Девчонка заваливается на кровать, отворачивается к стенке, а я смотрю на неё поражённо. Господи, почему же так несправедлива жизнь? Для меня самой заветной мечтой было стать мамой, дважды судьба отбирала у меня надежду, и я каждый раз собирала себя по кусочкам… А кто-то беременеет случайно, им дети – помеха, неудобное обстоятельство, прицепившаяся пиявка, от которой они не знают, как избавиться…
Обнимаю опять свой живот. Мысленно прошу, чтобы крошка моя отозвалась, но она молчит, и мне снова становится до умопомрачения страшно. Мне нужен Даня рядом. Он один всегда умел меня вытащить из самых жутких депрессий, его любовь и уверенность, что всё у нас получится.
Он верил в нас как никто. Даже тогда, когда сама я сдавалась. Я не хочу думать о его измене. Я не справлюсь тогда. Я не знаю, что это было, монтаж, обман или что-то другое, но Даня не мог. Он ведь вернулся ко мне даже тогда, когда я сама хотела отказаться от него.
Это был самый тяжёлый момент между нами. После моего второго выкидыша. Я видела его любимые глаза, полные боли и разочарования, оттого что не получилось опять.
Нет, Дан не предъявлял претензий, не упрекал, поддерживал, но я видела, как ему больно. Он так хотел ребёнка… А я не смогла.
Я тогда решила, что не имею права делать его несчастным. Я сама его прогнала, меня тогда здорово сорвало, я наговорила ему кучу гадостей. Специально била по больному, чтобы оттолкнуть, чтобы он меня бросил и сумел открыть новую страницу в жизни с той женщиной, которая сможет подарить ему ребёнка.
И он позволил мне уйти. Но уже через пару дней ворвался в квартирку, которая досталась мне от мамы. Не стал слушать мои истерики, упрёки, он просто забрал меня назад. Сказал, что без меня жизни не видит, и ребёнок от другой ему не нужен. Много чего он тогда сказал, и я ему поверила.
И у нас получилось. Не сразу, конечно, многое мы прошли, но у нас получилось, и теперь я не могу потерять то, что выстрадала. Как после всего этого я могу поверить в его измену?
Телефон пиликает смской. Достаю его, оповещение, что мой муж появился в зоне доступа.
Тут же набираю его номер. Сердце колотится, мне нужен рядом муж. Только он сможет вдохнуть в меня уверенность и спокойствие, даст сил преодолеть всё.
– Алло, – отвечает мне вдруг женский голос.
Отнимаю телефон от уха, смотрю пораженно на экран, чтобы убедиться, что не ошиблась номером.
– Алло, а вы кто?
– Вам нужен Данил? Его сейчас нет рядом, он на задании, не может взять трубку, он позже вам перезвонит, что-то ему передать?
Слова застывают в горле. На заднем фоне я отчётливо слышу громкую музыку, женский развязный смех. А ещё, голос женщины мне отчаянно напоминает тот, который сегодня сообщил об измене. Как так? Какое задание?
– Алло, – перекрикивает женщина на том конце провода музыку. – Так что?
– Ничего не надо, – выталкиваю слова кое-как. – Просто пусть перезвонит как сможет.
Отключаюсь. В висках шумит толчками кровь. Нет-нет-нет. Это не может быть правдой. Это не про моего Даню. Он не может развлекаться в тот момент, когда мы с доченькой здесь, одинокие и беспомощные, на грани беды.
Боже…
Опять начинает тянуть низ живота, сворачиваюсь, пытаясь переждать спазм, но он не отпускает, а лишь усиливается.
А потом я чувствую, как подо мной становится мокро. В ужасе откидываю одеяло…
О господи… Только не это…
– Галя, позови врача, пожалуйста…, – сиплю так, как будто это я только что курила.
Но Галя не слышит, она в наушниках. Выползаю в коридор, держась за стенки.
– Помогите, – кричу в отчаянии медсестре.
Она подбегает ко мне, я хватаюсь за живот.
– Мне кажется, у меня схватки, – в ужасе шепчу я. – Но ещё слишком рано. Помогите мне, пожалуйста…
Помогите…
Глава 3.
С трудом открываю глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. Пить ужасно хочется, во рту настолько сухо, что язык прилипает к нёбу.
В голове шум. Что со мной? Опять вернулся токсикоз?
– Юля, – слышу своё имя.
