Афганистане, убивших тысячи ни в чем не повинных мирных жителей, включая детей, – сказал мужчина в черном свитере. – И ваш выбор остановился на ней?»
Я с изумлением оглядел зал. Мы находились в самом центре вроде бы прогрессивной области залива Сан-Франциско, однако городская администрация собиралась сотрудничать с влиятельным подрядчиком спецслужб, чтобы построить полицейский центр слежения, с помощью которого, если верить репортерам, чиновники хотели шпионить за местными жителями и контролировать их. Но была одна деталь, которая делала эту ситуацию еще более абсурдной. Благодаря наводке одного местного активиста я пронюхал, что с Оклендом вела переговоры о демонстрации своих продуктов компания Google, видимо, надеявшаяся получить долю в контракте на создание ЦРК.
Что, если Google действительно будет помогать властям Окленда следить за горожанами? Это был бы очень скверный исход. Многие оклендцы и так считали Google и другие компании Кремниевой долины главными виновниками взлетевших до небес цен на жилье, джентрификации и полицейской агрессии, делавшими невыносимой жизнь малоимущих горожан. Более того, всего несколькими неделями ранее был организован пикет у дома весьма обеспеченного менеджера Google, лично участвовавшего в проекте по строительству роскошного жилого комплекса неподалеку.
Название Google ни разу не упоминалось тем вечером на шумном собрании городского совета, но мне удалось раздобыть короткую электронную переписку между «менеджером по стратегическим партнерским связям» компании и руководящим проектом ЦРК оклендским чиновником, которая содержала намеки на то, что нечто подобное действительно назревало{3}.
После собрания городского совета я потратил несколько недель на то, чтобы разобраться в этой связи. Какие именно услуги Google предложил оклендскому центру слежения? Как далеко зашли переговоры? Принесли ли они плоды? Мои запросы в администрацию Окленда остались без ответа; в Google тоже отмалчивались – с таким же успехом я мог разговаривать с гигантской скалой. Мое расследование еще сильнее забуксовало, когда жители Окленда добились временной заморозки строительства ЦРК.
Хотя проект был поставлен на паузу, оставался открытым вопрос: что может Google – компания, помешанная на своем позитивном имидже с девизом «Не делай зла»[2], – предложить столь спорному полицейскому центру слежения?
В то время я работал репортером в маленьком, но бесстрашном журнале Pando в Сан-Франциско, который освещал политику и бизнес Кремниевой долины. Мне было известно, что Google получала основную часть прибыли за счет сложной системы таргетированной рекламы, отслеживающей запросы пользователей и выстраивающей прогностические модели их поведения и интересов. Компания подглядывала почти за двумя миллиардами человек, которые пользовались ее платформами, – от электронной почты и видео до мобильных телефонов, – превращая их данные в золото. Эта необыкновенная алхимия позволила ей заработать 100 миллиардов долларов за год и достичь рыночной капитализации в 600 миллиардов; совокупное же личное состояние двух ее основателей – Ларри Пейджа и Сергея Брина – оценивалось в 90 миллиардов долларов.
Google, одна из богатейших и самых влиятельных корпораций на планете, тем не менее позиционирует себя как компанию хороших ребят, стремящихся сделать мир лучше и дать отпор коррумпированным и сующим повсюду свой нос правительствам. Однако, отслеживая ее историю и углубляясь в детали государственных контрактов Google, я обнаружил, что эта компания – полноценный военный подрядчик, продающий в том или ином виде свои технологии сбора и анализа пользовательских данных полицейским департаментам, муниципалитетам и практически всем крупным разведывательным и военным ведомствам США. За годы сотрудничества она предоставила американской армии технологию цифровой картографии, которая использовалась в Ираке, хранила на своих серверах данные для ЦРУ, индексировала огромные базы разведданных АНБ, строила военных роботов, помогала Пентагону при запуске спутника-шпиона и предоставляла полиции свою платформу облачных вычислений для прогнозирования преступлений. И Google – далеко не исключение. Большинство интернет-компаний, сервисами которых мы пользуемся каждый день (в том числе Amazon, eBay и Facebook), тоже превратились во влиятельные корпорации, которые отслеживают действия своих пользователей и составляют их профили, а также строят партнерские и деловые отношения с крупными военными и разведывательными органами США. Некоторые отделы этих компаний так тесно переплелись с американскими спецслужбами, что бывает трудно определить, где грань между ними и правительством США.
С момента появления персональных компьютеров и интернет-революции 1990-х нам раз за разом твердили, что в мире появилась освободительная технология – инструмент для децентрализации власти, свержения закоренелых бюрократий и распространения демократии и равенства. Персональные компьютеры и информационные сети должны были стать новым бастионом свободы – техноутопией, где авторитарные и репрессивные структуры утратили бы свою силу, а создание лучшего мира было бы достижимым. И чтобы этот новый дивный мир расцвел пышным цветом, нам, кибергражданам[3], следовало всего лишь отойти в сторону и не мешать интернет-компаниям внедрять инновации, а остальное предоставить рынку. Такая установка глубоко укоренилась в коллективном подсознании нашей культуры и до сих пор во многом определяет наше восприятие интернета.
Но если достаточно долго приглядываться к различным его нюансам, то общая картина начинает казаться более мрачной и менее оптимистичной. Если интернет действительно подразумевает столь кардинальный разрыв с прошлым, то почему компании вроде Google якшаются с копами и шпионами?
Я пытался найти ответ на этот, казалось бы, простой вопрос после того февральского вечера в Окленде. Мне и в голову не могло прийти, что это заставит меня глубоко погрузиться в историю интернета, а в конце концов даже написать книгу. Сейчас, после трех лет журналистских расследований, интервью, поездок по двум континентам и несчетных часов изучения и сопоставления исторических и рассекреченных документов, я знаю ответ.
Откройте любую популярную историю интернета, и вы наверняка найдете там сочетание двух нарративов о зарождении этой технологии компьютерных сетей. Первый сводится к тому, что она появилась, поскольку военным требовалась коммуникационная сеть, способная функционировать даже в условиях ядерной войны. Это привело к разработке прототипа интернета под названием ARPANET, созданного Управлением перспективных исследовательских проектов Пентагона (известным сейчас как Агентство передовых оборонных исследовательских проектов, или DARPA[4]). Эта сеть, запущенная в конце 1960-х годов, имела децентрализованную архитектуру и могла доставлять сообщения, даже если бы ее часть была разрушена ядерным взрывом. Второй нарратив, более распространенный, сообщает, что ранний интернет вовсе не имел военного применения. Согласно этой версии, ARPANET создали молодые и радикально настроенные компьютерные инженеры и озорные хакеры, находившиеся под сильным влиянием психоделической контркультуры области залива Сан-Франциско. Они плевать хотели на войну, слежку и тому подобное, но мечтали о компьютерных утопиях, в которых солдатам не нашлось бы места. Они построили гражданскую сеть, чтобы претворить в жизнь свою мечту о будущем, и именно этот вариант ARPANET впоследствии стал интернетом, которым мы пользуемся сегодня. Спор между
