Новелла VII (VIII)
[О том, как царский сын мудро одарил изгнанного из Сирии царя]
У одного греческого государя, по имени Авликс, под властью которого находилось огромное царство, был юный сын. Он поручил воспитать его и обучить семи свободным искусствам[29] и нравственной жизни, т. е. добрым обычаям.
Как-то царь взял много золота, дал его своему сыну и сказал: «Истрать его, как тебе захочется». И приказал баронам, чтобы они не учили его тратить, а только наблюдали, как он будет вести себя и держаться.
Повсюду следуя за юношей, бароны остановились однажды вместе с ним у окон дворца. Юноша стоял, задумавшись, и смотрел на шедших по дороге людей, благородных по внешнему виду и снаряжению.
Дорога проходила перед дворцом. Юноша принимал привести к нему всех этих людей. Желание то было исполнено, прохожие предстали перед ним. И один из них, самый смелый и с веселым лицом, спросил: «Мессер, что тебе угодно?»
Юноша ответил: «Скажи мне, откуда ты и чем занимаешься?»
И тот сказал: «Мессер, я – очень богатый торговец, родом из Италии. Богатство мое я не по наследству получил, а приобрел своим старанием».
Затем юноша обратился к следующему, который имел благородную осанку, но со смущенным лицом стоил немного позади, и велел ему подойти ближе. Этот спросил не так смело: «Что тебе угодно, мессер?»
Юноша ответил: «Скажи, кто ты и чем занимаешься?»
И тот ответил: «Я из Сирии, и я – царь, но я вел себя так, что подданные изгнали меня».
Тогда юноша взял все золото и отдал этому изгнаннику.
Слух о том прошел по всему дворцу. Бароны, рыцари и прочие люди долго обсуждали случившееся, говоря: «Золото растрачено!»
При дворе только и было речи, что об этом деле. Все это было передано отцу: и вопросы, и ответы – слово в слово.
Царь выслушал многих баронов и, обратившись к сыну, сказал: «Почему ты так поступил? Что за мысль тобой руководила? Какой смысл в том, что ты подарил не тому, кто приобрел благодаря своей добродетели, а тому, кто по своей вине и безумию все потерял?»
Мудрый юноша ответил: «Мессер, я не стал дарить тому, кто меня ничему не научил, и вообще я ничего не дарил. То, что я сделал, это не подарок, а вознаграждение. Торговец ничему меня не научил, ему ничего и не причиталось. Но этот, являясь, подобно мне, сыном царя, носивший царскую корону и по неразумию поступавший так, что подданные его изгнали, научил меня столь многому, что мои подданные меня не изгонят. Поэтому мой дар был малым за столь щедрый урок».
Услышав такое рассуждение юноши, отец и бароны похвалили его за мудрость, говоря, что в юности он подает большую надежду стать в зрелые годы великим человеком.
И во все страны были отправлены грамоты к государям и баронам, и ученые толковали об этом немало.
Новелла VIII (IX)
[О том, как был разрешен необычный спор, и какое было вынесено решение в Александрии][30]
В Александрии, той, что находится в Римской империи,[31] ибо имеется двенадцать Александрии, которые основал Александр в марте месяце перед смертью,[32] есть улочки, где живут сарацины, торгующие разной снедью. Туда заходят люди выбрать самые добротные и тонкие кушанья, подобно тому, как у пас выбирают сукна.
Как то в понедельник повар, по имени Фабрат, заметил из своей кухни, что к ней приближается бедный сарацин с куском хлеба в руке. Денег на виду у него не было, бедняк подержал свой хлеб над дымящимся горшком и пропитал его паром, шедшим от кушанья, и потом принялся уплетать хлеб и съел его весь.
В то утро у Фабрата торговля шла плохо, он подумал, что сарацин его сглазил, и набросился ми бедного сарацина со словами: «Плати за то, что ты взял у меня».
Бедняк ответил: «Я ничего не взял у тебя, кроме пира».
«Нот и плати за это», – сказал Фабрат.
И такой поднялся у них спор, что слух о столь небывалой распре дошел до самого султана. Собрал он ради такого неслыханного дела своих мудрецов и, послав за виновниками ссоры, решил рассудить их. Сарацинские мудрецы принялись изощряться и доказательствах. Одни утверждали, что пар не принадлежит повару, и приводили много доводов: «Пар нельзя удержать, он превращается в запах; он не вещественен и нет от него никакой пользы, и, значит, платить не надо».
Другие говорили: «Пар есть часть кушанья, зависит от него, образуется из него и, следовательно, продается вместе с ним. И если субстанция невелика, платить надо немного. Тем не менее тот, кто присваивает ее, должен заплатить».
