Сабельные ножны Среброусого были пусты, но в складках его кушака Лотар нашел небольшой кинжал с тонким и острым лезвием. Теперь все стало гораздо легче.
Лотар подошел к коню. Это был великолепный иноходец, мощный, молодой, дорогой, как все, чем владел Периак. Он приподнял голову и негромко заржал. Казалось, он спрашивал человека, правда ли, что его лошадиная жизнь подходит к концу.
— Не расстраивайся, друг,— ответил Лотар.— Там, куда ты попадешь, будет лучше.
Конь закатил глаза и снова заржал. Воды, конечно, не было. В сумках лежали только книги. Если бы Лотар знал, что Периак торговал и книгами, он бы больше его уважал. Но теперь и это не имело значения.
Тогда Лотар сделал то, что вынужден был сделать, но что потом вспоминал с горечью. Связав животному ноги стременами, он надрезал на его шее крупную жилу и жадно приник к ней, пытаясь из еще живого коня выпить как можно больше крови.
Его вырвало, он едва успел отвернуться. Но, переборов себя, снова стал пить теплую, соленую, густую кровь. И спустя несколько минут понял, что стал сильнее, что его пересохший желудок принял эту влагу.
Конь уже не ржал. Он умирал молча, принимая предательство человека как последнюю плату за свою службу.
Лотар подошел к Периаку. Тот приходил в себя, даже открыл глаза.
— Пить. Дай пить…
— Ты узнаешь меня, Периак?
— Пить.
— У тебя не было воды. Я пил кровь твоего коня. Давай я помогу тебе добраться до него.
Он донес Периака на удивление легко. Или он уже оправлялся от ран, или старик оказался гораздо легче, чем казался. Кровь вызывала у караванщика только рвоту. Последний раз его вырвало с желчью, и от этих попыток пришлось отказаться.
Тогда Лотар вскрыл брюшину уже мертвого коня и вырезал сердце. Оно, казалось, еще подрагивало в ладонях, когда он протянул его старику. Периак попробовал съесть сердце, но его снова вырвало. Дух в этом человеке был крепок, но уж очень слаба была плоть. Тогда, чтобы добро не пропадало, Лотар доел сердце и нарезал еще немало отвратительных на вид кусков, насыщенных кровью: нужно было восстанавливать силы.
После крови и сырого мяса пить хотелось не меньше, чем раньше, но Лотар знал, что теперь некоторое время продержится. Сплюнув сгустки крови, застрявшие под языком, Лотар спросил:
— Куда ты ехал, Периак?
— В оазис Беклем.
— Там есть вода?
— Должна быть, если это оазис. Только…
— Что?
Голос Периака упал до шепота. Во взгляде появилась уклончивость, которой раньше Лотар никогда не замечал в этом человеке.
— Я вижу, ты открыл сумки,— главный караванщик указал на незастегнутые седельные сумки, в которых рылся Лотар.
— Я искал воду, чтобы помочь тебе.
— Мне и, наверное, себе? — Купец всегда оставался купцом, даже на краю могилы.
— А разве сейчас тебе не нужна защита?
— Возможно. Ты поможешь мне добраться до оазиса?
— Конечно.
— Только… Видишь ли, я ехал по карте, взятой из старой книги. Других у меня нет.— Периак хвастался, как привык хвастаться всем и каждому отсутствием доспехов, кошелька и воды в седельных сумках.
Лотар кивнул.
— По слухам, там построил себе дом… Ты слышал о Гханаши?
— Имя слышал, но что это такое, не знаю. Это племя кочевников?
Периак слабо улыбнулся.
— Это могущественнейший колдун нашего мира. О его силе и богатстве слагают легенды. Как-то в таверне рассказывали, что он из тех, кто насылает на людей Черных Драконов.
— Однажды караван, который мы охраняли, повстречал такого дракона. По его повадкам было видно, что он очень силен и ловок. Но в тот раз дракон не захотел с нами связываться и улетел на восток. А вообще-то, говорят, они сжигают своим дыханием все живое.
— Их дыхание бывает жгучим, как вендийский огонь. От него человек и лошадь превращаются в живой факел.
— Так ты считаешь, в Беклеме может быть Гханаши?
— Так говорят. Но это не наверняка, и я хотел попытаться…
— А что, если он там?
— Тогда мы умрем. Дойти до другого оазиса мы не сможем.
— Ты хочешь сказать, что Гханаши не даст нам воду?
— Гханаши не любит людей. Он убивает их, а может быть, создает из них Черных Драконов. Если он там, я не войду в оазис даже за тысячу цехинов.
— Если ты не войдешь в оазис, тебе не понадобятся цехины, ты умрешь от жажды. Периак снова улыбнулся.
— Ты прав, Лотар. Ведь тебя зовут Лотар?
— Ты не знаешь, как меня зовут?
— На меня работают тысячи людей, я не могу знать, как зовут каждого.
— Не хвастайся. Теперь ты вспомнил, как меня зовут, и хватит об этом.
— Пора в путь.
Лотар уложил кровоточащие куски мяса в одну из седельных сумок, повесил ее себе на спину и поднял старика на ноги.
— Теперь я пойду, только не торопи меня.
Они пошли. Против ожидания, Периак довольно уверенно переставлял ноги в легких, расшитых бисером сапожках с загнутыми вверх носками.
— Сколько до оазиса?
— Если я правильно определил расстояние и если Джирда не увез меня в сторону, нужно пройти лиги две.
— Кто такой Джирда?
— Конь. Ты хорошо говоришь на нашем языке, я забываю, что ты иноземец.
— Две лиги — это немного. К вечеру должны дойти.
— Человек ничего не должен. Он может лишь пытаться.
— Хорошо, оставим проповеди. Лучше скажи, как мы узнаем, что Гханаши в Беклеме?
— Если в оазисе живут люди, это видно издалека. А если мы не увидим дым или пламя очагов, не услышим животных, значит, там живет колдун. А теперь помолчи, болтовня отнимает слишком много сил.
К заходу солнца идти стало полегче, но Периак совсем выбился из сил, и Лотару пришлось почти нести его. Они не спешили, ведь до оазиса могло быть и больше чем две лиги. На всякий случай Лотар готовился идти дольше, идти, пока не кончатся силы, которые он выпил с кровью Джирды.
Когда стало уже совсем темно и они прошли, по мнению Лотара, лиги три, Среброусый сказал:
— Отпусти меня. Давай слушать.
Лотар услышал шуршание песка, шелест ползущих змей, еще что-то, очень похожее на щелчки ветвей о стволы деревьев. И больше ничего.
— Так и есть,— помертвевшими губами прошептал главный караванщик.
— Что именно?
Периак вздохнул, потом шепотом сказал:
— Поднимись вон на тот бархан, и ты увидишь оазис.
— Откуда ты знаешь?
— Я видел его, когда ты вел меня.
— Но я ничего не заметил.
— Ты не умеешь смотреть в ночной пустыне.— Периак помолчал.— Ты забываешь, что я водил караваны, когда твой отец еще не держал сабли. Хорош бы я был, если бы не заметил оазис, пусть даже сейчас не так светло, как тебе хочется. — Он сделал нетерпеливый жест рукой.— Ерунда, это уже не имеет значения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