О, Дан ещё не ушёл на работу. Надо ему завтрак приготовить. Пытаюсь приподняться, но крепкая рука возвращает меня опять на подушку.
– Лежи, малыш, тебе нельзя вставать, – слышу его ласковый голос.
Какой же он у меня заботливый. Слабо улыбаюсь.
Привычно кладу руки на свой животик, мысленно здороваясь с малышкой…
Что?
Меня прошивает болезненной молнией… Сердце замирает в спазме, а потом срывается в неровный галоп.
Провожу по животу ещё раз, понимая – что-то не так. Живота нет.
Распахиваю глаза, натыкаясь на воспалённые виноватые глаза мужа.
– Юля…, – хрипло шепчет он.
И вот тут на меня каскадом обрушиваются жуткие воспоминания. Звонок, больница, мокрое пятно на кровати, боль, паника, суетящиеся вокруг врачи… А потом темнота.
– Даня, – уязвимо вздрагивает мой голос, леденящий ужас неконтролируемо топит разум. – Даня…, – умоляюще произношу его имя, мысленно прося сказать мне сейчас что-то хорошее, вырвать меня из той жуткой засасывающей воронки липкой паники, которая уже раскручивается внутри.
Смотрю в его глаза, пытаясь найти там надежду, но натыкаюсь на растерянность, смятение, безграничную тоску.
Неужели случилось самое страшное?
Нет! Нет! Этого же не может быть? Это не может быть правдой. Я не могла снова потерять самое дорогое… Нет! Только не это!
– Дан-ня, ч-что с нашей малышкой? Скажи? Ч-что? – руки отчаянно сжимают и разжимают простынь на животе, голос дрожит, подбородок трясётся, из глаз начинают градом катиться слёзы.
Но это всё не важно. Я должна услышать, что с моей крошкой всё хорошо… Иначе…
– Юль, – ранено вздрагивает голос мужа.
Вижу, он не может подобрать слова, хватает воздух, как рыба, выброшенная на берег… И я уже читаю в его взгляде приговор, но…
– Нет, нет-нет-нет… – отчаянно мотаю головой, пытаясь отогнать даже допущение, что моя малышка… Боже, я даже мысленно не могу этого произнести … – Нет! Нет! Нет!
– Прости, мне очень жаль…, – склоняет голову муж, его голос ломается.
Замечаю в его глазах слезы. Он резко зажмуривается, делает несколько тяжёлых рваных вздохов, беспомощно сжимает и разжимает кулаки, а потом распахивает глаза снова.
И я тону в разрывающих его чувствах, которые отражены там…
Безграничная боль, вина, безысходность… а это значит, что…
Внутри меня уже начинается апокалипсис, траурные чёрные птицы машут крыльями, застилая небо, я понимаю, что это конец, это приговор. Но масштаб трагедии пока не укладывается в голове, я ещё хватаюсь за слабые остатки рваной надежды…
– Даня, пожалуйста, – хватаю его за руку. – Скажи, что с ней всё хорошо… Даня…, – всхлипываю, размазываю слёзы по щекам. – Я тебе всё прощу. Только скажи, что с ней всё хорошо. Не убивай меня. Я же не смогу… Я же…
– Прости…, – снова шепчет муж бескровными губами, роняет голову на руки. – Прости меня… Мне так жаль…
Слёзы текут по его небритым, впалым щекам. Это так инородно, так болезненно. Никогда я не видела Данила таким сломленным, таким потерянным. Он всегда был моей опорой, моей силой…
А сейчас я чувствую, что лечу в пропасть… И ухватиться мне не за что.
Но я не могу поверить. Не могу…
– Даня, всё же было хорошо! Что ты рыдаешь! – кричу на него. – Позови врачей! Они обещали, что всё будет хорошо! Где моя дочь?! Где она?! Дайте мне её! Она была сильной, здоровенькой! Где она?! – пытаюсь встать, от моих рывков игла капельницы вырывается из вены, кровь течёт по руке. Но я не чувствую физической боли, меня раздирает изнутри.
– Юленька, Юленька, – хватает меня за плечи муж. – Не кричи, это надо пережить. Наша малышка не выжила, – ломается его голос. – Но я с тобой. Мы справимся. Пожалуйста…
Я замираю…
Он это сказал. Сказал эту вскрывающую грудную клетку фразу…
“Наша малышка не выжила…”
Она взрывается во мне, обжигая ядовитой кислотой все внутренности, превращая их в горящую заживо плоть.
