Первая в нашей стране научная публикация текста Флоровского была осуществлена М. А. Маслиным в составе выпущенного издательством «Наука» в 1990 г. сборника «О России и русской философской культуре»[24]. Сюда вошла VI глава «Философское пробуждение» книги Флоровского «Пути русского богословия». Публикация осуществлена в современной русской орфографии, сопровождена вступительной статьей и научными комментариями. Остается сожалеть лишь о том, что данный прецедент не получил достойного продолжения и спустя два десятилетия после первой научной публикации на родине Флоровского по–прежнему нет достаточно полного и отвечающего научным требованиям издания его трудов.
Важную лепту в освоение и осмысление творческого наследия Флоровского внесли также С. С. Бычков, Н. К.Гаврюшин, А. А.Ермичев, игумен Иннокентий (Павлов), А. П.Козырев, А. И.Кырлежев, А. В.Соболев, А. А.Троянов и другие исследователи[25]. С. С.Хоружий не только внес значительный вклад в истолкование философско–богословского наследия Флоровского, но также творчески применил его идеи при создании собственной концепции синергийной антропологии[26].
В 2004 г. появилась первая монография российских авторов А. В. и С. В. Посадских, в названии которой фигурирует имя Флоровского: «Историко–культурный путь России в контексте философии Г. В. Флоровского». В книге затронуты многие аспекты его творчества, однако по сути дела она посвящена не Флоровскому, а социально–философскому осмыслению русской истории с привлечением идей Флоровского и других мыслителей. Проделанный авторами анализ не является научным, историко–философским — как по источниковедческой базе, так и по методу. В частности, не выдерживает критики точка зрения, согласно которой критический пафос книги «Пути русского богословия» связан с тем, что позитивные достижения русской мысли Флоровский якобы «уже раскрыл» в более ранних работах[27]. Такая интерпретация свидетельствует о незнании или непонимании духовной эволюции Флоровского. Среди других недостатков данной монографии — многословность, тавтологич- ность, схематизм, явная субъективность ряда утверждений.
Таким образом, трудами зарубежных и российских исследователей уже внесен определенный вклад в изучение жизни, философских и богословских идей, концепции истории русской мысли Флоровского. Однако эти исследования имеют, как правило, фрагментарный и узкоспециализированный характер, не решают задачи комплексного, научного анализа жизни и творчества Флоровского как целостного духовного пути. Предлагаемая работа является попыткой достижения именно такой цели: детального рассмотрения трудов Флоровского по философии и истории русской мысли в контексте его интеллектуальной биографии, с привлечением максимально широкого круга источников, в том числе — малоизученных и впервые введенных в научный оборот.
Важно отметить, что до недавнего времени оставались неизвестными многие важнейшие документальные источники, способные существенно скорректировать наши представления об обстоятельствах биографии Флоровского и его интеллектуальной деятельности. Речь идет, прежде всего, о материалах эпистолярного наследия Флоровского и его корреспондентов, которые были введены в научный оборот в конце XX — начале XXI в. такими исследователями, как Е. Евтухова, А. П.Козырев, А. М.Пентковский, С. М.Половинкин, М. Д.Склярова, А. В.Соболев, В. Янцен. Благодаря предпринятым ими усилиям в нашем распоряжении теперь находятся материалы переписки Флоровского с Н. Н. Глубоковским, П. А.Флоренским, Н. А.Бердяевым, С. Н.Булгаковым, Н. С.Трубецким, П. П.Сувчинским, Ф. Либом, С. Тышкевичем, а также Ю. П. Иваском. Являясь бесценным информационно–биографическим источником, письма Флоровского, особенно ранних периодов жизни, приоткрывают экзистенциально- психологический мир их автора и тем самым проливают свет на многие обстоятельства всей его жизни и творчества.
«Философские идеи, — отмечает А. В. Соболев, — непостижимы в их автономном существовании, в отрыве от мотивов и источников творческого вдохновения, а эти последние нельзя ни увидеть, ни передать другим, не проследив эмоциональные связи философа с людьми»[28]. Разделяя это убеждение, автор предлагаемой работы видел свою задачу в том, чтобы, наряду с рассмотрением произведений Флоровского, провести детальный анализ личностно- психологических факторов его деятельности, получивших отражение, прежде всего, в его эпистолярном общении со своими конфидентами. Оправданность этого приема в данном случае несомненна еще и потому, что Флоровский сам был сторонником применения «психологического и генетического»[29] подхода в истолковании творчества мыслителей прошлого, направлял внимание на «экзистенциальную "заинтересованность"»[30], проявлявшуюся в исканиях различных философов. Использование такой методологии позволяет увидеть путь Флоровского как философа, богослова и историка мысли в контексте его личностной жизни, значительно расширяет и обогащает итоговую историко–философскую картину. И в ней Флоровский предстает уже не в стереотипном образе «самого православного» среди русских религиозных мыслителей, но как реальный человек, жизнь которого полна внутреннего драматизма, а идеи укоренены в экзистенциальном опыте, явились попытками истолкования собственного бытия в мире.
