А твое тело скрывает еще больше загадок для моих губ, источает всё больше сладкого непонимания для моих рук… И я всё дальше ухожу в дебри твоего волшебства. Знаю, что заблудиться несложно, но кроме меня самого никто не направит на нужную тропу. Но столько лет я искал той самой чащи леса, чтобы больше никогда не найти дорогу обратно.
Нет, дремучесть моего ожидания может осветить только яркая вспышка твоего возвращения. Только два одиноких осколка, два одиноких полумесяца могут превратиться в полную луну. Только приходи. Я тебя жду.
За окном
За окном темно. И в черной лакированности стекла я вижу искаженного себя, а за собой… только скользкую темноту. Всегда хочется оказаться под куполом, а не молиться на него.
Так и с тобой: сначала хочется раздеть тебя, хочется недосказанной откровенности твоего тела, а потом, после твоего ухода, собирать слова для собственного прощения. И, упершись горячим лбом в закрывшуюся дверь, ловить призрачность твоих затухающих шагов.
Без тебя я всегда мечтаю о тебе, а с тобой я перестаю молиться. С тобой для меня перестают действовать законы, потому что ты становишься единственным законом. И тогда падение твоей одежды, сомкнутость твоих ресниц и губ, опрокинутость твоего тела становится началом нашего вознесения. Без тебя я научился считать и ценить минуты одиночества, а с тобой научился сорить временем. Боюсь, что мне теперь не хватит жизни, чтобы со всем желанием, которое есть во мне, прижать тебя к себе.
Ты всегда боишься раздеться. Ты всегда стесняешься блуждания моего взгляда по твоему телу. Тебе всегда надо было спрятаться от меня, а мне почему-то надо тебя всегда раздеть, смотреть на тебя, с нетерпением обнимать, спугнуть и прогнать твой первородный, наивный страх.
Я всё равно не устаю целовать безвольный выдох твоих губ. Он мне нужен как кислородная маска, я отравился ядовитыми парами долгого одиночества. И мне не жалко подставлять кожу своей спины под борону сведенных судорогой твоих пальцев. Пусть остаются распухшие узоры царапин, жаль, что они когда-нибудь пройдут. Твое вырывающееся тело становится похоже на мое собственное ошалевшее сердце. Я не могу выпустить его, уронить, и надо прижать к себе так близко, чтобы мы стали снова единым целым.
Конец ознакомительного фрагмента.
