Замерший в проеме двери мэтр Игнанс был одет в такую же рясу, как и послушники. С виду он казался ветхим старцем, но внешность его никого не вводила в заблуждение. Единственным знаком отличия, указывавшим на его ранг, был символ материнской лиги: меж двух сомкнутых аркад язык пламени, вписанный в окружность, инкрустированную красным железом. Хотя мэтр не издал ни единого звука, его губы слегка шевелились.
Ритуал благословения начался. Наставник медленно повернул голову, как бы охватывая взором всех собравшихся. Затем он принялся пристально вглядываться в каждого послушника, причем этот утренний ритуал не был нарушен ни малейшим шорохом. Остроте этого незрячего взора невозможно было противостоять, юноши невольно опускали глаза. Даже Силдин был принужден покориться: что-то пробурчав, он склонил голову.
Как ни странно, один человек тем не менее устоял. Януэль встретил взгляд белых глаз с открытым сердцем, хотя при этом у него возникло ощущение, что он проваливается в пропасть.
Он дрогнул, но не отвел глаз. Тотчас он заметил во взоре мэтра потаенный вихрь глубокого смятения. Это происходило не впервые. В такие моменты он чувствовал, что способен за стеклянной завесой, надежно скрывавшей глаза служителя Фениксов, различить биение жизни. В отличие от прочих послушников юноша воспринимал не внешний облик старца, но читал в его сердце.
Старейшина Башни надолго сконцентрировал на нем свое внимание. Отдавал ли он себе отчет в том, что происходит? Принимал ли его за наглеца? Эти вопросы возникали в мозгу Януэля каждый раз, когда взоры их скрещивались, и совершенно спонтанно юноша проникал сквозь запретную преграду, бросая безмолвный вызов власти Игнанса. Ни стыд, ни страх не закрадывались в его сознание. Какая отвага! Здесь не было места естественному в подобной ситуации испугу. Кроме того, он не говорил об этом никому - ни своему другу Силдину, ни тем более наставнику Фарелю.
Внезапно оцепенение Януэля прошло, он порывался было встать и, раскидывая столы и скамьи, ринуться к старцу, но ледяная рука внезапно сжала его плечо, и наваждение рассеялось.
- Что это тебя разобрало? - проворчал Силдин.
Януэль не ответил ему, его внимание было полностью приковано к безмолвному движению губ наставника. На какой-то момент он поверил, что старец что-то говорит, но контакт уже был прерван. В перламутре глаз слепца более не отражалось ничего - так поверхность воды смыкается над брошенным камнем.
Януэль осознал тем временем, что Силдин, нахмурив брови, чего-то от него допытывается. Он так и не выпустил плечо друга и исподволь притягивал его к себе, как бы пытаясь вернуть на землю.
Завершив молитву, мэтр Игнанс воздел вверх изможденную руку, чтобы развеять перед собой пепел костра, всю ночь пылавшего на вершине Башни. Благословение было произнесено. Он повернулся и исчез, из коридора донесся лишь шелест его одежд. Его уход был ознаменован вздохом облегчения. Быстрое перешептывание сменилось глухим постукиванием приборов и веселой перекличкой.
Раскрасневшийся от напряжения, Силдин сильнее потянул запястье друга, приблизив свое лицо к лицу Януэля.
- Ты сумел выдержать его взгляд? - изумленно прохрипел он. - Ты, не способный устоять перед развеселой девицей, смог оказать сопротивление этому старцу?! Решительно у тебя все не так, как у других.
- Не знаю, что и сказать... - пробормотал Януэль, подыскивая предлог, чтобы замаскировать свое смущение. - Я просто не ощутил импульса, заставляющего опустить глаза.
- Импульс? Если на тебя падает такой взгляд, нет нужды в импульсе, заметил Силдин, вновь опускаясь на скамью.
- Мыслями я был далеко, вот и все, - заметил Януэль, сделав попытку улыбнуться. - Я задумался о том, чем займешься ты, став одним из моих наставников.
Но лицо друга по-прежнему выражало недоверие.
- Мм... Погоди, не связывает ли случайно вас с мэтром Игнансом некий секрет? Ты ведь сказал бы мне, не так ли?
Януэль пожал плечами и взялся за ложку. Он понимал, что ревнивое беспокойство в голосе друга - это лишь мимолетная реакция. Но он знал также, что предстоящие дни потребуют от Силдина исключительной сосредоточенности и самообладания и каждый послушник должен уважительно относиться к этому. Естественно, что Силдин поглощен предстоящим испытанием и тем лучезарным будущим, которое откроется ему в случае успеха.
Он удовольствовался тем, что, приняв лукавый вид, повернулся к другу со словами:
- Допустим, но у тебя ведь куда больше шансов, чем у меня.
Силдин поднял вопросительно бровь:
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ты отлично знаешь. Да, мы оба усвоили доверенное нам учение Завета. Ты преуспел, сочетая дар Огня с даром любви...
Силдин взволнованно обхватил пальцами затылок:
- А ты, шалопай, освоил умение льстить, как Аспид!
- Нет, я сердцем чую, что тебе суждено завоевать успех и священнодействовать под взором самого императора.
- Скорее мне следует привлечь взор императрицы. - Силдин искоса взглянул на приятеля.
- Ты полагаешь, тебе повезет?
- Я пошутил!
Они со смехом принялись за еду. Однако Януэль мог бы поклясться в том, что Силдин не шутил. Януэль подумал, что если друг не поостережется женского общества вплоть до судьбоносного дня, он рискует жизнью. Между служителем Феникса и его творением во время ритуала Возрождения возникала уникальная связь, требовавшая полной самоотдачи. И порой юные ученики погибали всего лишь из-за запаха женщины, еще не выветрившегося с их кожи. Чтобы принять необходимость своего нового рождения и тем более подчиниться чужой воле, Феникс не должен испытывать ни малейшего сомнения. Это подтверждала и суровая мораль учения Завета. В том случае, если в сознании проводящего ритуал затаилось воспоминание о женщине, может возникнуть угроза устойчивости Возрождения, а значит, опасности подвергнется само существование служителя Феникса. До сих пор Силдину удавалось избежать этого. Это, несомненно, происходило потому, что он не любил по-настоящему тех, кто делил с ним ложе... Меж тем всего лишь через три дня под его руками должен возродиться из пепла имперский Феникс.
Трапеза подошла к концу, и послушники направились в свои комнаты, чтобы совершить молитву перед тем, как включиться в ежедневные дела.
ГЛАВА 2
Из того, чем были отмечены два первых года пребывания в Башне, Януэлю ярче всего запомнились долгие часы, проведенные рядом с наставниками за изучением истории Миропотока. Это название вело происхождение от изначального магического источника, существовавшего в незапамятные времена. Из него утоляли жажду десять волшебных созданий, порожденных ночью времен, десять Хранителей: Грифон, Дракон, Единорог, Тараск, Химера, Василиск, Пегас, Каладр, Аспид и Феникс. От одного перечисления этих имен у Януэля кружилась голова. А простые люди, в отличие от Януэля не принадлежавшие к числу служителей лиги, и вообразить себе не могли, что это за создания. Очень давно, никто не ведал, когда именно, эти существа были вовлечены во вселенскую войну и практически прекратили свое существование. Выжившие Хранители впоследствии помогли людям укрепить их цивилизацию. Издавна их изображения украшали геральдические знаки. Их именем основывались царства и создавались религиозные культы. От северного Каладра до Земли Единорогов Ликорнии, на юге и, с другой стороны моря, вплоть до Берега Аспидов Хранители заботились о поддержании порядка в Миропотоке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