Много спорили об этом. Наконец один мудрец вынес такое решение: «Один человек продает то, что он произвел, другой покупает. Пусть же тот, кто продает, по справедливости получит стоимость проданной им вещи. Если повар продает свою стряпню, приносящую осязательную пользу» платить следует монетой, не менее осязательной. Но пар – это нечто неосязаемое. Вели же, государь, позвенеть монетами и объяви, что цену пара достаточно оплатить звоном монет».
И султан, следуя этому совету, так и порешил,
Новелла IX (X)
[Рассказывающая о том, как прекрасно рассудил горожанина и паломника Скъяво из Бари[33] ][34]
Один житель Бари, отправляясь в паломничество, оставил своему приятелю триста бизантов[35] на таких условиях и с таким уговором: «Я собираюсь в путь, и одному богу известно, что со мной станет. Если я не вернусь, отдай их на помин души моей. А если вернусь к назначенному сроку, ты дашь мне из них столько, сколько пожелаешь».
Уехал паломник, вернулся в назначенный срок и попросил отдать ему деньги. Приятель ответил! «Повтори уговор». Паломник повторил его в точности. «Отлично сказано, – ответил приятель, – так вот, держи, я желаю вернуть тебе десять монет, а двести девяносто оставляю себе». Паломник стал возмущаться, говоря: «Это бессовестно! Ты отнимаешь у меня мое достояние обманным путем», А приятель ему отвечает сладким голосом: «Я поступаю с тобой честно, а если нет, то пойдем в синьорию».[36] Был вчинен иск. Судьей был Скьяво на Бари. Он выслушал обе стороны. Произвел расследование. И вот какое вынес решение. Он сказал тому, который присвоил деньги: «Верни двести девяносто монет паломнику, а он тебе отдаст те десять монет, которые ты ему возвратил. Ведь уговор был такой: «Ты отдашь столько, сколько пожелаешь». Поэтому двести девяносто монет, которые ты пожелал, отдай, а те десять, которые не пожелал, оставь себе».
Новелла X (XI)
[Рассказывающая о том, как врач маэстро Джордано был обманут своим коварным учеником][37]
Один врач по имени Джордано[38] имел коварного ученика. Заболел царский сын. Врач пришел к нему и увидел, что он может поправиться. А ученик, желая подорвать доверие к своему учителю, сказал отцу больного:
«Я вижу, что он наверняка умрет».
И, поспорив с учителем, с видом знатока велел больному открыть рот[39] и положил кончиком пальца на его язык яд.
Больной умер. Учитель все заметил, но лишился доверия, а ученик его приобрел.
Тогда врач поклялся впредь никого не лечить, кроме ослов, и с той поры врачевал только животных и бессловесных тварей.
Новелла XI (XII)
[Рассказывающая об услуге, которую оказал Аминадаб своему господину царю Давиду][40]
Аминадаб,[41] военачальник и советник царя Давида, выступил по его приказу с огромным войском против одного из городов филистимлян.
Видя, что город не может дольше держаться и скоро падет, Аминадаб под тем предлогом, что солдаты-де могут взбунтоваться, послал за царем Давидом, прося, чтобы тот прибыл к войску с большой свитой.
Царь Давид тотчас двинулся в поход.
Он спросил своего военачальника Аминадаба: «Зачем ты вызвал меня?»
Аминадаб ответил: «Мессер, город не может больше выдерживать осаду, а я хотел, чтобы честь победы досталась вашей особе, а не мне».
Затем он двинулся на город и победил его: почет же и слава достались Давиду.
Новелла XII (XIII)
[Рассказываются о том, как Антигон осудил Александра за то, что тот, дабы развлечься, слушал игру на цитре][42]
Антигон,[43] военачальник Александра, увидев однажды, как Александр, дабы развлечься, слушает игру на цитре, схватил цитру, сломал ее и бросил в грязь. И сказал Александру: «В твоем возрасте и в твои лета подобает править царством, а не слушать цитру».
Можно еще и так сказать: тело подобно царству[44] – сладострастие пагубно для него, как цитра для царства. Пусть же устыдится тот, кто вместо того, чтобы держаться добродетели, предается сладострастию.
Царь Пор,[45] который сражался с Александром, однажды за трапезой приказал порвать струны цитры у одного музыканта и сказал так: «Лучше порвать струны, чем сворачивать с пути, ибо сладость звука губит доблесть».[46]
Новелла XIII (XIV)
[О том, как один царь содержал своего сына десять лет без света, и как тому больше всего понравились женщины][47]
