Но вождь был стар, а значит, умен и осторожен. Он ничем не выказал своего настроения и первым вышел навстречу удачливому следопыту…
Сашка снова пришел в сознание… Через густой туман в глазах он видел, как великан в темно-зеленом прикиде положил его под густым деревом с темным стволом на что-то мягкое, похожее на ковер, и отошел, чтобы все могли посмотреть на его трофей. Люди, размытыми очертаниями похожие на большие и маленькие темные пятна, которые Заречнев едва видел в наступающих сумерках, обступили связанного пленника. Они что-то негромко обсуждали на незнакомом языке, беззастенчиво трогали тело Александра, больно царапали кожу, переворачивали, заглядывали в рот, трогали язык… Сашка не выдержал:
– Слышь, братва! – заорал он. – Может, хватит?! Отвалите, а то я вам тут все ковры заблюю!
«Братва» поначалу никак не отреагировала. Но потом один из них, очевидно главный, резко сказал что-то. Размытые камуфлированные пятна расступились, и тот, который припер его и бросил под это дерево, вышел вперед. В руке у него блеснул нож. Туман в голове у Сашки стал быстро проходить. Дело принимало скверный оборот. Его неизвестные похитители собирались убить его. Или пытать. Сашка резво вскочил на ноги. Перед глазами все поплыло, и он, словно куль с картошкой, свалился на бок. Его похитителя это, похоже, только позабавило. Он наклонился вперед и с ловкостью, выдававшей немалую сноровку, разрезал ремни, стягивавшие руки и ноги Заречнева. А затем черный туман боли и дурноты вновь поглотил Сашку.
Пока незнакомое бесхвостое животное лежа на боку рыгало и выплевывало лишнюю воду, которой оно, скорее всего, нахлебалось в Море, Ар'рахх притащил из хижины клетку, сплетенную из гибких стволов речного тростника. Зацепив за толстый сук веревку, повесил на нее клетку. Повесил так, чтобы не достали ни вездесущие змеи, ни мелкие и злобные Хранители Домашнего Очага, плотоядно рыскающие по ночам между хижин и по всему периметру частокола.
Подняв теплое и мягкое тело своего странного осьминога на руки, он бережно перенес его в клетку. Он замотал дверку прочными веревками и чутко прислушиваясь к ночным шорохам, не спеша пошел к хижине вождя – туда, где все уже собрались старейшины и где должно было решиться, что делать со странной тварью, которую Ар'рахх так опрометчиво принес в родовое селение.
…Молодой следопыт понял это сразу, едва начался разговор.
– Объясни, – обратился к нему один из старейшин, почтенный Зог'гоз, – зачем ты принес неизвестное животное прямо к нашему частоколу? Чем ты можешь гарантировать, что оно неопасно? А если оно сбежит к своим сородичам, запомнит дорогу и завтра нам придется отбиваться от полчищ ему подобных? Хотя ты молод и тебе некому было рассказать, как опасны бывают неизвестные животные, даже ты должен был догадаться на примере тех же пчел, что любое животное может привести к пище свою стаю. – Зог'гоз сделал паузу, оглядел присутствующих, как бы ища поддержки у них. – Ты говоришь, что нашел это животное на берегу моря… Всего две дюжины лет назад такой же, как и ты, молодой и глупый охотник нашел на берегу моря красивую разноцветную, очень вкусную на вид рыбу с множеством цветных колючек на плавниках и на спине. Семья охотника пожарила на костре эту рыбу и подала ее к ужину. Утром в хижине охотника было полно мертвых тел. Все они отравились этой рыбой. Теперь все мы незнакомой рыбой или дичью сначала кормим Хранителей Очага.
– Но ведь были и другие неизвестные животные, добытые охотниками нашего клана… – не согласился со старейшиной Ар'рахх.
