Пластик купола покрыт особым составом: изнутри, обычное прозрачное стекло; снаружи, – темная глухая поверхность, дополнительно защищенная множеством разнотипных маскирующих, обороняющих устройств, задекорированных маскировочной сеткой. Бомбить бесполезно да и небезопасно: может быть воспринято правительством как вторжение и покушение на суверенитет, а это «священная корова» для политиков. Диверсантов нужно ждать изнутри.
На запястье датчик «свой-чужой», замаскированный под наручные часы, и стрелка остается неподвижной, пока я неторопливо прохожу погрузочной площадкой, но слегка «кивает» около начальника боепитания Сухарько, краснолицего крепыша в бейсболке и сигнальном оранжевом жилете. Я поднялся по трапу и остановился у входного люка.
– Штольц, – постучал пальцем по микрофону. – Будешь смеяться, но идентификатор показал неполное совпадение – девяносто девять и пять процента.
– Кто? – голос Штольца зашепелявил от возбуждения. – Следи, но не спугни.
– Сухарько, начальник боепитания.
– Рядом стоит.
– Поздравляю, теперь у нас два начбоя Сухарько
– Уже идем
Начинается игра, тягомотная и осторожная, и не факт, что фортуна выберет нас. Противник подобрался к кораблю, но заряд пока не внутри, а на площадке в одном из загружаемых ящиков или ракете. Нужно найти адскую машинку и не дать ее активировать. Взрыв на площадке не причинит ущерба кораблю, а вот у обслуги шансов не останется вовсе.
Вопрос мотивированности диверсанта. Если европеец или американец, – не страшно, – ребята так дорожат своей шкурой, что ни за какие деньги не причинят ей вреда, а вот нам азиатам от жизни мало перепадает, потому и страшны в бою. Фанатика, типа, шахида или камикадзе, жизнь радовала еще меньше, а потому взорвет бомбу при малейшем признаке провала, просто, чтоб «добро не пропадало».
Никогда не знаешь, за что зацепится память. Фраза Штольца «даже двоих» всплыла неожиданно, но очень уместно, когда заметил грузчика, нарочито поворачивающегося к «первому номеру» спиной и бросающего из-под бровей настороженные взгляды.
Командир корабля может позволить себе выглядеть расслабленным и неторопливым среди предполетной суеты, и, опершись на перила трапа, лениво наблюдая за погрузкой, не выпускал из вида лже-Сухарько, грамотно и рационально дирижирующего такелажниками и погрузчиками. Как бы хорошо парень ни был обучен, обязательно бросит лишний взгляд на своего «Троянского коня», – это в инстинктах, и я уверенно ждал этот единственный взгляд.
Лже-Сухарько не смотрел в сторону корабля, но мое присутствие на трапе его не могло не нервировать. Напряженное энергетическое поле уже связало нас, противостояние достигло пика, и нервы «засланца» не выдержали. Я, прикуривая, наклонился к зажигалке, и лже-Сухарько тотчас суетливо направил один из погрузчиков вне очереди к двухкубовому пластиковому контейнеру.
– Штольц, отвлеки его, а настоящий Сухарько пусть отправит погрузчик в отстойник.
Нескладная долговязая фигура Штольца, появилась перед диверсантом, как по волшебству, и лже-Сухарько волей-неволей должен был повернуться за указующим перстом шефа полетов, потеряв из виду контейнер. Начальник боепитания Сухарько, вскочив на подножку погрузчика, погнал машину со смертельным грузом в сторону отстойника.
Теперь все зависит от быстроты. Давно обратил внимание на левую руку «засланца», безотрывно сжимающую борт сигнального жилета, и к бабушке не ходи, взрыватель сработает «на разрыв», которого я и не должен допустить. Легко перемахнув перила трапа, приземлился по-кошачьи мягко, плавно «на цыпочках» скользнул за спину диверсанта, аккуратно из-за спины зафиксировал в правой ладони напряженно вздрагивающие пальцы и резко отмахнул левой в горло начинающего поворачиваться лже-Сухарько.
Метнулась серая размазанная тень перед глазами, две руки схватили правую ладонь, пытаясь разжать пальцы, и я без колебаний выстрелил в висок, оказавшийся напротив ствола. Штольц подхватил Лже-Сухарько с другой стороны, и мы аккуратно положили «бутерброд» из двух «засланцев» на бетон.
Штольц резким движением задрал рукав куртки нижнего, и со смуглого предплечья террориста ощерился, злобно выпучивая глаза, многозубый дракон.
– Китаеза, – аккуратный Штольц оглянулся и сплюнул, стараясь попасть в щель между бетонными плитами. – Члены мафиозной группировки. В гости не звали, а нарушающих назойливым жужжанием покой, мгновенно уничтожаем,… навсегда.
