Об этой станции Глеб слышал много удивительных историй. Говорят, там повсюду яркий свет и куча всевозможного оборудования и станков. А свиноферм и грядок якобы вообще нет. Все съестное, мазуты покупают у других станций в обмен на оружие и разные нужные в хозяйстве механизмы.
Главного Глеб определил сразу. Вот этот… с бородкой и строгим лицом. Он прокашлялся и, обменявшись мимолетными взглядами с присевшим рядом Нестором, обратился к сталкеру:
— Так ты и есть Таран?
Сталкер проигнорировал вопрос, протягивая руки к уютному теплу огня.
— Ты не принял наше приглашение. Поэтому мы здесь. Как говорится, если гора не идет к…
— Зачем я понадобился Альянсу? — грубо прервал Таран.
Мазут осекся на полуслове, однако, быстро сориентировавшись, продолжил:
— А ты догадливый, сталкер… Да, мы представляем Приморский альянс, и у нас для тебя работа.
— Мне не нужна работа.
— Хорошо. — Бородач насупился. — Не работа… Нам нужна твоя помощь, Таран. Это очень важно для Альянса… Для всех важно.
— Что конкретно вы хотите? — Сталкер посмотрел на мазута как на особо назойливую муху.
— Здесь мы не можем сказать всего… Но это касается одной экспедиции… Мы посчитали, что ты — лучшая кандидатура и сможешь провести отряд…
— Куда? — снова прервал Таран.
— Эм-м… — Бородач вдохнул побольше воздуха. — В Кронштадт.
Сталкер молча поднялся и двинулся к выходу со станции. Делегаты нервно задергались.
— Патроны, сталкер! Столько, сколько сможешь унести!
Жители с интересом прислушивались к тщетным уговорам гостей.
— Еда! Лекарства! Оружие!
— Остынь, мазут, — бросил Таран через плечо.
— Это твое последнее слово?
— Пошел на хрен. — Таран обернулся, недобро зыркнув на мазута.
— А вот это его последнее слово, — прокомментировал ухмыляющийся Палыч.
Бородач сник… Поразмышляв пару секунд, вдруг встрепенулся.
— Альянс умеет быть благодарным. — Старший судорожно подбирал слова. — Любая плата, Таран! Все, что захочешь!
Сталкер остановился, раздумывая.
— Все?
— Все, что в силах Альянса!
Медленно, словно в страшном сне, сталкер поднял руку…
— Вон, пацана этого.
Палец остановился, показывая прямо на Глеба…
Мальчик оторопел. Ужас прокатился по телу колким ознобом. Во рту пересохло. Глеб, будто сквозь вату, услышал, как перешептываются мазуты с главой станции. Никанор размахивал руками, а его восклицания становились все громче, пока мальчик не расслышал отчетливое:
— Да как у вас вообще язык поворачивается такое предлагать! Десять кило свинины за пацана! Где такое видано?! — Никанор посмотрел в сторону обомлевшего Глеба и поспешно отвел глаза. — Вес на вес. И баста!
Дальнейшие события Глеб помнил плохо. Все было словно в тумане. Слезы жгли глаза… слезы обиды и страха. Словно в немом кино перед взором мальчика проносились фрагменты один нелепее другого… Старик Палыч с негодованием мечется по платформе между Никанором и мазутом, грозно выговаривая то одному, то другому. Девочка Ната ревет у матери на руках, испуганно глядя на Глеба. Никанор, потупившись, обсуждает с мазутами детали сделки… А потом над мальчиком нависла фигура сталкера:
— Ты все слышал, парень. Сожители твои — дерьмо, воздух — дерьмо, да и работа твоя, наслышан, — тоже одно сплошное дерьмо. Здесь нечего ловить. Пошли.
Глеб утер слезы драным рукавом, в последний раз окинул взглядом своды родной «Московской» и поплелся за Тараном, всем сердцем чуя, что возврата к прежней жизни уже не будет.
Глава 2
Экстернат
Миновав патруль, путники шагнули в черный зев туннеля. Уютный сумрак станции остался позади. Таран щелкнул фонариком, и мрак прорезал яркий луч света. Глеб невольно сощурился — свет был гораздо ярче, чем лампочки «Московской». Сталкер уверенно зашагал по шпалам. Глеб семенил следом, с опаской рассматривая попадавшие в круг света детали обстановки: сочащиеся влагой тюбинги, заплесневевшие жгуты кабелей и ржавую арматуру потрескавшихся стен. Путники брели в полном молчании, однако тишина была обманчивой. Сквозь мерный стук капель и еле слышное завывание туннельного сквозняка иногда доносились отдаленные звуки, природу которых Глеб не мог определить. Ему стало жутко. Впервые мальчик очутился в туннеле, и это ощущение было не из приятных.