– Я понимаю, на что ты намекаешь! – перебил его другой драк с кожей такой же светлой, как и у вождя. – Мы все не хуже тебя знаем историю появления нашего клана и какую роль в ней сыграла старая черепаха без одной ноги. Ты еще слишком зелен, чтобы учить нас, как жить… Ты лучше скажи, чем конкретно может быть полезен нашему племени твой этот, как ты говоришь, теплый осьминог? Для охраны он не годится – его, как мы все видели, самого нужно охранять. Есть эту тварь тоже не станем – довольно другой пищи – питательной и вкусной… Из него даже сала для светильника не натопишь – такой он худой… – последние слова утонули в возгласах одобрения и смеха…
…Кар'рлум встал и воткнул перед собой в землю посох. Все замолчали. Обсуждение закончено. Сейчас вождь вынесет свой вердикт. Но вождь не спешил. Он молча обвел взглядом всех семерых присутствующих – шестерых членов Совета и Ар'рахха. Некоторые из них, почувствовав на себе тяжелый взгляд вождя, отводили взгляд или опускали голову. Но старый Гыр'рыхх и «виновник торжества» Ар'рахх спокойно и с достоинством выдержали гипнотизирующий взгляд вождя. И у Кар'рлума где-то глубоко в душе заворочался червячок неуверенности. Он решил повременить пока с расправой над молодым следопытом. Время еще было…
– Ар'рахх совершил грубую ошибку, притащив прямо к нашим домам неизвестное, и, скорее всего, опасное животное, – сказал вождь. – По его прихоти и благодаря его глупости нас всех могут сожрать или убить во время сна, – ведь даже сейчас это животное он оставил без присмотра. (Вождь внимательно следил за реакцией Ар'рахха. Если бы тот хоть чуть-чуть «дернулся» при этих словах, его участь была бы решена. Однако следопыт остался спокойным.) Но Ар'рахх еще молод и чтобы стать настоящим охотником, ему предстоит узнать еще очень и очень многое. – Он обвел взглядом присутствующих, как бы показывая тем самым, что уж они-то точно постигли все тайны познания и не способны ошибаться. – Он, разумеется, заслуживает наказания, причем самого строгого… – Вождь опять сделал паузу, как будто размышляя и сомневаясь перед тем, как произнести окончательный приговор. Но это была только игра. Решение он принял давно. – Мы много месяцев не приносили Богам жертву. Наверное, они гневаются на нас, если позволили одному из нашего рода поставить под угрозу все племя.
Это надо исправить. Завтра, в полдень, мы порадуем Богов нашим даром… – Кар'рлум опять сделал паузу, буквально сверля взглядом Ар'рахха. Все присутствующие перестали дышать в ожидании самого худшего. – Принесем в жертву это странное существо, непонятно зачем попавшее к нам в дом, почти к самому входу Хранилища Жизни!
Все облегченно вздохнули. Вождь еще раз продемонстрировал свою мудрость. Если странного осьминога послали Боги, они не обидятся, когда его вернут обратно. Если неизвестное животное отбилось от стаи, то после жертвоприношения никто никогда не найдет следов этого животного в племени Хромой Черепахи. Не найдет, а значит, не отомстит. И уж она, эта тварь, точно никогда не покажет секретных тропок к хижинам рода.
…Ар'рахх не скоро поймет причины хитрой игры вождя. А когда поймет, то будет очень далеко от этого места, и его будут занимать другие проблемы, гораздо более серьезные. А пока он шел к подвешенной на ветви клетке, чтобы еще раз внимательно рассмотреть свою находку и попытаться понять, чем же так испугал вождя этот странный, теплый и такой нелепый с виду осьминог?
А Сашка Заречнев спал. Цепкие колючки невыносимой боли, застрявшие где-то глубоко в голове, понемногу ослабли, тошнота накатывалась все реже и реже, и он, уставший и измученный, крепко уснул в ласковом тепле летней ночи, не ощущая ни острых прутьев речного тростника, ни пристального взгляда зеленого верзилы, недвижно замершего под деревом рядом с клеткой.
Под утро из долины повеяло прохладой. Александр проснулся. Вздрогнув от сырой утренней прохлады и потянувшись, он растер виски и протер глаза пальцами. Осмотревшись, тупо и непонимающе уставился на прочные волокнистые квадратики, окружающие его со всех сторон. В предутренних сумерках он быстро определил контуры клетки, а спустя пару десятков секунд в темноте обозначился и сторож, спокойно посапывающий недалеко от подвесной тюрьмы. «Странно… Что-то новенькое… Чехи пленников обычно в зиндан сажают», – подумал Сашка и внимательно присмотрелся к своему сторожу на предмет возможности покинуть негостеприимных хозяев. Сторож темным пятном по-прежнему ритмично посапывал на фоне дерева. Заречнев не стал мешкать. Он аккуратно развязал веревки (?!), стягивающие дверцу клетки и бесшумно выбрался наружу. Кроваво-красная Луна занимала чуть ли ни половину открытого куска неба между облаками. Но не на странный рисунок лунных морей и океанов обратил внимание Александр. До холодного пота и мурашей по коже сразило его совсем другое – у дерева, под которым беспечно посапывал Сашкин сторож, было две menu. Одна – короткая, четкая, а вторая – размытая, длинная. Заречнев нехотя, через силу, со страхом и внутренним трепетом повернул голову в ту сторону, откуда пришла лишняя тень дерева. Сердце упало в глубокий колодец и, гулко бухнув, надолго замерло в ожидании чуда, того, что глаза просто шутят с хозяином глупые и ненужные шутки. Но чуда не произошло. На небе было две Луны, причем обе – с густым облачным покровом. Через облака той Луны, которая висела прямо над Сашкиной головой, кое-где проглядывали коричневые заплатки континентов и сине-зеленые моря, крохотные, как первые мартовские лужи на тротуаре его родного города.
