Такого же – встроенного, неотделимого от остального текста – характера размышления о языках, их происхождении и развитии, и в фундаментальном труде Александра Александровича «Тектология. Всеобщая организационная наука» (в частности, в издании книжной редакции «Финансы», Москва, 2003 г., означенные темы затронуты в подглавках «Народная тектология», сс.46—47, и «Конъюгация диалектов и языков», сс.228—230).
***
Увидеть странность, загадку, неправильность, в самом привычном, – том, над чем никто даже и не задумывается…
Острый, живой ум подвергал сомнению самые, казалось бы, незыблемые основы – и таковые оказывались… весьма зыбки и мало… обоснованны. Для Александра Александровича не существовало авторитетов: сия позиция – полушутя – утверждалась им с самого раннего детства, – со слов родителей, в полтора года он вмешался в их спор, «опровергнув» – по-детски, разумеется – точку зрения одного из них: «Папа – дурак!»
И такая вот неподверженность авторитетам не могла, конечно же, – наряду с величайшими достижениями самостоятельной мысли – в обществе людей, далёких от совершенства, не сослужить плохой службы. Являясь одним из активнейших и… авторитетнейших деятелей (тот, кто скептически относится к разного рода авторитетам, не застрахован от возведения в ту же самую «степень», увы) российской социал-демократии, деятелем, не забывавшим о необходимости глубоко продуманной теории, на коей деятельность должна основываться, Малиновский довольно-таки быстро разошёлся во взглядах с бывшим соратником, не менее активным и авторитетным революционером, В. И. Ульяновым-Лениным.
Суть разногласий заключалась в самОм подходе к преобразованию общества: Ленин декларировал – возьмём власть и тогда займёмся просвещением, – и «гегемона» – пролетариата, и крестьянства; а бывший его соперник по шахматным баталиям, ставший оппонентом политическим, полагал, что просвещение первично, и власть – социально ответственную и истинно народную – могут установить только достаточно просвещённые люди.
Отсюда и такая разница в жизненном пути двух деятелей-мыслителей, отсюда и разная степень вписанности в разрушительные для общества процессы.
Впрочем, и в большей мере вписанного в сценарии разрушения Ульянова-Ленина вовсе не зря поименовали «создателем Советского государства». И хотя закулисные режиссёры во многом использовали его энергию для разрушения (а после того, как он сумел выйти из-под их контроля, ликвидировали его), но уже в молодости он выбрал далеко не самую кровавую дорогу, сказав – в связи с казнью своего старшего брата, Александра Ильича (избравшего в качестве метода политической борьбы террор) – широко известное «Мы пойдём другим путём!..»
Александр же Александрович пошёл «третьим путём» – ещё более мирным и эволюционным. Путём неустанного просветительского труда.
Вот небольшие штрихи того, каким – по его мысли – должно быть просвещение, и вообще, педагогика (из «Красной звезды»):
«Первая глава имела прямо философский характер и была посвящена идее вселенной как единого целого, всё заключающего в себе и всё определяющего собой.…
В следующей главе изложение возвращалось к тому необозримо отдалённому времени, когда во вселенной не сложилось ещё никаких знакомых нам форм, когда хаос и неопределённость царили в безграничном пространстве.…
Далее шла речь о том, как материя, концентрируясь и переходя к более устойчивым сочетаниям, принимала форму химических элементов, а рядом с этим первичные, бесформенные скопления распадались и среди них выделялись газообразные солнечно-планетные туманности, каких сейчас ещё при помощи телескопа можно найти многие тысячи.…
– Скажите, Мэнни, – спросил я, – неужели вы считаете правильным давать детям с самого начала эти беспредельно общие и почти столь же отвлечённые идеи, эти бледные мировые картины, столь далёкие от их ближайшей конкретной обстановки? Не значит ли это населять детский мозг почти пустыми, почти только словесными образами?