ГЛАВА I. ЖИЗНЬ И ИДЕИ
1. От Елисаветграда до Принстона
Флоровский родился 28 августа (8 сентября по новому стилю) 1893 г. в Елисаветграде (ныне Кировоград, Украина). 26 сентября при крещении мальчик получил имя Георгий, в честь деда по матери — протоиерея Георгия Ивановича Попруженко. В июне 1894 г. семья Флоровских переехала в Одессу, где прошли детство и юность будущего мыслителя и ученого. На рубеже XIX‑XX вв. Одесса представляла собой один из наиболее динамично развивавшихся городов Российской империи, который был не только важнейшим экономическим центром южного региона, но и средоточием активной культурной и интеллектуальной жизни.
Важнейшим фактором психологического и духовно- интеллектуального формирования Флоровского послужила его семья, состоявшая из представителей просвещенного духовенства и научной интеллигенции. Отец Георгия — Василий Антонович Флоровский (1852–1928) — был протоиереем, ректором Одесской духовной семинарии, настоятелем кафедрального собора, т. е. достиг вершины карьерных возможностей, доступных для представителя православного «белого духовенства». Фактически он принадлежал к социальной элите одного из крупнейших городов империи, достигнув своего положения из низов духовного сословия, будучи сыном рядового псаломщика.
Согласно мнению самого Флоровского, его дед «с братьями, вероятно, первые, кому была присвоена эта фамилия»[31]. Данное предположение ошибочно, ибо существуют сведения о представителях русского духовенства с такой фамилией, живших задолго до деда Г. В. Флоровского. В частности, известен протоирей Петр Флоровский, который был челябинским «духовным заказчиком» и прославился благодаря своей деятельности по преследованию староверов на Урале в середине XVIII в., спровоцировавшей ряд коллективных самосожжений[32]. Нам ничего неизвестно о том, существовала ли какая‑то родственная связь между этим П. Флоровским и семьей Г. В. Флоровского, однако, учитывая тот факт, что данная фамилия не принадлежала к числу распространенных, такую связь исключить нельзя.
Несмотря на «украинское» звучание фамилии, Флоровские имели русские корни и были родом с древней земли Новгорода Великого — северной колыбели русской культуры и государственности. После окончания Московской духовной академии Василий Антонович получил должность помощника инспектора Одесского духовного училища и так оказался на Украине. Здесь он женился на Клавдии Георгиевне Попруженко (1863–1933) — дочери украинского священнослужителя, магистра богословия и профессора Одесской семинарии. Таким образом, Георгий Флоровский по отцу был русским, а по матери — украинцем; при этом осознавал он себя наследником именно русской национальной и культурной традиции. К тому же, в детстве и юности он почти каждое лето проводил на севере России и полюбил северную природу с ее лесами и озерами гораздо больше, чем юг. Возможно, эти обстоятельства впоследствии как‑то отразились при формировании культурологической позиции Флоровского, — в частности, в предпринятой им критике украинизации русской культуры XVII‑XVIII вв.
Родители Флоровского принадлежали к среде потомственного духовенства, однако семья в целом уже не была образцовой священнической династией, ибо большинство представителей ее младшего поколения отказались от традиционного церковного поприща и перешли в «орден» интеллигенции. Оба дяди Флоровского по матери — Сергей и Михаил — стали профессорами Одесского университета (со специализацией по геофизике и филологии); аналогичный путь избрали и старшие братья Флоровского: Василий (1881–1924) стал врачом, а Антоний (1884–1968) — известным историком–славистом[33]. Старшая сестра Клавдия окончила Бестужевские курсы в Санкт–Петербурге, стажировалась во Франции и Италии, получила должность приват–доцента на кафедре истории средних веков Одесского университета. Столь высокообразованные родственники неизменно создавали в доме атмосферу рафинированного культурного общения. Как отмечал впоследствии сам Флоровский, «в окружении взрослых — родителей, братьев, дядей, сестры — с их интеллектуальными интересами и увлечениями, я, просто сидя и слушая их, получал образование, в других условиях потребовавшее бы немалых трудов»[34].
