потому наши бойцы и произносят с такой ненавистью это безобидное слово.
В прокуратуре я застал одного Гельтура. Хранитель нашей канцелярии не без ехидства приветствовал меня:
— Ну-с, с чем пожаловал на сей раз, пламенный патриот юстиции?
— С законченным делом, — небрежно ответил я.
— Уже? — удивился Гельтур. — Прости за комплимент, Алеша, но ты молодец.
— Да что там! — слегка покраснев, отмахнулся я. — Дело ясное, как гривенник. Через два часа во всем сознался...
Собственно, «сознался» Духаренко сразу же. Но «два часа» звучало гораздо солидней: значит, все-таки упирался, а я разоблачил.
— Вещдоки привез?
Я выложил перед Гельтуром дело и протянул ему сверток с документами и справками, отобранными при аресте у Духаренко.
Гельтур все перелистал, потом пересчитал и, наконец, перечитал от начала до конца со свойственной ему фанатической аккуратностью: даже пальцем водил по строкам.
— Да, дело ясное, что дело темное, — наконец изрек он.
Эту реплику я пропустил мимо ушей.
— Ну и что же ты теперь собираешься с этой историей делать дальше? — поинтересовался Гельтур.
— Напишу заключение и толкну дело к Пруту, — беззаботно ответил я и тут только обратил внимание на чересчур ласковый тон Гельтура. Но было уже поздно.
— А как вы, молодой человек, объясните эту справочку? — с наслаждением спросил он.
— Эту бумажку?
— Этот до-ку-мент, молодой человек. Документ, оказавшийся в руках подследственного.
Я взял узкий потертый листок.
Справка как справка. Серая бумага, фиолетовые чернила, в углу штамп госпиталя, заверена гербовой печатью. Если верить написанному, выдана она какому-то капитану Цветкову в том, что ему действительно предоставлен трехнедельный отпуск после ранения.
Черт возьми, как же я раньше не обратил на нее внимания?! Скорее всего справка липовая, сработана на всякий случай самим Духаренко и ее следовало приобщить к делу специальным постановлением как немаловажную улику. Но разве от этого что-нибудь в деле Духаренко существенно изменится? Вряд ли. Судя по всему, он действительно возвращался в часть.
— Так что же, юный детектив, вы на это скажете?
— А что мне говорить? — стараясь сохранить полное спокойствие, отвечаю я. — Можно, конечно, приобщить ее к делу.
— Можно приобщить? Иными словами, можно и не приобщать? — издевается Гельтур.
— Можно и не приобщать, — заявляю я уже из чистого упрямства.
— Молодой человек, свет Алешенька! — торжественно произносит Гельтур. — Как только окончится война, приходите ко мне на Крещатик. Я вас пристрою в лучшую адвокатскую контору — полотером. Более серьезную юридическую должность я не смогу вам доверить при всем моем к вам расположении.
Деваться мне некуда. Ведь осторожный Прут никогда не утвердит дела, если я не выясню происхождения этой злосчастной справки. На сей раз Гельтур абсолютно прав. Но устраивать всю эту комедию из-за пустой формальности, из-за какой-то жалкой бумажонки — это уж слишком...
— Отсюда до полка час езды. Час обратно, — вслух подсчитываю я. — Сорок минут на разговоры с Духаренко. Значит, самое большее через три часа я снова буду здесь. Подумаешь, до-ку-мент!
— Я засекаю время, — говорит Гельтур и картинно вскидывает смуглую волосатую руку с трофейными часами.
Капитан Цветков в часть не явился
И вот опять мы сидим в блиндаже друг против друга...
Но я не тороплюсь начинать допрос. Медленно раскрываю полевую сумку, поудобнее располагаюсь на табуретке, перебираю листы дела. Психологический момент...
— Откуда у вас, Духаренко, эта справка? Как попала к вам справка, выданная капитану Цветкову?
— Купил.
— Духаренко, не валяйте дурака. В ваших же интересах говорить только правду.
— Ну, нашел...
Я собираюсь с мыслями. Положение дурацкое. Если Духаренко ничего не расскажет о справке, вопрос останется открытым и Прут ни за что не утвердит дела. Неужели мне еще неделю придется заниматься этим проклятым делом, ясным с первой минуты?
— Итак, вы утверждаете, что справку нашли. Если так, то она настоящая и капитан Цветков — реально существующее лицо. На справке есть штамп и печать нашего армейского госпиталя. Я напишу туда и все выясню.
— Пишите, выясняйте!
...Все вышло еще проще. Мне в тот же день удалось дозвониться до штаба армии, и я узнал, что капитан Цветков Николай Федотович действительно там служил и на излечении в госпитале действительно находился.
К сожалению, связаться с самим Цветковым не удалось: две недели назад он был назначен на новую должность и для прохождения дальнейшей службы направлен в одну из стрелковых дивизий, которая была переброшена на другой участок фронта.
И все-таки многое было неясно. Как эта справка попала к Духаренко? Нашел? Сомнительно. А если нашел, то, вероятно, не одну только эту справку, а и другие документы вместе с бумажником или планшетом. Но где же тогда они?
Словом, все получалось сложней, чем казалось сперва.
Мне пришлось задержаться в полку, и утром я вновь увидел не столь уж приятное лицо Духаренко. Я протянул ему протокол для подписи. И вдруг Духаренко спрашивает:
— Ну, а теперь куда меня?
— Что значит «куда»? — удивился я... — Конечно, на прежнее место, на «губу».
— Ну, и долго мне там сидеть?
— Пока не придет ответ на запрос из части, где служит капитан Цветков.
Духаренко призадумался. Он покачивал головой, морщился, шевелил губами. Наконец решился:
— Стойте, гражданин следователь. Не хочу больше темнить, надоело. Тут я, конечно, не все рассказал. Мне, ясное дело, эта справка ни к чему — вот кем мне быть, не вру. Только я ее не нашел. Дело было так.
У этого самого капитана жена — или кто там она ему — моей Фроське вроде как сродственница.
Капитан с женой ехал куда-то, ну, у моей и ночевали. Я на всякий случай на чердаке прятался. А потом — с чего, сам не знаю — заглянул к ним в узелок. Думал, в нем что толковое. А там только и было, что грязная гимнастерка. И в кармане эта самая справка. Я, конечно, гимнастерку назад подкинул. А справку взял. И чего я ее, дурак, у себя оставил, понять не могу...
Рассказ Духаренко показался мне вполне правдоподобным. Я охотно занес его в протокол.
И все-таки его надо было еще проверить. Я послал шифрованный запрос в часть, куда был направлен капитан Цветков.
Ответ последовал быстро и ошеломил меня: капитан Цветков в часть не явился.
Итак, новое лицо
