купил. Дедок, мелкий, как все в этих краях, да еще и скрюченный, с лысой головой и седой клочковатой бороденкой, хитро щурился.
– Дык знамо дело! – дед подергал собачонку за поводок и та неохотно тявкнула. – Этую вашу мадрахору-то завсегда непременно с собакой ищуть.
– Что – по запаху? – удивился Светик. О каком-то особом запахе мандрагоры Ратмир не рассказывал. – Она что – нарочно натаскана?
– Та неее, – дедок махнул рукой. – Чего ее искать-то… Вона… Да ты слухай, чего знающие люди бають. Чародеи-то на ту мадрахору завсегда с черной псиной ходють. Али еще козла берут черного. Потому как трава та зело злючая, а всякого, кто к ней с лопатой, она, значить, насмерть воплями ухайдакивает! Как почнет орать, так тут все вокруг замертво и попадают. Вона как. Значится, чтоб мстила не добытчику, нарочно собачонку черную и берут. Привязывают ее к той траве и бежать заставляют. Собака черная траву дергает, мадрахора собаку насмерть убивает, а чародею, значится, корешок отот волшебный и достается. О как!
Светик поморгал и даже чуть потряс головой, будто пытаясь утрясти в ней услышанное. Собака какая-то черная… козел…
Он опустил глаза на Жучку. Жучка вывалила язык и радостно вильнула хвостом.
– Так она ж рыжая.
Дед тоже покосился на собачонку и пожал плечами.
– Дык поизвелись черные-то! Нетути.
Мимо как раз пробежала выпущенная из соседней калитки черная собака. Светик с дедком проводили ее глазами.
– Нетути, значить, – ничуть не смущаясь, продолжал старый пройдоха. – А козла тебе все одно не даст никто. Та шо той траве-то – рыжая, черная, шож она, не так орать станет? Бери Жучку!
Жучку стало жалко. Вот так живешь себе, горя не знаешь, двор, может, стережешь… в охранные способности мелкой шавки, правда, не слишком верилось. А хозяин тебя вот так запросто на смерть отправляет!
Светик уже почти было решился в самом деле купить собачонку – не для добычи мандрагоры, конечно, а так… пристроить ее, может, в другом селе…
Скрип калитки прервал размышления, и из ближайшего двора выглянула дородная приземистая баба в переднике.
– Ты пошто Жучку с цепи-то свел, старый? Совсем одурел?!
Светик мысленно выдохнул. Есть кому вступиться за животину – и ладно. Ему хлопот меньше.
Баба тем временем тумаками загнала дедка во двор вместе с собакой. В последний момент спохватившись, юный богатырь все же окликнул ее до того, как калитка снова захлопнулась.
– Постой! А где мандрагору-то искать?
Надо ведь и место вызнать то самое, заповедное…
– Ась? – баба обернулась и махнула рукой через улицу. – Так у Савишны в огороде. Разрослась проклятущая! А полоть-то Савишна и боится. Отуда иди, милок, она тебе и спасибо скажет…
Отчего вдруг в голос взвыл неустрашимый герой, баба так и не поняла.
…Тем же вечером герой выезжал из села с лопатой на плече и с плотно набитой чересседельной сумкой. Уже на ходу, злобно ругаясь сквозь зубы, выковыривал из ушей хлебный мякиш.
Собаки черные… козлы… экое, в самом деле-то, мракобесие! Подумаешь тоже, орет эта волшебная морковка. А они уж сразу и насочиняли! А все отчего? Да просто все эти селяне выспаться не пробовали, когда царевна с Олешеком на два голоса храпят!
*
– И тут они все как давай рыдать! Очень слезливые оказались. А я между ними с флягой бегаю и кричу: “Вот сюда, пожалуйста! Будьте любезны!”
Акмаль повел руками, показывая, как подставлял русалкам флягу. Сама фляга – кожаная, изрядных размеров – была приторочена к седлу и многозначительно побулькивала.
Олешек только завистливо вздохнул. Дааа, кому-то вон с красавицами выпало беседы вести… пусть и с хвостатыми.
С другой стороны, оно и понятно: русалок-то из моря еще поди вымани. А выманить надо – иначе как поймешь, плачет она вообще или с нее просто так вода течет? Еще заморочить для начала хорошенько, чтоб посидела да подсохла. А там и разжалобить.
На кого ж девиц выманивать, как не Акмаля, хоть бы и хвостатых-чешуйчатых? Девки перед ним завсегда штабелями падали, всякие. Оно, конечно, засматривались-то на всех богатырей. Но чтобы так! А уж над трагической историей расставания с Гюзелью какая ж девица не разрыдается? Русалки и рыдали старательно, все четырнадцать штук. Вон, фляга полнехонька.
Самому Олешеку повезло куда как меньше.
Три богатыря встретились у кромки родного леса и ехали сейчас неторопливым шагом, обмениваясь своими историями. Спешить было некуда: остальным походы выпали в более дальние края. Михайла, небось, только добраться к тем драконам успел. Не говоря уже о Савелии – где там вообще та пустыня, кто знает?
– …Золотой вожаком оказался. Злющий, как молодой Горыныч по весне! Поначалу-то ничего, я к нему, значит, сзади подкрался, думал кинжалом срежу незаметно, да и все… а тут рядом какая-то кобыла заржала. Он возьми да обернись!
Олешек замолк, не желая рассказывать, как золотой единорог едва не забодал неустрашимого героя. Как по всему полю гонял, а целый табун белогривых кобылиц радостно ржал, за погоней наблюдаючи. Уж потешил вожак своих кобыл, ой потешил…
И ведь главное, и отбиваться никак нельзя! Не убивать же того злющего жеребца. Все ж не чудище какое зловредное, а зверь волшебный, редкостный.
Зато в конце концов герою удалось-таки, извернувшись, вскочить на единорога верхом. Правда, задом. И вцепившись в вожделенный хвост.
Кобылы, к слову, радостно ржать не перестали. Как вожак скакал волчком, высоко вскидывая задние ноги и пытаясь стряхнуть седока, им тоже понравилось. И как яростно всхрапывал, когда герой его за хвост отчаянно дергал.
На память о том поединке у Олешека осталось множество синяков по всему телу – там, куда единорог, бодаючи, доставал. Самые обидные – пониже спины. Хорошо хоть заговоренную кольчугу не пробил!
Ну и целый пучок золотой кудели, конечно. Некогда там волоски считать было!
– Вот ей-ей, лучше б ты к тем конягам пошел! – в сердцах заключил он. – У тебя с ними, копытными, всяко лучше получается.
Анжей промолчал. Он тоже считал, что с его заданием, вполне возможно, куда лучше справился бы Акмаль.
Хотя бы потому, что перо жар-птицы проще всего было не добыть – а выкрасть.
Где живут и гнездятся жар-птицы – того никто на свете не знает. Может, и вовсе на облаках где-нито.
Зато все точно знают, что жар-птицы падки на яблоки. Знаменитый яблоневый сад царя Берендея из Шестого царства они обносили подчистую. Вот и осерчал однажды царь, велел ловушек в саду понаставить, да всех вредителей и переловил.
С тех пор Шестое царство знаменито не только яблоневым царским садом, но и жар-птицами.
