешь. Она не может этого не чувствовать. А потому ее парень ей не верит.
— Здесь хорошо, — говорит он ей. — Здесь тебя никто не будет пилить, никто не станет капать тебе на мозги, никто не будет говорить, что ты должна делать! Здесь мы с тобой будем свободны…
— …и никому не нужны, — заканчивает она его фразу. Я проникаюсь к ней все большим уважением: с виду была этакая глупышка, а на самом деле вон она, оказывается, какие выводы делает! Алик выглядит озадаченным — по всей видимости, такая трактовка слова «свобода» ему в голову никогда не приходила.
— Почему же не нужны? — мямлит он. — Мы с тобой будем нужны друг другу…
— Ты еще нужен твоим родителям. И твоему другу, Мише. И твоей собаке, — перечисляет она, и при каждом ее слове он болезненно морщится.
— Не говори мне про родителей! Я от них сюда и ушел! А Мишка — вообще кретин…
— Но они тебя любят. Ты даже не представляешь, как им всем без тебя плохо!
Опять врешь, девочка, было бы им по-настоящему без него плохо — они бы сейчас тоже здесь в ряд выстроились и звали бы его назад. И если он об этом догадается…
— Если я им и нужен, то только, чтобы я им зарплату приносил и все их просьбы выполнял! — кричит Алик. В голосе — жуткая обида, но это как раз хорошо. Это значит, что предки ему не безразличны. Вот только Аня не знает, что ему на это возразить и снова растерянно поворачивается ко мне. А я понятия не имею, как теперь лучше действовать. Некоторых людей вмешательство постороннего только злит, и они убегают от границы Зеркала, но бывают и такие, на кого слова чужого человека производят более сильное впечатление. Вот только попробуй догадайся, к какому типу принадлежит каждая конкретная жертва Зеркала!
— Слушай, парень, — говорю я презрительно. — Ты своим предкам вообще-то жизнью обязан. За такое можно и деньгами им помогать, и посуду иногда помыть, не находишь?
— А я их просил меня рожать?! Я хотел в этом дурацком мире на свет появляться?! — Алик тоже начинает визжать, не намного тише, чем Аня, когда она его звала. Нет, ну что она нашла в этом истерике, рассуждающем, как пятилетний ребенок? Неужели никого по-настоящему взрослого рядом не было?
— Ты в этом мире не только страдал, а еще и радовался, — продолжаю я спокойным голосом. — И сюда ты попал тоже из нашего мира. Понимаешь, ты? Если бы твоя мать тебя не родила, ты не узнал бы и этого счастья! Поблагодари ее хотя бы за это, если уж за другое не умеешь! Он шагает ко мне, судя по всему, собираясь ответить какой-нибудь грубостью. Но Аня подхватывает мою инициативу и вновь продолжает его убеждать:
— Алик, вспомни, как нам бывало хорошо! Помнишь, как ты меня в первый раз танцевать пригласил? А помнишь, как мы твою собаку выгуливали и заблудились? А помнишь…
— Здесь нам будет еще лучше. Никто не будет нам мешать, никто не скажет, что я тебе не пара, никто не ворвется в комнату, когда мы… Они спорят и пререкаются, а мир вокруг нас то озаряется солнцем, то затягивается тучами. Я внезапно понимаю, что они уже начали повторяться, их аргументы пошли по второму кругу. И ловлю себя на мысли, которую в нашем деле нельзя допускать ни в коем случае — о том, что, возможно, прав Алик, а не мы с его подругой и что здесь они вдвоем действительно будут счастливы. А я, вытаскивая их отсюда в настоящую жизнь, на самом деле отнимаю у них это счастье… Так думать нельзя. Если я в это поверю, то уже не смогу проводить за Зеркало клиентов и помогать им забрать отсюда своих друзей и родственников. Елена в прошлый раз допустила такую мысль и чуть было все не испортила. Теперь она не ходит сквозь Зеркало, а только консультирует других. А я так не хочу, я знаю, что еще смогу вывести отсюда многих людей, но сейчас мне надо вернуться, иначе я сам останусь тут навсегда… Я дергаю клиентку за руку:
— Аня, твое время вышло. Она смотрит на меня полными ужаса глазами, потом переводит этот беспомощный взгляд на своего любимого:
— Алик, пойдем домой. Я очень тебя прошу, пожалуйста.
— Иди со мной, — он берет ее за руку и тянет за собой, но она вырывается:
— Я здесь не останусь. Я должна быть там. И ты тоже.
— Я никому ничего не должен!!! — выкрикивает он и, развернувшись, быстрым шагом начинает удаляться. Все, мы с Аней проиграли. Эту фразу я тоже слышал уже много раз, и еще ни один человек, произнесший ее, назад не вернулся. Все они где-то здесь сейчас жизнью наслаждаются. А может, уже и нет: говорят, тут тоже умирают, причем вовсе не от счастья, а от тоски. Потому что рано или поздно человеку, у которого сбываются все мечты, становится просто незачем жить. И появляется новое желание — все бросить и умереть. Которое, как и все предыдущие, тоже незамедлительно исполняется. Девушка поворачивается ко мне, пытается что-то сказать, но не решается и снова смотрит на удаляющуюся спину Алика. Что она еще хочет сделать? И могу ли я ей чем-то помочь? И вдруг я понимаю, что она задумала, каким-то шестым чувством об этом догадываюсь — наверное, потому, что я ведь тоже сейчас нахожусь за Зеркалом, а значит, и мои желания здесь тоже «работают»! Я чуть сильнее сжимаю ее мокрую ладонь и едва слышно шепчу:
— Попробуй. Тебе можно. Это тот случай, когда цель оправдывает любые средства. Наши руки разъединяются, и она бежит его догонять, удаляясь от границы все больше и больше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