– Дело в том, что у нас никогда не начинают обучения с книг, – отвечал Мэнни. – Ребёнок черпает свои сведения из живого наблюдения природы и живого общения с другими людьми. Раньше, чем он возьмётся за такую книгу, он уже совершил множество поездок, видел разнообразные картины природы, знает множество пород растений и животных, знаком с употреблением телескопа, микроскопа, фотографии, фонографа, слышал от старших детей, от воспитателей и других взрослых друзей много рассказов о прошлом и отдалённом. Книга, подобная этой, должна только связать воедино и упрочить его знания, заполняя мимоходом случайные пробелы и намечая дальнейший путь изучения. Понятно, что при этом идея целого, прежде всего и постоянно, должна выступать с полной отчётливостью, должна проводиться от начала и до конца, чтобы никогда не теряться в частностях. Цельного человека надо создавать уже в ребёнке».
Иными словами: изучение систем следует начинать «сверху» – составляя некое общее представление о них, ибо, без такового представления можно всю жизнь ковыряться в частностях, но так и не сложить из них мало-мальски отвечающую действительности общую картину. (Наглядное описание серьёзных заблуждений «узких специалистов» заключает в себе притча о слепцах, взявшихся «постичь» слона и делавших совершенно разные, крайне односторонние, умозаключения, порождающие непримиримый спор: «похож на столб… скорее, на верёвку!.. длинная острая кость… высокий свод!.. шершавая занавесь…»)
Такая картина, являющаяся основой жизнеспособного мировоззрения, должна формироваться с детства. В сей картине и ребёнок, и взрослый, являются уникальной, неповторимой и бесценной, но частью – частью некого Целого: своей семьи, своего народа, всего человечества, биосферы… частью Мироздания. Частью, цели которой в конечном итоге совпадают с некой общей целесообразностью, и назначение которой – заботиться, сохранять окружающий мир, искать и находить: в чём же заключаются пути его совершенствования, и жизнь свою посвятить именно этому совершенствованию.
В сём же романе высказан совершенно непривычный сегодня для нас, но заставляющий серьёзно задуматься – а почему же нынче усиленно насаждаемо среди нас, русских, обратное? – взгляд (жителей Марса):
«За последний период нашей истории мы в десятки раз увеличили эксплуатацию нашей планеты, наша численность возрастает, и ещё несравненно быстрее растут наши потребности. Опасность истощения природных сил и средств уже не раз вставала перед нами, то в одной, то в другой области труда. До сих пор нам удавалось преодолеть её, не прибегая к ненавистному сокращению жизни – в себе и в потомстве; но именно теперь борьба принимает особенно серьёзный характер.
– Я никак не думал, что при вашем техническом и научном могуществе возможны такие опасности.
– … трудности повсюду значительны; и чем теснее наше человечество смыкает свои ряды для завоевания природы, тем теснее смыкаются и стихии для мести за победы.
– Но всегда же достаточно, например, сократить размножение, чтобы поправить дело?
– Сократить размножение? Да ведь это и есть победа стихий. Это отказ от безграничного роста жизни, это неизбежная её остановка на одной из ближайших ступеней. Мы побеждаем, пока нападаем. Когда же мы откажемся от роста нашей армии, это будет значить, что мы уже осаждены стихиями со всех сторон. Тогда станет ослабевать вера в нашу коллективную силу, в нашу великую общую жизнь. А вместе с этой верой будет теряться и смысл жизни каждого из нас, потому что в каждом из нас, маленьких клеток великого организма, живёт целое, и каждый живёт этим целым. Нет, сократить размножение – это последнее, на что мы бы решились; а когда это случится помимо нашей воли, то оно будет началом конца».
Здесь, конечно, сделан не совсем правильный акцент на «военные действия» против природы – войну с Матерью, каковая война неизбежно закончится поражением неразумных детей; не война, но сотрудничество и выше упомянутый непрерывный и безостановочный поиск: в чём же развитие и совершенствование?
И успехом сему поиску – расширение области Жизни, – не увеличение объёма биомассы, грозящей уничтожить всё разнообразие Жизни и затем пожрать самое себя, а распространение Разума, сохраняющего и преумножающего цветущее многообразие Жизни.
В «Красной звезде» описана и такая коллизия, как выбор разумных: ассимилировать, уничтожить менее развитых ради собственного выживания и развития, или же поставить оное под серьёзную угрозу, но сохранить зачатки иного разума, иного пути развития, потенциально не менее прекрасного:
