— Я напоминаю вам двенадцатилетнюю девочку из этого городка? — с трудом выдавила она.
2
Мужчина сжал губы.
— Здесь я задаю вопросы. Ради Бога, скажите, кто вы?
— Меня зовут Брайди Малколм. Я живу в Стилбее, на побережье в пятидесяти милях отсюда. — Он смотрел на нее не мигая, но Брайди заставила себя задать вопрос: — А вы Патрик Корнби?
— Откуда вы знаете мое имя? — свистящим шепотом спросил он.
Брайди без сил откинулась на спинку сиденья. Так он и в самом деле Патрик Корнби. Это тот человек, что тринадцать лет прожил рядом с ее дочерью. Этого человека ее дочь зовет отцом. Так ее дочь существует. И действительно живет здесь.
Слезы подступили к глазам Брайди. Она силой воли удерживала их. За свои тридцать лет она научилась держать себя в руках. Глядя на струящиеся по переднему стеклу потоки дождя, она проглотила комок в горле и заставила себя задать третий вопрос:
— Вы удочерили девочку тринадцать лет назад? Она родилась двадцать второго июня.
Мужчина со свистом выпустил воздух сквозь зубы. Брайди он снова показался опасным и внушающим страх.
— Откуда вы узнали мое имя? — процедил он. — Документы по удочерению могут быть доступны только ребенку, и то по достижении им совершеннолетия.
— Какое это имеет значение? — бесцветным голосом проговорила Брайди. — Все произошло случайно.
— И вы хотите, чтобы я поверил этому? Бросьте, кто этому поверит? Что вы хотите?
Несмотря на боль и волнение, Брайди почувствовала возмущение. Проведя по мокрым щекам салфетками, которые она, как оказалось, все время держала в руке, Брайди выпрямилась и посмотрела мужчине в глаза.
— Я не собираюсь судиться с вами.
— Зачем же вы здесь? — с убийственным спокойствием парировал он.
Как ответить ему на этот вопрос, если она и себе не может на него ответить? Если ее самые дерзкие планы не заходили дальше того, чтобы проехать мимо дома Корнби и задать пару невинных вопросов посторонним людям, которые никакого отношения не имеют к удочеренной тринадцать лет назад девочке? И вдруг в голову ей пришел самый простой и очевидный ответ:
— Она… она похожа на меня, — запинаясь пробормотала она. — Моя дочь… похожа на меня. — У нее словно камень с души свалился, и радостная улыбка осветила ее лицо. Ее дочь похожа на нее, она всем своим видом свидетельствует о своей матери по плоти.
— Очень трогательно, — резко бросил он. — Вы актриса, Брайди Малколм? Или насмотрелись мыльных опер?
Брайди с нескрываемой враждебностью проговорила:
— Вы и с моей дочерью так обращаетесь? Не верите ни единому слову? С насмешкой реагируете на любое проявление чувств? Если так, то вы не достойны быть ее отцом.
— Она не ваша дочь! Вы отказались от этого права много лет назад.
— Она всегда будет моей дочерью! — крикнула Брайди. — Никому на свете не убедить меня в обратном. А тем более вам.
— А как насчет ее отца? — резко спросил он. — Где он? Или вы припасаете его на лучшие времена?
— Это вас не касается.
— Вернитесь на землю. Зачем вы явились в Гринвуд через тринадцать лет? Что вам нужно? Деньги? За этим вы явились?
Неожиданно для себя Брайди рассмеялась. Может, это и был смех сквозь слезы, но лучше, чем слезы сквозь смех.
— Вы попали в самую точку. Конечно, деньги. Гоните миллион баксов, не то я переверну здесь все вверх дном и житья вам не дам! Да как вы смеете?! Вы ровным счетом ничего обо мне не знаете, а беретесь судить…
— Я знаю, что вы отказались от своей дочери тринадцать лет назад. Похоже, я знаю о вас предостаточно.
Брайди зашла слишком далеко, чтобы отступать.
— Моя мать… Она обманула меня. Я думала, мне придется выйти замуж за моего кузена Келвина и мы будем жить втроем — я, Келвин и мой ребенок. О Боже, это такая долгая история… Словом, я была несмышленышем, совсем девчонкой и поверила ей…
— Что верно, то верно. История долгая. Вы могли явиться с ней и раньше, не правда ли? Только, нравится вам или нет, меня ваша история не волнует. Почему вы явились именно сегодня? Вот в чем вопрос!
— Знаете, что я вам скажу, Патрик Корнби, — бросила Брайди, покраснев от охватившего ее гнева. Грудь ее вздымалась и опускалась под мокрым свитером. — Вы мне не нравитесь!
— А с какой стати я должен вам нравиться. К тому же меня обычно зовут Падди.
— Ах да, — язвительным голосом подхватила Брайди. — Мы уже на «ты» и зовем друг друга уменьшительными именами. С какой стати такая фамильярность?
— Ну что ж, теперь я хотя бы знаю, откуда у моей дочери такой вспыльчивый характер. И рыжие волосы.
— У меня не рыжие волосы, — ребячливо фыркнула Брайди. — Они темно-красные. Что не одно и то же. Зарубите себе на носу. — Буря в ее груди немного успокоилась. Она исподлобья поглядела на сидящего рядом с ней человека. — Вы это нарочно, я знаю, потому что не хотите мне говорить о ней. Так ведь, мистер Корнби?
— Ничего я вам не собираюсь говорить, — резко ответил он. — Но вот в вас я кое-что понял: вы можете и мертвого достать. А хотите знать, что еще я открыл за последние минуты? Она будет красавица, моя дочь. Она будет потрясающе красива.
Брайди не так легко было ошеломить, но она буквально лишилась дара речи и, к своему стыду, почувствовала, как лицо заливает краска. Ей комплимент — а как прикажете понимать его слова? — понравился. Очень понравился.
Падди с силой треснул кулаком по рулевому колесу.
— Ушам своим не верю! Это я такое выдал?!
Дар речи вернулся к Брайди.
— Вашей жене это особенно понравилось бы, — съязвила она и постаралась тут же выкинуть из головы и его жену, и его профиль, от которого трудно отвести глаза. Нос у него был с горбинкой, а подбородок под стать носу: четко очерченный, надменный и… очень мужественный. И сексуальный.
Это челюсть сексуальная? Что это с ней? Брайди?
К тому же он женатый человек. И по иронии судьбы — еще и отец ее ребенка.
Челюсть, которую она с интересом рассматривала, сурово сжалась.
— Оставим мою жену в покое и вернемся к делу. Зачем вы приехали? Что хотите от меня?
— О, — мягко проговорила Брайди, — то, чего я хочу, неосуществимо. Это ясно.
— Объясните, и я пойму. О чем вы?
— О сочувствии, Падди. О простом человеческом сочувствии. Вот и все.
Она явно застала его врасплох. Она не знала Падди Корнби, но по его виду можно было догадаться, что выбить его из колеи не так-то просто. Тем более женщине.
— Сочувствие надо заслужить, — тихо ответил он.
— Тогда я вам скажу, зачем я здесь. Я хотела хоть одним глазком глянуть на дом, в котором живет моя дочь. Еще задать пару вопросов кому-нибудь из местных, разузнать, что вы за люди. Вы и ваша жена. Чтобы… — голос у нее дрогнул, — узнать, счастлива ли моя девочка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
