В наступившей затем мертвой тишине раздался слабый стон. Рорк раздумывал всего лишь секунду. Времени не было, надо срочно уходить, так как звук выстрелов разнесся по крайней мере на милю.
– Я сейчас, – сказал он быстро.
И направился к лежащему на земле террористу. Приблизившись вплотную, он понял, что это была девочка, черная девочка. Ее живот был прошит автоматной очередью, но она, возможно, была в сознании: глаза, широко открытые, уставились прямо на Рорка. Наверное, она – самый обычный связник, подумал Рорк, ни подготовки, ни опыта партизанской войны. И полное непонимание английского. Он нагнулся и выстрелил ей в голову.
* * *
...Рорк был бы счастлив считать, что это его война, даже был готов рисковать жизнью за интересы чуждой ему страны, но ни в коем случае он не хотел оказаться в проигрыше. А он был уверен, что скоро власть в этой стране перейдет к черным. Поэтому, когда возник вопрос о продлении контракта и ему показали телеграмму из Херефорда, в которой говорилось, что при желании он может оставаться, он ответил: большое спасибо, нет...
Теперь он едет домой. Предстоит по крайней мере целый месяц отдыха и развлечений; он снова откроет для себя давно забытый мир, мир, который скрывался под белым халатом Люси.
Часы на здании «Ройал Эксчейндж», в самом сердце лондонского Сити, пробили двенадцать. В двух сотнях ярдов отсюда в своем офисе, расположенном на пятом этаже большого здания, возвышавшегося над маленькой и тихой площадью, в стороне от Ломбард-стрит, сэр Чарльз Кромер стоял у окна и рассматривал находящуюся перед ним улицу. Здание его банка было равно удалено как от «Ройал Эксчейндж», так и от «Сток Эксчейндж». Через всю площадь, на другой стороне Ломбард-стрит, сияя белизной стен, стояло новое здание банка «Креди Лионнэ». Справа и слева от него, а также на других ближайших улицах находились многочисленные финансовые учреждения: банки, страховые и юридические конторы. Это был самый центр, бастион международного финансового сообщества.
Кромер был крупным мужчиной, с большой головой и мощной мускулатурой. Породистый бульдог, любил он мысленно называть самого себя. На нем была серая костюмная тройка безупречного покроя и привычный итонский галстук. Кромер с задумчивым видом выпятил вперед нижнюю губу, постоял молча у окна еще какое-то время и затем начал медленно прохаживаться взад-вперед по огромному кабинету. Мозг его работал лихорадочно и напряженно.
С точки зрения установившихся в Сити традиций кабинет Кромера представлялся необычным, отражая богатство и хороший вкус его отца и деда. В нем было какое-то своеобразное великолепие простоты. Полированный, из ценных пород дерева, пол. С одной стороны мраморного камина времен королевы Виктории стояли две небольшие софы из марокканской кожи, отделанные крупными пуговицами. Они были изготовлены по заказу специально для его деда примерно сто лет назад. Софы стояли напротив друг друга, и их разделял прямоугольный стол со стеклянной поверхностью. Над столом, на стене, висел портрет – одна из ранних работ Модиглиана, – датированный 1908 годом. У каминной решетки на полу стояла гордость и забава Кромера – старинный греческий кувшин – черная амфора шестого века до нашей эры. Сам камин представлял своеобразную витрину ювелирного магазина – на его доске было столько богатых украшений, что Кромеру пришлось их соединить тонкими проволочками с системой охранной сигнализации. Два торшера, выполненные в виде ваз, стояли по углам противоположной стены. Письменный стол вишневого дерева – еще один предмет из доставшегося ему от деда наследства – располагался почти у самого окна.
Кромер подошел к широкой двустворчатой двери, ведущей в приемную и остальную часть офиса, и, щелкнув выключателем, зажег один из торшеров. Он готовился к встрече с очередным посетителем, и она вызывала у него озабоченность и беспокойство. Имя человека, который должен вот-вот войти в его кабинет, Юфру, было ему почти незнакомо. Хотя национальность гостя заслуживала того, чтоб он был принят немедленно. Он был эфиопом, а звонок с просьбой назначить ему аудиенцию раздался из посольства.
