— Кто владелец этих мест? — спросила она.
— Я, — ответил Маллиган.
— А кто он? — Она указала на Галта. Маллиган развеселился:
— Он просто здесь работает.
— А вы, доктор Экстон? — спросила она. Тот взглянул на Галта:
— Я один из его двух отцов, мисс Таггарт, — тот, кто не предал его.
— Ах вот как! — воскликнула она. Еще одна деталь встала на место. — Ваш третий ученик?
— Именно так.
— Младший помощник бухгалтера! — внезапно простонала она, припоминая.
— Что такое?
— Так назвал его доктор Стадлер. Доктор Стадлер сказал мне, что, как он думает, именно это произошло с третьим учеником.
— Он переоценил меня, — сказал Галт. — По его масштабам и по меркам его мира я никак не дотягиваю до такого уровня.
Машина свернула на тропинку, поднимавшуюся к одиноко стоящему на возвышении дому. Дэгни увидела человека в голубом комбинезоне, с коробкой для завтрака в руках, который деловито шел им навстречу по тропинке, направляясь к городу. Что-то в его резкой поступи показалось ей смутно знакомым. Когда машина проехала мимо него, Дэгни увидела его лицо и импульсивно дернулась назад, закричав во весь голос — и от боли, причиненной движением, и от внезапности встречи:
— Стойте! Стойте же! Не дайте ему уйти! — Она узнала Эллиса Вайета.
Трое мужчин в машине расхохотались, но Маллиган нажал на тормоза.
— Ах да, — слабым голосом произнесла Дэгни, поняв свою оплошность: отсюда Вайету некуда было уйти.
Вайет бежал к ним навстречу, он тоже узнал ее. Он уперся руками в борт машины, и Дэгни открылось его лицо, на котором играла та же юная, торжествующая улыбка, которую ей однажды уже довелось видеть — на платформе узловой станции Вайет.
— Дэгни! И ты тоже? Наконец-то! С нами?
— Нет, — сказал Галт. — Тут другой случай.
— Какой случай?
— Самолет мисс Таггарт разбился. Разве ты не видел?
— Разбился… здесь?
— Да.
— Я слышал самолет, но… — Изумление на его лице сменилось улыбкой, дружелюбно-участливой и довольной. — Ах вот что! Боже мой, Дэгни, ну и дела!
Она беспомощно уставилась на него, не в силах связать прошлое с настоящим. И так же беспомощно произнесла, как говорят во сне покойному другу, когда упущен шанс сказать это ему при жизни, произнесла, помня, как почти два года назад она упорно набирала его номер и не было ответа, помня, что все это время она надеялась сказать ему при первой же встрече:
— Я… я пыталась связаться с тобой. Он мягко улыбнулся:
— Мы тоже все время пытались связаться с тобой, Дэгни… Увидимся сегодня вечером. Не беспокойся, я никуда не денусь, надеюсь, ты тоже не исчезнешь.
Он помахал рукой остальным и продолжил путь, размахивая коробкой. Она подняла глаза и, когда Маллиган тронул машину с места, заметила, что Галт пристально наблюдает за ней. Ее лицо стало жестким, словно она открыто признавала, что страдает, и досадовала, что это может доставить ему удовольствие.
— Ладно, — сказала она, — теперь я представляю, каким спектаклем вы хотите поразить меня.
Но в его лице не было ни жестокости, ни жалости, только спокойное сознание правоты.
— Мисс Таггарт, у нас здесь первое правило, что каждый должен сам все увидеть и понять.
Машина остановилась у обособленно стоящего здания. Дом был сооружен из грубо отесанных гранитных глыб, большую часть фасада занимало огромное сплошное окно.
— Я пришлю вам доктора, — сказал Маллиган и уехал, а Галт понес Дэгни к входу.
— Это ваш дом? — спросила она.
— Мой, — ответил он и ударом ноги открыл дверь.
Он перенес ее через порог в сверкающее пространство комнаты, где потоки солнечного света омывали полированную поверхность сосновых стен. Там стояла немногочисленная мебель ручной работы, потолок был из простых балок; арочный проем вел в небольшую кухню с грубыми посудными полками, там стоял непокрытый деревянный стол и, что удивительно, сверкала никелем электрическая плита. Дом отличала первозданная простота хижины первопроходца: только самое необходимое, но с учетом возможностей сверхсовременной технологии.
Он пронес ее через поток света в небольшую комнатку для гостей и опустил на кровать. Из открытого окна виднелись каменистые ступеньки, спускавшиеся далеко вниз, а навстречу им, вонзаясь в небо, поднимались сосны. Она заметила, что на стенах там и сям виднелись какие-то врезанные в дерево мелкие письмена, сделанные, похоже, разными людьми. Разобрать слова ей не удалось. В комнате имелась и другая дверь, она была полуоткрыта и вела в его спальню.
— Я здесь гостья или узница? — спросила Дэгни.
— Выбор вы сделаете сами, мисс Таггарт.
— Какой может быть выбор, ведь я имею дело с незнакомым человеком.
— Неужели? Разве вы не назвали моим именем свою железнодорожную линию?
— А, это… Да. — Еще одна маленькая деталь пополнила картину. — Да, я… — Она смотрела на стоящего перед ней высокого мужчину с выгоревшими на солнце прядями золотистых волос, он гасил улыбку в своих беспощадно всепонимающих глазах. Ей вспомнилась борьба за открытие линии, ее линии, и летний день, когда был пущен первый поезд. Ей подумалось, что если бы было можно выразить символ этой линии в образе человека, то надо было бы выбрать Галта. — Да, назвала… — И, вспомнив то, что произошло потом, она добавила: — Но я дала ей имя врага.
Он улыбнулся:
— Это противоречие вам рано или поздно пришлось бы разрешить, мисс Таггарт.
— Но ведь именно вы разрушили мою линию?
— О нет. Ее погубило противоречие.
Она на минуту прикрыла глаза, затем спросила:
— Все эти истории, которые я слышала о вас, — что в них правда?
— Все правда.
— Их распространяли вы сами?
— Нет. Зачем? Мне вовсе не хотелось, чтобы обо мне говорили.
— Но вам известно, что вы стали легендой?
— Да.
— Молодой изобретатель из компании «Твентис сенчури мотор» — это правдивая версия легенды?
— В ее конкретном смысле — да.
Произнести это безразличным тоном Дэгни не смогла, горло у нее перехватило, и, невольно перейдя на шепот, она спросила:
— Двигатель, который я нашла, его создали вы?
— Да.
Она не могла скрыть вспыхнувший интерес, глаза ее загорелись.
— Тайна преобразования энергии… — начала она и замолчала.
— Я мог бы изложить ее вам за четверть часа, — сказал он в ответ на ее страстное, хотя и невысказанное желание, — но на земле нет силы, которая заставила бы меня раскрыть этот секрет. Если вам понятно это, вы поймете все, что вас озадачивает, оставляет в недоумении.
— Та ночь… двенадцать лет назад, весной, когда вы по кинули сборище шести тысяч убийц, — тоже правда?
— Да.
— Вы сказали им, что остановите двигатель мира.
— Сказал.
— И что вы сделали?
— Я не сделал ничего, мисс Таггарт. И в этом весь секрет. Она долго молча смотрела на него. Он ждал, словно читая ее мысли.
— Разрушитель… — беспомощно и удивленно произнесла она.
— …исчадие ада, какого не знал свет, — сказал он, как будто цитируя, и она узнала собственные слова, — человек, который лишает мир разума.
— Как пристально вы следили за мной? — спросила она. — И с какого момента?
В последовавшую секундную паузу его взгляд не шелохнулся, но ей показалось, что он наполнился большим значением, Галт как будто увидел ее по-другому, и в его голосе, когда он спокойно ответил, ей почудилось особое напряжение:
— Много лет.
Она прикрыла глаза, расслабившись и прекращая расспросы. В ней появилось странное, легкомысленное равнодушие, словно ее внезапно оставили все желания, кроме желания отдаться успокаивающему ощущению полной беззащитности.
Прибыл врач, седой мужчина с приятно-озабоченным лицом и ненавязчивыми, но твердыми и уверенными манерами.
Мисс Таггарт, познакомьтесь — доктор Хендрикс, — сказал Галт.
— Уж не доктор ли Томас Хендрикс? — воскликнула она с непроизвольной прямотой ребенка. Так звали знаменитого хирурга, который лет шесть как отошел от дел и исчез с горизонта.
— Он самый, — ответил Галт.
Доктор Хендрикс ответил на ее восклицание улыбкой:
Мидас сказал мне, что мисс Таггарт необходимо выводить из шока, не того, который она испытала, а того, который ее ожидает.
Вот и займитесь этим, а я отправлюсь на рынок купить продуктов к завтраку.
Рассказывая хирургу о симптомах и болях, Дэгни следила за его уверенными быстрыми движениями. Он привез с собой аппарат, которого ей раньше не доводилось видеть, — переносной рентген. Вскоре выяснилось, что у нее сломаны два ребра, растянута лодыжка, содрана кожа на колене и локте, а ко всему этому еще несколько ушибов, которые обнаружили себя лиловыми пятнами. Под умелыми, опытными руками, которые уже бинтовали и накладывали пластыри, она чувствовала себя механизмом, который осматривает компетентный механик, способный полностью восстановить его рабочее состояние.
