Согласно учебникам истории, бедность — это болезнь вроде рака, и причины ее неизвестны. «Но сегодня, — спешат заверить авторы одного из учебников, — у американцев есть все средства избавиться от бедности, и это их большое преимущество перед прошлыми поколениями. Никогда еще они не были так хорошо подготовлены для решения этой проблемы. Технотронный век обеспечил их всеми надлежащими средствами».
Все удивительно просто. И конечно, в этих пособиях нет даже намека на существующее в стране социально–экономическое неравенство, на бездну, разделяющую имущих и неимущих, на совершенно очевидную непримиримость их классовых интересов.
Углубившись дальше в катехизис, я наткнулся на главу «Свободные американцы — сильная демократическая нация, оплот свободного мира». О конкретных понятиях свободы и демократии нет ни слова, но сколько угодно о том, что Америка идет во главе народов, жаждущих свободы, и противостоит ей другая мировая держава — Советский Союз — главный противник свободы. Предлагается даже сравнить американский и советский образ жизни. Что именно сравнивать, неизвестно. Учебник просто указывает: в отличие от Америки Россия представляет собой «государство фальшивой демократии, ее промышленность настроена не на производство телевизоров, а на производство оружия и, самое главное, угрожает свободному миру». Вслед за этим выводом помещена огромная карта мира на всю страницу с раскрашенными в разные цвета странами, чтобы отличить «свободные», «коммунистические» и «нейтральные».
Далее следует предостережение: «Коммунистическая угроза существует и внутри самой Америки, где русские активно действуют по подрыву системы свободного предпринимательства». В свое время они, мол, украли секреты атомной бомбы и сейчас постоянно обманывают американцев. Соединенные Штаты же настойчиво пытаются улучшить контакты с Советским Союзом и добиться прочного мира, основанного на взаимопонимании. О конкретных мерах, предпринимаемых американским правительством, учебник скромно умалчивает.
Ну а как молодого американца настраивают в отношении других стран? Оказывается, в основном они так или иначе пытаются досадить Америке, вынуждая ее преодолевать возникающие кризисные ситуации на международной арене, причем она делает это бескорыстно, из самых высоких и благородных побуждений. Что это за побуждения и каковы их истинные цели, ни в одном из попавшихся мне учебников ничего не говорится.
И вот опять предостережение: «ФБР призывает американцев сообщать прямо в это учреждение о любых подозрениях по поводу коммунистической деятельности их соотечественников. ФБР хорошо знает, как отличить правду в таких сообщениях, и опирается при этом на законы нашей свободной нации. Поступая так, американцы действуют в духе традиций нашей страны».
Одним словом, редкая смесь шовинизма и слепой амбиции. Подобные учебники и наставления для молодых американцев — своего рода «прививки» от коммунизма, сделанные в детстве на всю жизнь. Можно ли после этого утверждать, что школы в Америке — «великий инкубатор демократии», где стирается социально–экономическое неравенство? Вся система образования в США направлена в первую очередь на производство приверженцев основанной на неравенстве идеологии частного собственничества, она культивирует в сознании идею об исключительности Америки и ее образа жизни, страх и недоверие ко всему, что противоречит буржуазной морали.
Есть у американской системы школьного образования и другая, не менее важная функция — классовый отбор. Беднейшим слоям населения в «обществе равных возможностей» и знаний суждено «потреблять» меньше, и предназначение их соответственно — обеспечивать общество «свободного предпринимательства» рабочей силой, стоимость которой диктуют те, кто занял командные посты в его высших эшелонах.
РОЖДЕСТВЕНСКИЕ БЛЮЗЫ
От ворот школы государственной мне дали поворот. А не попробовать ли посетить школу частную? Кстати, и ехать никуда не надо: прямо перед моим домом расположилась одна из них. Каждый день снизу, со школьного дворика, доносятся ребячьи голоса, девочки играют в классики, мальчишки — в баскетбол. Внешне она напоминает замок из серого камня, кругом чистота и порядок, ученики все в специальных костюмчиках с вышитой на кармане эмблемой школы.
Однако идти туда не хотелось, ибо знал, что, если даже пустят меня в эту частную «кузницу американской морали», учат и учатся там по все тем же учебникам истории. Но встретили бы меня, наверное, внешне корректно, рассказали бы, показали, похвалились миниатюрными компьютерами в каждом классе, современными пособиями и методами обучения: частной фирме без рекламы нельзя. В меру поворчали бы на какие–то «проблемы», не идущие, правда, ни в какое сравнение с трудностями школы № 33.
