Витя и Шурик подняли головы и увидели высокого человека в соломенной шляпе.
— Вы кто такие? — спросил он.
— Мы Витя и Шурик, — пробормотал Витя.
— А я Иван Михайлович. Приехал в санаторий.
— На пароходе? — спросил Шурик.
— На пароходе.
Иван Михайлович посмотрел на доску, которую крепко держал Шурик, на гвоздь, который крепко зажал в руке Витя, покачал головой и сказал:
— Палуба есть, мачта есть, а корабля, видно, так и не будет?
Шурик и Витя молчат.
Иван Михайлович, как на физкультурной зарядке, развёл руки в стороны, глубоко вдохнул чудесный, тёплый воздух и сел на песок лицом к морю.
Вдали показалась яхта. Белопарусная, с высокой мачтой, она мчалась мимо пристани, мимо длинных рыбачьих сетей на берегу.
Ребята не спускали с неё глаз.
— Ох и мачта! — прошептал Шурик. — Такую бы построить.
— За чем же дело стало? — вдруг обернулся Иван Михайлович. — Палка есть, гвоздь есть, вот вам и мачта, — разве плохая?
— Хорошая, — сказал Витя.
— Еще какая! — закричал Шурик. — Вот посмотрите!.. — Он поставил на доску палочку, а Витя — рядом с ней гвоздь.
— Да, крепкая будет мачта, — сказал Иван Михайлович.
— Только из чего нам парус делать? — спросил Шурик.
Витя заулыбался и достал спрятанную за резинкой трусиков тряпочку.
— Какая маленькая! — огорчился Шурик, — разве она годится для такого корабля?
Иван Михайлович вынул из кармана сложенный квадратиком платок, тряхнул рукой — и перед Витей и Шуриком мелькнул белый парус с синей каймой.
— Счастливого плавания! — сказал Иван Михайлович, отдал ребятам платок и зашагал на пляж.
Витя с Шуриком растерянно посмотрели друг на друга и закричали вдогонку:
— Спа-си-бо!
Иван Михайлович помахал им рукой.
— Скорей давай строить, — заторопился Шурик.
Он взял камень и хотел уже вколачивать в доску гвоздь.
— Там не середина! — закричал Витя.
Шурик передвинул гвоздь. Витя сел на корточки и прищурил один глаз.
— А тут как раз середина! Давай, чтоб у нас всё было ровно.
— Давай, — согласился Шурик. Он держал гвоздь, а Витя приколачивал.
— Ну-ка, подёргай, — не шатается?
Шурик сильно дёрнул гвоздь:
— Ничуть не шатается.
К гвоздю крепко привязали палочку — и мачта была готова.
Потом Шурик натянул парус, а Витя прочно его прикрепил.
Из рваного голубого мяча были вырезаны спасательные круги. Из прутиков сделали перила на палубе. Из четырёх катушек и двух палочек — рулевое колесо. Из коробки от кубиков — каюту.
Наконец, корабль был готов. Он был крепкий, большой, с красным флажком на мачте.
Витя один не смог бы построить такой корабль. И Шурик бы один не смог.
И вот к мачте привязали конец крепкого, намотанного на катушку шпагата и спустили корабль на воду.
Корабль поплыл по морю. Белоснежный парус с синей каймой надулся ветром. Освещённый солнцем красный флажок казался весёлым, живым огоньком.
Белые чайки поднимались с волн:
«Дорогу кораблю!»
Прозрачные медузы отплывали в сторону:
«Дорогу кораблю!»
Раньше бывало и четверть катушки не успеет Шурик размотать, а корабль уже кувырк набок. И скорей тяни его обратно.
А теперь Шурик разматывал и разматывал большую катушку; уже почти всю размотал, а корабль всё плыл и плыл дальше.
Э. Аленник
На зарядке
Раз-два! Раз-два!Замелькали пятки…Как чудесно босикомБегать на зарядке!Воробьи глядят на нас,Воробьи щебечут.Мы по счёту стали в круг,Распрямили плечи.Раз-два! Раз-два!Кто подпрыгнет выше?Испугались воробьи,Улетели с крыши…От росы блестит траваСвежая, зелёная…Раз-два! Раз-два!Станем закалённые!
Н. Князева
Нехорошая история
Вот история какая,Нехорошие дела:У ребят сегодня РаяВсе игрушки забрала!