Впереди показался низкий боковой штрек со ступеньками, уходящими куда-то во мрак. Глебу захотелось как можно быстрее проскочить это место, но, как назло, сталкер вел паренька именно туда. Ступеньки закончились неожиданно быстро. Пройдя по узкому коридору несколько метров, путники вошли в тесную каморку, заваленную всяким хламом. Раскидав ветошь и мотки проводов по сторонам, Таран вытащил из песка массивную скобу и потянул на себя. Лязгнула створка открывающегося люка. Короткий спуск по вертикальной шахте закончился еще одним коридором, дальняя часть которого терялась где-то впереди.
— Скорее… — Сталкер зашагал энергичнее, дыхание его участилось.
Проскочив развилку, Таран перешел на бег. Впереди показалась еще одна вертикальная шахта, уводящая вверх.
— Скорее!
Мальчик запаниковал, оглядываясь в темноту штрека. От кого они убегают? Почему вооруженный сталкер удирает от кого-то — или от чего-то? — как черт от ладана? Не добежав до лестницы нескольких метров, Таран вдруг зашатался и рухнул на пол. Лицо его исказилось, тело свело жестокой судорогой.
Глеб застыл в растерянности. Вот те раз… Грозный боец свернулся у его ног в позе зародыша и тихо поскуливал, дрожа всем телом. Кусая губы, Таран кое-как расстегнул подсумок. На бетон вывалился, развернувшись, невзрачный чехол… Несколько шприцов, наполненных мутной жидкостью. Мальчик схватил один из них, с готовностью подскочив к сталкеру. Тот дрожащими руками выхватил шприц и толкнул ногой автомат. Проехав по полу, оружие стукнулось о ботинок Глеба.
— Держи… проход… — выдавил из себя сталкер, непослушными пальцами всаживая шприц в плечо.
Глеб осторожно поднял автомат и нацелил в глубь коридора. Ух, тяжелый… Палец нащупал спусковой крючок. С оружием в руках стало немного спокойнее.
Сталкер притих… Мальчик оглянулся назад.
Дыхание Тарана выровнялось, а сведенные судорогой мышцы постепенно расслаблялись. Через пять минут напряженного ожидания сталкер поднялся на ноги, отобрал автомат и подтолкнул Глеба к лестнице.
Взобравшись по ржавым скобам вертикальной шахты, путники преодолели еще один люк. Глеб как-то не решился спросить у сталкера о внезапном приступе, а потом уже было не до того… Щелкнул тумблер — и вокруг зажглись лампы, открывая взгляду внушительных размеров помещение. Чего тут только не было…
Одна стена была сплошь заставлена двухъярусными койками, забитыми всяким хламом. Вдоль другой стены — бочки, канистры, пара массивных станков, длинный верстак с горой инструментов. Шагнув вдоль прохода, Глеб разглядел ровные ряды консервных банок самых разных видов. До этого момента Глеб считал, что слово «консервы» означает «тушенка», однако, с удивлением читая названия на этикетках, открыл для себя, что это не так.
— Выбери там… пожрать, — бросил Таран, проходя в глубь обиталища. — И мне чего-нибудь.
— Пер-си-ки… — медленно прочитал Глеб. На выцветшей этикетке желтело что-то непонятное. Присовокупив к диковинке пару знакомых банок с коровьей головой, мальчик зашел в следующее помещение. Здесь сталкер соорудил кухню.
Вскоре в печке уже весело потрескивали поленья, а в чугунке булькала вода.
Глеб осторожно присел на колченогий табурет в углу и с облегчением прислонился к шершавой стене. Напряжение прошедшего дня дало о себе знать. Пацан задремал.
На этот раз ему снился отец. Высокий, стройный и всегда чисто выбритый. Даже возвращаясь с ночной смены, отец первым делом брал осколок зеркала, бритву и уходил к рукомойникам. Таким его Глеб и запомнил.
Когда отец с матерью отправлялись с обозом на Сенную, мальчик и представить себе не мог, что видит родителей в последний раз. В тот памятный день на Московскую не вернулся никто. Лишь спустя несколько дней до станции докатилась страшная весть о набеге головорезов из империи Веган на торговые ряды Сенной. Единственным, кто добрался до Московской спустя несколько дней и рассказал о страшной резне, учиненной веганцами, был Палыч.
Резкий металлический звук вырвал Глеба из мира грез. Таран, сноровисто орудуя десантным ножом, вскрыл одну за другой обе банки тушенки, вывалив содержимое в чугунок с дымящейся кашей. Тщательно перемешал нехитрое блюдо все тем же огромным ножом, кинул внутрь две алюминиевые ложки, пододвигая чугунок к мальчику:
— Жуй… Гречневую кашу, поди, не пробовал? До Катастрофы этим добром все магазины завалены были.