Не очень хотелось идти туда и еще по одной причине: чувствовал, не сдержусь и спрошу преподавателей, не их ли питомцы в свое время не давали прохода советским женщинам, провожающим своих детей в расположенную неподалеку нашу школу. Ругань, оскорбления и даже физические действия стали обыденной нормой поведения этих еще не оперившихся, но по–взрослому наглых юнцов. Может быть, еще раз попытать счастья в обычной «паблик скул»?
Искать такую пришлось недолго. Школа № 19, что на перекрестке 1–й авеню и 12–й улицы Манхэттена, во всех отношениях «самая средняя»: на городских контрольных тестах в последний раз она заняла 340–е место (всего в Нью–Йорке 614 таких школ). В новом учебном году в школе на сто учащихся больше и на три учителя меньше. За неимением средств пришлось даже сократить охранника. И все же ей повезло: она не вошла в число тех четырнадцати школ, о закрытии которых по финансовым соображениям объявили городские власти, но урезанный бюджет давал знать о себе. По словам побывавшего там местного репортера, «преподаватели деморализованы страхом в любое время лишиться работы и ощущением, что они служат посудой разового пользования». Красноречиво, но все же я решил посмотреть сам.
Открывая дверь школы, невольно увидел наклеенное на ней объявление: «Внимание, родители! В городе свирепствует героиновая эпидемия, все больше подростков попадает в сети торговцев наркотиками. В этом году армию наркоманов пополнили сотни школьников. Волна наркотической стихии свирепствует и в нашем районе. В случае каких–либо подозрений немедленно связывайтесь с полицией». Одна проблема наслаивается на другую.
Памятуя об опыте посещения бруклинской школы, пошел прямо на второй этаж к директору Мартину Шапиро. Представился, как положено, известил о своих намерениях познакомиться со школой. На лице у мистера Шапиро удивление боролось с растерянностью, растерянность — с сознанием того, что вести себя надо корректно.
— Знаете, вот вам телефон, звоните и просите о’кей на интервью у моего начальства, — вымолвил наконец директор. — Без него я ничего не могу решить. От меня это не зависит…
В отличие от лаконичного Мартина Шапиро районное начальство, к которому я обратился с той же просьбой в тот же день, выяснило доподлинно не только какую газету я представляю, но и зачем мне все это нужно. Выяснив, обещало сообщить свое решение в самое ближайшее время. Трудную я им поставил задачу!
Проходил месяц за месяцем, но мне так и не удалось получить разрешения и от того районного начальства, которому подчинялся Мартин Шапиро, и от двух других, куда я обращался с аналогичной просьбой. Не скрою, в одном случае открыто намекнули на явное несоответствие между официальными заявлениями правительственных властей о якобы широких возможностях контактов для советских журналистов в США и реальностью. В других — в ответ удостаивали лишь недоуменными взглядами и молчанием, явно давая понять, что его нельзя принимать за согласие.
И все же нет худа без добра. Накануне Нового года я неожиданно получил почтовую открытку с приглашением на детский рождестьенский праздник. По стечению обстоятельств просили приехать в тот же бруклинский район, где находится школа № 33.
Когда я приехал, празднество было уже в самом разгаре. Резонируемый под навесом катка гвалт детских голосов упорно не затихал, даже когда время от времени хор школьников громко исполнял свои незатейливые песенки. Огромная елка посредине катка вспыхивала попеременно гирляндами разноцветных лампочек. Высоченный детина в одеянии Санта–Клауса выделывал на коньках головокружительные пируэты, то ли демонстрируя свое мастерство, то ли пытаясь удержать на себе бороду, за которую дергали мальчишки. Видимо, чтобы облегчить его бремя и дать ему передышку, отвлекали внимание детей своими номерами фокусники и клоуны.
Вскоре настал тот самый момент, которого с нетерпением ждала детвора, — раздача подарков. Несколько поутихнув и выстроившись в очередь, один за другим ребята подходили к группе взрослых, где какой–то подросток вручал каждому рождественский презент. Довольно многочисленная для такого, казалось бы, ординарного случая группа репортеров, оттеснив в сторону Санта–Клауса, запечатлевала событие на пленку. Последнее обстоятельство заинтриговало, и я поинтересовался у стоявшего рядом мужчины, кто же эти благотворители.
