После включения поля и проверки связи оставалось только ждать. Первые дни я проводил большую часть времени у контрольного телеэкрана, наблюдая за пилотом-испытателем Тевисом, но вскоре стало сказываться напряжение, и я позволил себе отдохнуть. Кол чувствовал себя не лучше, и мы провели несколько дней на поверхности, охотясь на мелкую дичь и просто шатаясь по пустыне. Во время одной из таких экспедиций далеко на юг я заметил, как бурая равнина Налларбор безо всякого перехода уступает место черному как смерть пространству, простиравшемуся до горизонта. Это была огромная неподвижная тень, покрывавшая бурую землю, большое чернильное пятно на лике природы. Кол заметил мое удивление.
— Вумеровский центр, — пояснил он, показывая на юг. — Раньше там был городок.
Я посмотрел в бинокль и увидел блеск металла.
— А что означает эта чернота?
— В целях безопасности они расчистили местность на пятьдесят миль вокруг и побрызгали ее каким-то металлическим раствором, — возмущенно сказал он. — Это обеспечило им своего рода радарное зеркало, отражающее все, что на нем появляется. И нет никакого укрытия. Они раздробили все камни и уничтожили растительность.
— Что ж, это их земля… — проговорил я.
— С какой стати? — неожиданно возразил Кол. — Мы же были здесь первыми, разве не так?
Я не понял, кого он имеет в виду — австралийцев вообще или только аборигенов. Скорее всего последнее.
— Договор… — начал было я, но Кол в нескольких сочных фразах на языке аранда проклял и договор, и всех тех, кто его заключил, а я быстро сменил тему разговора…
Несколько дней спустя Вумеровский центр Европейской компании космических полетов вновь напомнил о своем существовании. Рано утром Кол ворвался в мой кабинет и положил на стол какой-то предмет размером с горошину. Я искоса взглянул на него — крошечная жемчужина из проводков, намотанных на кристалл.
— Где это было установлено? — спросил я.
— Установлено, к счастью, не было. Только мы кончили оклейку стен в комнате отдыха, как кто-то ударил случайно не по той кнопке и отколол кусок. Это было в сыром пластике.
— Кому понадобилось снова оклеивать главную комнату?
— Забыл вам сказать, — спохватился Кол. — Старая стена обесцветилась от паров кофеварки, в которой была напутана проводка. Ее чинил некто Бронски…
— Несколько недель назад он ходил в самоволку. Эти парни — мастера своего дела…
Я снова взглянул на «жучка». На нем не было никаких пометок, если не считать букв «ЕККП» по всей поверхности. Досадней всего было то, что за нами шпионят союзники.
— Вумера? — спросил Кол, вслух выразив то, о чем думал я.
Не успел я ответить: «А кто же еще?», как зажглось табло.
— К вам какой-то полковник Томпсон из Вумеровского центра.
Мы с Колом переглянулись.
— Попросите подождать, — сказал я. — И дайте мне последний список их сотрудников.
Табло прояснилось, и по нему двинулась цепочка имен. Томпсон появился где-то посреди второго десятка: «Полковник Санчес Томпсон, заместитель начальника по безопасности».
— Весьма важная персона из второстепенных, — заметил Кол. — Узнать бы, чего он хочет.
Я велел секретарю впустить полковника.
Внешность обманчива — эту поговорку можно повторять бесконечно. Особенно же она верна применительно к разведчику. Санчес Томпсон так явно не походил на шпиона, что просто не мог быть никем иным. Он заикался. Кусал ногти. Великолепно скроенный мундир британского офицера сидел на нем как на пугале. Однако глаза его зорко подмечали все, а заикание проходило, как только полковнику надо было сказать нечто важное.
Я не стал тратить время на любезности. Не успел он сесть, как я подтолкнул к нему «жучка».
— Кажется, ваше?
— Замечательная штука, — без улыбки проговорил он.
— И весьма полезная, не так ли?
— Она помогает нам получать информацию там, куда мы не можем проникнуть иными… путями.
— Вы имеете в виду шпионов? — резко спросил Кол, и я подивился его тону. Похоже, его чувства скрыты не так уж и глубоко, как мне казалось.
— Да, — согласился Томпсон. — И шпионов.
Кол стукнул ладонью по крышке стола.
— Любопытный вы человечишка, черт вас дери! Какое вам дело до нашей работы? Почему бы вам не перестать совать нос, куда не следует, и не убраться восвояси? Вы здесь нужны, как…
Томпсон сник. Он не был дипломатом. Словесная перепалка была не по его части.
— У нас есть соглашение… — неуверенно проговорил он.
— Тридцатипятилетней давности! Соглашение, которое вы только и делали, что нарушали. Совсем как американцы на Севере, ни дать ни взять. Хотите знать, кто вы такой? Вы…
— Кол… — начал было я.
— Жалкий пигмей, которому…
— Кол!
Он угрюмо замолчал.
— Вас, полковник, наверное, интересуют испытания, которые мы проводим, — сказал я. — Хотите взглянуть на установку?
Кол, казалось, ушам своим не поверил. Похоже, он решил, что я предаю и его, и все наше предприятие. Но разгадать мой замысел было нетрудно: просто хотелось выяснить, с каким поручением прибыл Томпсон. А про Центр они и так знали почти все.
— У вас, кажется, есть что сказать мне, — начал я, когда мы, оставив Кола в кабинете, направились к полигону.
Он полез в карман и протянул лист бумаги. Это было юридическое заключение, подписанное виднейшим специалистом по международному праву; даже я знал это имя, хотя юриспруденция для меня — тайна за семью печатями. В заключении говорилось, что в случае назревания кризисной ситуации целесообразней было бы передать «Кроссуинд» ЕККП в соответствии с подписанным правительством Австралии соглашением. По этому документу все опыты, связанные с космическими полетами в нашей стране, должны проводиться под эгидой ЕККП.
— Опыты — да, — сказал я. — Но что, если эта штука у нас заработает? Тогда вас не допустят, не так ли?
— Так, мистер Фрейзер. Но только если она заработает.
Стало быть, скоро мне придется исполнять приказы из Парижа. И Вашингтона, разумеется. Если в самое ближайшее время нам крупно не повезет, «Кроссуинд» наверняка передадут Европейской компании космических полетов. Разница в жадности между европейцами и американцами невелика. И те и другие одинаково подходили к подобной ситуации в середине века. У ЕККП, европейского ракетного консорциума, было так: «Вы нам — свои пустыни, мы вам — престиж». У США: «Вы нам — территорию под военную базу, мы вам — защиту». В те годы Австралия жаждала и престижа и защиты, но больше всего ей хотелось ощутить свою «принадлежность к державам». Политиканы выделили тысячи квадратных миль у Северо-Западного мыса американцам и отдали европейцам почти полный контроль над Вумеровским центром. Несколько десятилетий спустя они поняли свою ошибку, но идти на попятную было слишком поздно…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