Захватила эта РаяМедвежонка,Попугая,Двухмоторный самолёт,Паровоз и пароход.Утку,Дудку,КрокодилаУтащила в уголокИ рукой загородила,—Чтоб никто отнять не мог!А ребята говорят:— Забирай хоть всё подряд!Обойдёмся мы без мишки,Нам не нужен пароход.Поиграем в кошки-мышки…— Чур, я мышка!— Где же кот? —Вот за мышкою вприпрыжкуПобежал Никита-кот…Хорошо Наташу-мышкуОхраняет хоровод!Пропустили мышку в круг —Опустили двадцать рук:— Убирайся, хитрый кот,Для тебя закрыт проход!—
Мышка весело бежит,Мышка радостно визжит…Смотрит Рая из угла:— Я бы тоже так могла! —
Все так весело играют,И хохочут, и шумят,А в углу у нашей РаиНе идёт игра на лад.
У неё стоит без делаРаботяга-паровоз,Не выходит в море смелыйИ проверенный матрос;
У неё томится утка —Не ныряет, не плывёт;У неё певунья-дудкаСкучным голосом поёт!
Эх ты, Рая!Что ж ты носДо земли повесила?У тебя игрушек воз,А тебе не весело?
Е. Серова
Волшебная палочка
Вернулся Серёжа домой из школы. Как всегда, бабушка ласково помогла ему раздеться и сказала:
— Мой руки, садись, — будем обедать.
Сели они за стол. На столе суп вкусный, с лапшой, а Серёжа не ест, глаза опустил в тарелку.
— Ты что невесел, голову повесил? — нахмурилась бабушка. — Опять с мальчишками подрался?
— Нет, — ответил Серёжа. — Не дрался я… Дело хуже…
— Ешь суп, — приказала бабушка. — Пообедаешь — разберёмся.
Они пообедали, и тут Серёжа стал рассказывать, что с ним приключилось.
— Палочки, — говорит, — у меня не выходят… У Вовки и у Юрки получаются, а у меня нет. Учительница сказала, что у меня в тетрадке палочки точно ветром качает.
— Это потому, что за партой вертишься да на улицу торопишься, — погрозила пальцем бабушка. — А ты не спеши — и выйдет.
— Нет, всё равно не выйдет. — Серёжа упрямо нагнул голову, точно собрался бодаться.
— А вот и неправда! — сказала бабушка. — Была бы охота — будут и палочки.
Она вымыла тарелки, прибрала стол и села рядом с Серёжей в кресло.
— Не горюй, — говорит. — Слушай-ка, есть одна палочка. Волшебная. С ней, как в сказке: что захотел, то и сделал. Только б её добыть, — и всё сбудется. Хочешь, попробуем?
«Шутит бабушка», — подумал Серёжа.
Он ведь знал, что никаких волшебных палочек на свете не водится, — они только в сказках. Но лицо у бабушки было такое таинственное, что он подвинулся поближе и тихонько спросил:
— А увидеть эту палочку можно?
Бабушка улыбнулась, но сразу же сделала строгое лицо.
— Не пожалеешь труда — увидишь. А то не видать тебе её, как своих ушей. Счёт-то ты до какого числа знаешь?
— До двадцати.
— Ну, вот и ладно.
Тут бабушка помолчала. А потом заговорила топотом:
— Ты бери тетрадку, перо и садись. Как учительница-то велела? Сиди прямо, головы не вешай. Пиши палочки, а сам про себя счет веди. Напишешь одну, скажи «раз», напишешь ещё, — скажи «два», ещё — «три». А как досчитаешь до двадцати, снова начинай…
Тут голос бабушки стал совсем-совсем тихий.
— Пиши да считай, пока ту, волшебную, не увидишь.
— А если я её не узна́ю? — спросил Серёжа.
— Ты не узнаешь, так я узнаю. Только гляди трудись — не ленись. А то проку не будет!
Сел Серёжа за стол. Пишет, старается, губы оттопырил, сопит. И считать не забывает:
— Один, два, три…
Бабушка рядом спицами позвякивает, вяжет, — приговаривает:
— Пишитесь, палочки, пишитесь, старалочки. Ровней да чище, пишитесь до тыщи…
Написал Серёжа двадцать палочек, решил, что и дальше сосчитать сумеет.
— Двадцать один, двадцать два… — громко счёт ведёт. Щёки отдувает, палочки выводит, а сам нет-нет да на бабушку посмотрит: «Уж не эта ли?»
Подвинул тетрадку.
— Посмотри, — просит.
Поглядела бабушка, а там палочки точно ветром качает.
— Нет, — говорит, — не видать что-то. Пиши дальше.
Пишет Серёжа дальше; досчитал до тридцати, снова начал.
А бабушка опять посмотрела в тетрадку, видит — палочки поровнее стали.
— Трудись, трудись, — говорит, — теперь уж недолго осталось.
