Очутившись в хижине, гусеница начинает наконец прясть свою долгожданную шелковую нить. За время предыдущего обжорства две ее специальные слюнные железы успели разрастись настолько, что теперь составляют 2/5 общего веса. Для сравнения вообразите, что у человека, весящего 75 килограммов, слюнные железы тянут 30 килограммов. Эти две прелестные вещицы начинают функционировать и через отверстие в конусе выпускают наружу двойную ультратонюсенькую нить. Процесс, едва сдвинувшись с мертвой точки, продолжается беспрерывно. Трое суток кряду гусеница освобождает резервуар слюнных желез.
Здесь, однако же, мнения знатоков расходятся, Одни считают, что гусеница выпускает шелк с единственной целью завернуться в кокон. Другие настаивают, что действия гусеницы бесцельны. Она просто высвобождается, полагают они. Шелк, по их мнению, не вырабатывается в организме, а выделяется из него. Нюанс! По их мнению, это шлак, накапливаемый по мере роста и выходящий в конце концов наружу. А поскольку гусеница крутится, то в результате наворачивает нить на себя, волей-неволей образуя кокон.
Шелковод между тем остается в стороне от этих философских дебатов. Его интересует главное — получение шелковой нити. Поэтому он с удовольствием смотрит, как его 30 тысяч гусениц, устроившись в шелковых гамаках, наматывают на себя «восьмеркой» прочную нить. Биолог Жан Ростан, член Французской академии, подсчитал, что шелковичный червь в течение этих трех решающих дней производит 300 тысяч движений шеей. Неплохой, кстати, способ для нас, позвоночных, избавиться от ишиаса и прочих напастей сидячей жизни!
Интересно, что кокон состоит из одной нити — дорожки. Гусеницу «можно наблюдать сначала как бы окруженную ореолом, затем газовым облаком и, наконец, густым туманом. К концу, чтобы избавиться от нескромных взглядов, гусеница покрывает внутренние стены своего помещения клейким непрозрачным веществом. Кокон какое-то время сотрясается — значит там кипит еще жизнь. Потом все стихает. Наша гусеница превратилась в куколку, неподвижно покоящуюся внутри, как мумия в саркофаге. В помещении, где еще недавно слышалось шуршание поедаемых листьев, наступает кладбищенская тишина.
Превратившись в куколку, шелковичный червь перестает быть шелковичным червем. Следующее слово принадлежит шелкомотальной промышленности. На фабрике снятый кокон подвергают обработке. Куколка напрасно рассчитывает на «Де профундис»[1]. Она будет упомянута в графе «промышленные отходы»; ее удел — мусорный ящик. Останется лишь слюна шелковичного червя, драгоценная слюна, превращенная в шейные платки, шарфы, галстуки, женские чулки и кардинальские сутаны.
Лишь немногие куколки познают эфемерную славу в том случае, если шелковод задумает заняться продажей зерен. Две недели спустя после того, как ее собратьев увезут на шелкомотальную фабрику, куколка даст жизнь новому существу — бабочке. Та головой раздвинет шелковые нити кокона и вылезет на свет. Цепь жизни замкнется — великая цепь, не дающая угаснуть ничему живому.
Примечания
1
«Де профундис» — начальные слова заупокойной молитвы. — Прим. перев.