Кромер уже давно имел дело с этой страной. Как и его отец в течение тридцати лет до этого, он был финансовым агентом императорской семьи и в значительной степени отвечал за благополучие огромного состояния, принадлежавшего бывшему императору Эфиопии. Несмотря на то, что Хайле Селассие был уже несколько месяцев мертв, контакты Кромера с его родственниками регулярно продолжались. Несколько раз он был вынужден объяснять нетерпеливым и жаждущим денег детям, внукам, племянникам и племянницам, почему он не имеет права выдать огромные суммы, которые они требовали как часть причитающегося им наследства. Он повторял им, что император не оставил никакого завещания, никаких инструкций. А деньги могли быть перечислены на другие счета только на основании специального его распоряжения. В этом случае, конечно, банк немедленно произвел бы соответствующие операции, но в отсутствие таких документов он не волен что-либо сделать.
Итак, беспокойство, которое испытывал Кромер перед встречей, вызывалось не национальностью посетителя. Оно было связано с политическим статусом этого человека. Приход Юфру организован посольством Эфиопии, следовательно, он будет представлять интересы нового, марксистского правительства, которое как раз и уничтожило Селассие. Поэтому Кромер предположил, что Юфру получил инструкции искать возможность доступа к огромным богатствам императора.
А они действительно были огромными. Кромер знал это еще с детства, ибо начало сотрудничества Селассие с «Банком Кромера» относилось к периоду пятидесятилетней давности.
* * *
История была не совсем обычной и представила бы значительный интерес для исследователей летописи лондонского Сити. «Банк Кромера» стал филиалом «Банка Ротшильда», крупнейшего в то время, в 1890 году, а уже с 1924 года установилась его связь с императорской семьей Эфиопии. Это был год, когда Рас Тафари, будущий император Хайле Селассие, а в тот период регент и наследник трона, прибыл в Лондон и стал первым за много лет представителем императорской семьи, выехавшим за границу.
Несколько причин заставили Раса Тафари предпринять эту поездку. В политическом плане перед ним стояла задача полностью изменить во всех аспектах уклад жизни отсталой средневековой страны, каковой была Эфиопия, и подтянуть его к уровню требований наступившего двадцатого столетия. Однако более важным для себя он считал решение личных финансовых проблем. Будучи наследником трона, он имел самый широкий доступ к информации о семейных и государственных богатствах и в этой связи считал необходимым найти более надежное место их хранения, нежели это представлял Императорский Казначейский дом в Аддис-Абебе.
Размеры добычи золота в Эфиопии никогда не были точно известны, но, по оценкам, составляли несколько десятков тысяч унций[4] ежегодно. Добывающие золото шахты, само местонахождение которых составляло государственную тайну, в течение многих десятилетий и даже веков находились под непосредственным императорским контролем. Император традиционно получал одну треть всего произведенного в стране золота, а остальное шло государству. Вполне очевидно, что различие между государственными золотыми запасами и запасами, принадлежащими императорской семье, было в определенной мере условным. Когда изобретательный и амбициозный Рас Тафари, которого всегда беспокоило соперничество с ближайшими родственниками, был провозглашен официальным наследником, он стал обладателем золотого запаса, размер которого оценивался в десять миллионов унций. С собой в Лондон он привез примерно половину – более 100 тонн. К 1975 году стоимость принадлежащего ему золота достигла 800 миллионов долларов. А это была только часть его состояния.
В Лондоне Рас Тафари выяснил, что имевший в то время наилучшую репутацию «Банк Ротшильда» располагал филиалом, названным по имени владельца, – «Банк Кромера». Это имя ему было хорошо знакомо, так как генерал-губернатором соседней страны – Судана – в первые годы нового столетия был не кто иной, как граф Кромер, он же Эвелин Барниг. Конечно, это было всего лишь случайное совпадение, ибо имя Кромер никоим образом не было связано с титулом – граф Кромер. Тем не менее это обстоятельство сыграло свою роль: будущий император Эфиопии Хайле Селассие передал большую часть своего состояния в руки Чарльза Кромера второго, унаследовавшего банк в 1911 году.
Когда в 1930 году Рас Тафари под именем Хайле Селассие стал императором Эфиопии, хранящийся на его счету в «Банке Кромера» запас золота увеличивался ежегодно в среднем на 100 000 унций. По соглашению с правительством Великобритании в 1944 и 1945 годах из Эфиопии ежемесячно экспортировалось до 8000 унций. Еще большее количество было вывезено неофициально.