– Хотелось бы верить в действенность такого метода, – я не в шутку загрустил, – но неудачи будто подстегивают сыновей поднебесной и следом из всех щелей лезут другие «члены».
– Удивительно пронырливые ребята, – отметил Штольц.
– И неприхотливы заразы, – поддержал я, – способны размножаться даже при отсутствии условий к размножению, например, в отсутствие женщин.
– На неудачах не зацикливаются, но сегодня праздник не у желтолицых братьев, – Штольц пнул попытавшегося дернуться лже-Сухарько. – Жизнь поимела обоих. Хихикнула пакостливо из-за угла.
Мы передали диверсанта и труп его подельника саперам. Начальник боепитания Сухарько доложился об эвакуации опасного контейнера за пределы космодрома и принял руководство погрузкой. Предстояло снять, проверить и вновь поставить все вооружение.
– Лишних два часа работы, – Штольц зябко поежился, став похожим на взлетающего журавля, и наклонился ко мне. – Этого трояна считай убрали… – выпрямился и продолжил как ни в чем не бывало, – приличный бы хозяин кофе предложил.
Глава 3 Экипаж
Не могу всегда думать о вечном и высоком.
А иногда думаю и о таком, что сказать стыдно
Стыдливо о личномСвоевременно напомнил о кофе Штольц. На удивление организованный парень: все у него «по полочкам», к месту и ко времени. Предполетная суета и беготня за недоделанным вчера и недопогруженном сегодня выбивает из режима питания и отдыха, и живот уже начинал зловредно побуркивать. Кивком пригласил Штольца к трапу и картой доступа открыл наружный люк шлюзовой камеры.
– По графику твои должны заниматься изучением материальной части, – мимоходом просветил Штольц. – Заодно и проверим.
«Твои» – мой экипаж. Штурман-стрелок Гришка, чаще именуемый Отрепьевым, за разлохмаченный, взъерошенный вид и красноватые, воспаленные от постоянного слежения за мониторами глаза. Бортмеханик – верзила с огненно-рыжей шевелюрой и острым носом – Сашка Буратино. Пилот-стажер, пока без «погоняла», Колька, племянник Штольца. И кто из них «Троян»?
Школа космолетчиков с отличием – лучшая из известных мне характеристик. Сквозь трехгодичную программу физической подготовки и интеллектуальной муштры пробивается к финишу треть начавших курс. «Купить» зачет, воспользоваться «лохматой лапой» невозможно. Преподы – космолетчики из выживших – дают «путевку в космос» только умеющим в совершенстве нападать, защищаться и, главное, обучаться.
«Изучение материальной части межзвездного транспортного корабля «Надежда» к нашему приходу достигло кульминации. Гришка Отрепьев азартно тюкал пальчиком по «клаве», вываживая трехкилограммового леща в компьютерной игре «Рыбалка мечты». Сашка Буратино в лирико-драматических интонациях повествовал Кольке историю своего пленения отрядом коварных амазонок на планете Вуди-Руди.
– Говорят, – глаза стажера горели жаждой приключений, – говорят, эти амазонки в бою страшны.
– И после боя не краше, – пренебрежительно отмахнул Сашка. – Носы широкие, в губе кольцо, волосы, как пакля.
– Следующее поколение амазонок будет выглядеть не в пример лучше, – засмеялся Штольц, знавший в общих чертах историю нашего нескучного полета. – Сплошь, востроносые рыжики.
– Не каждый может похвастаться улучшением демографических показателей целой планеты, – «подковырнул» от компа Отрепьев
– Только одного племени, – поскромничал в ответ простодушный Сашка.
Сашка – старожил экипажа, летал на «Надежде» еще в бытность мою вторым пилотом. Знает «назубок» всю механику корабля и не оставляет «на потом» ни малейшей неисправности. Его «кодекс чести» – безусловное следование «пацанским понятиям», усвоенным в детстве, прошедшем на улочках городских окраин: не предавать и не подставлять друзей, отвечать за слова и поступки.
– Попали амазонки, – смеясь, Штольц сутулился и снимал очки: не парень, а ходячая «особая примета».
– Молодой, – я кивнул Кольке-стажеру. – Обеспечь дядю горячительным напитком, а ты, Сашок, делись, коли начал. Тема – живо трепещущая. Тогда, помнится, ты отделался уклончивыми фразами о вреде обжорства и недопустимости случайных связей.
– Ничего случайного, – Сашка присел в кресло второго пилота, огляделся, настраиваясь на долгий рассказ и сказал. – Сейчас поослабло, а вначале переносилось тяжело и томило сердце неясной тревогой.
