К близкому выводу подошел писатель А. А. Ананьев в своем труде – «Версии» под названием «Призвание Рюриковичей или Тысячелетняя загадка России – Версии, основанные на исторических свидетельствах, фактах и документах» (1996). Он, проводя сравнение между подражанием древних русичей византийским канонам жизни деградирующей Византии 1000 лет назад и теперешним подражанием Западу, обольщением «видом небоскребов, респектабельностью их владельцев, клерков», когда «не распознав всех реалий тамошнего бытия, пытаются сегодня перенести (Западный образ жизни) на русскую почву отечественные радикалы», вопрошает: «Если подобное случится… нам попросту будет всучено то, что во внешнем обличье еще несет черты цветущей молодости…, но под золоченым рубищем мнимого процветания таится, хотя и бодрящаяся еще, но уже смертельно пораженная недугом плоть общественного бытия; если сказать по-народному: на тебе, Боже, что нам негоже, и, низкопоклонствуя за подобный дар, по существу, мы примем из рук дающего умело загримированного и принаряженного в блеск мертвеца, то есть тот некогда взбудораживший мир великими надеждами капиталистический (буржуазный, демократический, как еще называют его) уклад жизни, который уже дал плоды, кои мог дать, и, как устаревший сад, подлежит выкорчевыванию, а если нам удастся еще что-то собрать с него, то плодами этими окажутся жалкие поскребыши в повивальных ладонях ошеломленных, одураченных россиян» (выдел. мною, С. А.). Вот и «корчится» Россия в «смертельных объятиях» «трупа» общественного капиталистического уклада, пришедшего с Запада. И эти «корчи» России и есть ее системная катастрофа, ее вымирание.
Выход состоит в возвращении человеку универсализма, в возвращении человеку образа человека, т. е. человечности, которая не может не быть универсальной. Это почувствовал в своеобразной форме Аурелио Печчеи, сформулировав в «Человеческих качествах» (1975) тезис о необходимости «человеческой революции», которая бы обеспечила становление в человеке универсально-целостного, гармоничного, всестороннее развитого человека.
Мною показано, что «человеческая революция» в пространстве первой фазы Глобальной Экологической Катастрофы не может не быть ноосферно-человеческой и одновременно – ноосферно-социалистической революцией.[15]
3. Миссия ноосферного образования
Возникший императив выживаемости есть ноосферный императив XXI века, востребующий от человека ноосферной целостности. В этом и состоит миссия ноосферного образования.
Человечество вошло в Эпоху Великого Эволюционного Перелома, в эпоху перехода от Классической, Стихийной Истории на ценностях рынка, частной собственности и конкуренции к Неклассической, Ноосферной Истории в форме управляемой социоприродной эволюции на базе общественного интеллекта и образовательного общества, на базе ценностей соборности, духовности, кооперации.
Эта эпоха включает в себя формационную «образовательную революцию» как переход от образовательной формации педагогического производства «частичного человека» к образовательной формации педагогического производства «целостного человека», адекватного ноосферному императиву, т. е. ноосферного человека.
«Становление ноосферного человека требует становления ноосферного образования в XXI веке как условия спасения человечества от экологической гибели через подъем качества человека, его разума, сознания, духовно-нравственных оснований».[16]
Таким образом, постановка проблемы ноосферного образования диктуется самой логикой истории России и человечества в XXI веке.
Ананьев А. А. Призвание Рюриковичей, или Тысячелетняя загадка России. – Версии, основанные на исторических свидетельствах, фактах и документах – М.: АО Изд-во «Новости», 1996. – 704 с.; с.388, 389
4. Евразийское измерение ноосферного образования
Конференция, которую мы проводим, называется «Ноосферное образование в евразийском пространстве».
Почему именно в евразийском пространстве?
Почему Ноосферизм порождается евразийским пространством?
Потому что Россия есть уникальная, евразийская, общинная цивилизация, самая холодная из всех цивилизаций мира, самая большая по территории, т. е., если воспользоваться понятием «хронотоп» М. М. Бахтина, с самым большим хронотопом бытия.
Здесь важно отметить, что именно холодность России и ее большой хронотоп, высокая энергоемкость производства (хозяйства) в условиях холодного климата, породили особые законы ее экономического развития и особую духовность, космоноосферность русского хозяйствования (об этом своими словами хорошо сказал С. П. Булгаков в своей «Философии хозяйства» в 1912 году). Писатели С. Ю. Рыбас и Е. С. Рыбас, отец и дочь, в книге «Сталин. Судьба и стратегия» (2008) замечают то, что не умеют увидеть наши «экономисты-либералы», приведшие страну к катастрофе: «Почему Россия именно такая, какая она есть?» – вопрошают они. И отвечают: «…Главное обстоятельство, веками определявшее ход тысячелетнего государственного строительства, – это климатические и почвенные особенности территории. Тяжелые природные условия и как следствие – низкая производительность сельского хозяйства обусловили бедность русского населения и ограниченные материальные ресурсы власти. Западная Европа имела гораздо больше возможностей для накопления капитала, что в первую очередь повлияло на ее жизнеустройство. Если в России сельскохозяйственный цикл ограничивается пятью месяцами (125–130 рабочих дней), то в Европе он почти в два раза больше и урожайность гораздо выше. Русские изначально находились, образно говоря, в сыром и темном подвале, а на светлых этажах жили западноевропейцы. И то, что русские создали единое сильное государство, – это труднообъяснимый феномен (мое замечание: с позиции рационально мыслящего западного европейца, С. А.)… Например, к концу XIX века «хорошая германская ферма» получила более одной тонны зерновых с акра земли, в России же урожай был в четыре раза меньше. Важнейший ресурс Руси и России – трагическое, сверхмерное напряжение многих поколений людей, которое должно было перекрыть пропасть между потребностью государства в выживании и возможностями, которые дала Природа… На протяжении сотни лет главной задачей власти была мобилизация народа на достижение целей, добиться которых в нормальной практике просто невозможно… в России сложился порядок, при котором скудные ресурсы не могли быть разделены между собственниками и отдавались исключительно в распоряжение высшего руководителя. Не случайно в российской государственной идеологии главным образом идея жертвенного служения Отечеству, а в православии… доминирующим понятием является любовь и милость Господа. Поэтому Россия всегда была, отчасти мистическим государством с особым культурным Кодом».[17] Этот особый «культурный код» и «культурный ген» Н. Я. Данилевский в книге «Россия и Европа» 140 лет назад назвал «культурно-историческим типом», что равноценно сущности более позднего понятия «локальная цивилизация». Именно этот «культурный код» нашел свое выражение в Русском Космизме, учении о ноосфере В. И. Вернадского, перерастающего в начале XXI века в Ноосферизм и в ноосферное научное и образовательное движение в России.
И еще. Именно евразийство России и ее духовность скореллированы особо, определяя ее как евразийскую духовную цивилизацию. И именно, по моей оценке, эти евразийство и духовность породили советский социализм, как целую эпоху в истории России, Русский Космизм как особое ядро русской философии, учение о ноосфере, и в целом – Эпоху Русского Возрождения (XVIII–XXI bb.) с ее устремленностью к раскрытию космического (с учетом ноосферного учения в XX веке – космоноосферного) предназначения человека и человечества.[18]
Эпоха Русского Возрождения, вернадскианская революция в системе научного мировоззрения, формирующийся Ноосферизм как ноосферно-ориентированный синтез всех наук и образования, как новая научно-мировоззренческая система и идеология в XXI веке, – служат мощным фундаментом для становления ноосферного образования, генетически вытекающего из евразийства и духовности России.
Наконец, «евразийское пространство» есть пространство всех стран СНГ, наиболее предуготовленных к ноосферному прорыву в своих системах образования.
А. С. Панарин в 1990 году подчеркивал: «Евразия в определенном смысле – это «третья Европа», отличающаяся от «второй», Восточной Европы тем, что она не может быть организована на началах западнического эпигонства, а требует самостоятельного цивилизационного творчества, связанного с особенностями евразийских (в первую очередь, славяно-тюркских) синтезов. Эпигоны здесь явно не годятся, о чем убедительно свидетельствует банкротство нынешнего западнического режима в России, не породившего ни одного яркого государственного характера, не имеющего в своем активе ни одного масштабного политического и экономического успеха»[19] (выдел. мною, С. А.). И далее размышляя о будущем духовном прорыве России в XXI веке из истоков своего евразийства, А. С. Панарин замечает: «Полагаем, и сегодня человек сохраняет статус существа, судьба которого определяется не столько силами внешнего порядка, сколько внутренними духовными факторами. Динамика смещения центров мирового развития, несомненно, состоит в какой-то связи с ноосферной динамикой, со сдвигами в духовном пространстве человечества».[20]
