Другая Инна носила короткую юбку, чулки-сеточку, футболку с большим вырезом и надписью «Витя Ц. мертв, а мы еще нет» и работала в полуподвальном баре, где по всему помещению плавали огромные радужные шары. Они были похожи на мыльные пузыри, но при столкновениях со стенами и посетителями не лопались, а упруго отскакивали.
Но большинство Инн были нормальными, обычными: обожали меренги, болтали с подругами по скайпу, ходили с отвращением в школу. Иногда темным зимним утром Инна различала целую шеренгу своих отражений, уныло плетущихся кто по морозцу, кто по слякоти, кто под снегопадом. Тогда она спрашивала себя: если бы она вдруг остановилась и повернула назад, сделали бы то же самое остальные Инны? Но всегда оказывалась слишком сонной, чтобы принять решение.
Если видение приходило к ней вечером, когда она сидела в своей комнате (мать все чаще задерживалась на работе допоздна), то Инна пыталась пообщаться с ним. Довольно часто у нее это получалось. Звуки по-прежнему не проходили сквозь барьер, но переписка быстро налаживалась: Инны обменивались новостями, болтали, сплетничали. Они пробовали помогать друг другу на контрольных, но быстро поняли, что получается всякая ерунда: либо контрольная оказывалась в один и тот же день, либо задания так различались, что подсказки теряли всякий смысл. Никому постороннему Инна о своих видениях не рассказывала: она никогда не была болтушкой.
Когда Инна перешла в одиннадцатый класс, мать стала прозрачно намекать, что всегда хотела стать врачом, но не получилось, а теперь не хочет ли Инна попробовать. Инна не хотела: ей всегда было тоскливо общаться с больными, они казались ей несчастными и занудными одновременно – убийственное сочетание. Она стала спрашивать других Инн, чем те собираются заняться после школы. Одна Инна с густо подведенными синими глазами заявила: «Я буду пластовать!», но, к сожалению, растворилась прежде, чем Инна успела спросить ее, что это значит. Другие Инны также были в недоумении. Наконец кто-то из них сказал, что, кроме медицины, есть еще и фармакология, и вся компания пришла в восторг: это казалось отличным компромиссом.
Инна была старательной и училась хорошо, заработав в итоге высокий средний балл, которого с лихвой хватило для поступления в фармацевтический. Учиться ей нравилось: здесь требовалась аккуратность и хорошая память, а тем и другим Инна обладала в полной мере. Одна из студенток в ее группе на занятиях не блистала, зато увлекалась оккультизмом и уверяла, что «общается духовно со своими реинкарнациями». Инна ей не очень-то поверила, но все же стала ходить вместе с ней в «Кружок духовного просветления», который вел унылый старый хиппи с залысиной на темени и длинным «хвостиком» волос, в которых пробивалась седина. На занятиях они размахивали руками (это действие хиппи называл «цигун», но Инна подозревала, что это не совсем он) и пели мантры: «Ом!», «Ем!», «Ум!», «Ам!». Они занимались в спортивном зале какой-то школы, и хиппи рассказывал о череде перерождений. Инне очень хотелось спросить, одинаково ли перерождаются личности из параллельных миров, но она боялась прослыть чокнутой даже в этой компании, да и не надеялась получить ответ: хиппи не внушал ей никакого доверия.
* * *
Тем не менее, когда он предложил свозить их группу на лето «по эзотерическим местам Крыма», Инна сразу согласилась: она еще не бывала на море: кроме того, ей казалось, что, возможно, «магия места» сработает независимо от хиппи и она научится управлять своими видениями. Инне очень этого хотелось: было обидно расставаться с двойниками, только познакомившись, и не знать, когда они увидятся снова.
Накануне отъезда, поздно ночью, когда Инна упаковала рюкзак и собиралась ложиться спать, ее посетило еще одно видение. В нем была ее комната и ее постель, а на постели лежала она сама и горько рыдала. Инна испугалась, ей хотелось привлечь внимание своего двойника и спросить, что ее так расстроило. На всякий случай она тихо позвала: «Инна!», но девушка, как обычно, ее не услышала. Тогда Инна вспомнила, что мама купила ей фонарик в дорогу («Вам же наверняка захочется погулять ночью! – Откуда ты это взяла? – Детка, ты не поверишь, но мне тоже было восемнадцать»).
Инна достала фонарик, направила его на видение и принялась мигать. Вскоре девушка подняла заплаканное лицо от подушки и с испугом уставилась на нее.
«Не пугайся! – написала ей Инна. – Я не галлюцинация и не привидение!»
Девушка тряхнула головой, оглянулась, достала из валявшейся в углу сумки тетрадь с ручкой и написала: «Кто ты?»
«Меня зовут Инна, – ответила Инна. – Я – это ты из параллельного мира. Понимаешь?»
Девушка неуверенно кивнула.
«Что случилось? Почему ты плачешь?»
Девушка криво улыбнулась и ответила:
«Парень оказался скунсом».
«?»
«Он меня бросил».
«Ясно, – написала Инна. – У нас говорят козлом».
«Тоже неплохо», – ответила девушка.
«Не расстраивайся, – написала ей Инна. – Зачем тебе скунс? – И, как в детстве, добавила: – Давай дружить! Нас таких здесь много».
Другая Инна задумалась и написала:
«Твоя комната похожа на мою».
«Конечно, у нас ведь одна жизнь, только они немного отличаются. Твою маму как зовут?»
«Вера Сергеевна».
«А мою Любовь, но тоже Сергеевна. Теперь ты понимаешь?»
«И сколько же вас?»
«Не вас, а нас. Даже не знаю толком. Есть очень странные».
Они проболтали полночи, Инна увлеченно посвящала новую знакомую в странности их общей жизни. Где-то около двух часов ночи она проболталась, что едет на Черное море. Инна-вторая посерьезнела.
«В Крым?»
«Да».
«В турпоход?»
Чтобы не вдаваться в подробности, Инна кивнула (она немного стеснялась своей эзотерической компании).
«Там я и встретила Колю, – написала ей Инна-вторая. – Ну того скунса. Ты с ним поосторожней».
«Хорошо. Спасибо, что предупредила».
* * *
Коля в группе оказался только один – старый друг руководителя, больше всего похожий на засохшую картофелину: весь такой серолицый и сморщенный. Инна решила, что тут что-то не сходится: наверное, очередная шутка параллельных реальностей.
Крым ее потряс. Яркостью красок, яростью солнца, обилием растительности. Был июнь, все цвело, а что не цвело, то раскрывало бутоны. Инна никогда прежде не видела такого изобилия: розово-лиловые огромные гибискусы; крупные, жмущиеся друг к другу, слепляющиеся в тяжелые соцветия цветки олеандра; какие-то вовсе незнакомцы, похожие на белые фонтаны, низвергавшиеся с низких ветвей; нежно-голубая павловния; нежно-розовый тамариск. Инна купила маленький определитель растений и ходила по паркам, изучая эту незнакомую петербуржцам ароматную азбуку. Цвели в парках скороговорчатые рододендроны-из-дендрария и высилась на горизонте Бабуган-яйла, чье название нельзя было произнести иначе как с приглушенной губной дробью, словно пытаясь проглотить синий простор: Бабу-ган-бабу-ган-бабу-ган-яй-ла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
