Несмотря на то, что литовские власти демонстрировали нацистам готовность пойти на любые уступки с целью сохранить клайпедский регион в составе Литвы, 22 марта 1939 г. Германия захватила Клайпеду и Клайпедский край. 21 марта в Берлине состоялась встреча Риббентропа и нового министра иностранных дел Ю. Урбшиса. Глава нацистского внешнеполитического ведомства заявил, что в случае отказа от немедленной передачи этого региона Германии на территорию Литвы будут введены части вермахта, а «Каунас (тогдашняя столица Литвы. — (О. К.) будет сровнен с землей»{2}.
20 сентября 1939 г. германская сторона подготовила проект договора об основных принципах обороны между Германией и Литвой. Статья 1 этого документа гласит: «Без ущерба для своей независимости как государства Литва отдает себя под опеку германского рейха»{3}. В соответствии с договоренностями, численность, дислокация и вооружения литовской армии должны были устанавливаться по согласию с верховным командованием вермахта. Литва фактически превращалась в германский протекторат. 23 сентября должны были начаться переговоры Риббентропа с министром иностранных дел Литвы Ю. Урбшисом, однако они были отложены. 25 сентября Гитлер подписал директиву, в соответствии с которой в Восточную Пруссию направлялись силы, достаточные для того, чтобы быстро захватить Литву, даже в случае ее вооруженного сопротивления.
В Эстонии в результате вооруженного переворота, организованного 12 марта 1934 г. действующим премьер-министром К. Пятсом и генералом Й. Лайдонером, было установлено авторитарное правление.
Оба руководителя переворота были лидерами правящего на тот момент «Союза земледельцев». Они опасались усиления влияния крупнейшей эстонской оппозиционной партии — «Союза ветеранов освободительной войны», известной как партия «вапсов». За антиправительственную прогерманскую деятельность партия «вапсов» была запрещена, а часть ее руководителей арестована. Правда, все они быстро вернулись в политику, начав тесно сотрудничать с правительством Пятса.
На следующий день после переворота практически все эстонские политики заявили о лояльности новому режиму, назвав его отвечающим интересам народа. Месяц спустя Государственная Дума была отправлена на летние каникулы, а после их окончания в августе распущена вообще. В марте 1935 г в Эстонии была официально введена однопартийная система, все политические партии были запрещены, а вместо них была создана единственная коалиционная правящая партия «Исамаалиит». С 1934 по 1938 г парламент Эстонии не собирался, в 1936 г. был проведен плебисцит и принята новая конституция, которая вступила в силу в 1938 г. При подготовке «народного голосования» по конституции был издан секретный циркуляр правительства, адресованный органам исполнительной власти на местах. В нем, в частности, содержались рекомендации в отношении оппозиции: «К голосованию не надо допускать таких лиц, о которых известно, что они могут голосовать против национального собрания… Их надо немедленно препровождать в руки полиции»{4}.
На проведенных благодаря принятию конституции, предписывавшей создание нового органа законодательной власти, выборах в парламент, в 1938 г. кандидатов могли выставлять только общественные комитеты из членов «Исамаалиита» или военизированной организации «Кайтселиит». («Кай-тселиит» был создан правительством Эстонии еще в 1918 г., в 20-е гг. получил статус национальной гвардии, а с 1934 г. являлся военизированной опорой «Исамаалиита».) В 50 округах из 80 выборы вообще не проводились под тем предлогом, что в них все равно выдвинуто по одному кандидату и, следовательно, выбирать незачем: нижний порог явки и нижний порог «проходимости» кандидата в законодательстве отсутствовал{5}.
По новой конституции Эстонии парламент состоял из Государственной Думы — выборной палаты и Государственного Совета, членами которого были люди, назначаемые президентом, и представители от правительства. Президент имел право распустить парламент или отменить принятые им законы. Говорить при таком раскладе о наличии в Эстонии демократических прав и свобод излишне.
Новый парламент начал работу с принятия нескольких принципиально важных документов: «Закон о профессиональных обществах работополучателей и их союзах», «Закон о собраниях» и т. п. Отныне любое неодобрение политики правительства со стороны любой организации могло привести к ее запрету (при этом юридическая трактовка понятия «неодобрения» была максимально широкой). Права профсоюзов были сведены на нет, ибо любые их акции автоматически квалифицировались как «наносящие вред» обществу и государству. Практически невозможной стала и деятельность других общественных организаций, поскольку упомянутый закон о собраниях легко мог трактовать их как «направленные на достижение политических целей». На основании «Закона о городах» и «Закона об уездах» полномочия руководителей соответствующих администраций были расширены настолько, что «даже в царской России власть этих должностных лиц не простиралась так далеко»{6}.
К 1939 г. правительство Пятса окончательно определилось в своих внешнеполитических и идеологических симпатиях. Так, в преддверии заключения германо-эстонского пакта о ненападении, 3 мая 1939 г., на закрытом совещании по международному положению эстонской Государственной Думы выступил главнокомандующий И. Лайдонер. Он сказал: «Никогда Эстония не будет выступать вместе с СССР против Германии… Что касается СССР, то с ним никаких пактов мы заключать не будем»{7}. Германо-эстонский пакт был заключен 7 июня 1939 г. Через несколько дней после этого при Генштабе эстонской армии появился, утвержденный Абвером (немецкой разведкой), офицер связи — фрегаттен-капитан А. Целлариус, занимавший аналогичную должность при Генштабе финской армии. В подтверждение своей позиции эстонское правительство в ноябре 1939 г, а затем в конце июня 1940 г. направляло в столицу рейха своих эмиссаров с просьбой об установлении германского протектората.
Современники называли времена правления Пятса «эрой молчания». В конце 1934 г. Министерство внутренних дел Эстонии приняло постановление, которое ставило прессу под жесткий контроль. Этот документ определял круг тем, которые разрешалось освещать, а издания, позволившие себе отзываться о президенте или правительстве без должного респекта, а также трактовать деятельность государственных органов в «превратном ключе», подлежали закрытию{8}.
Для осуществления идеологического контроля была создана специальная структура при правительстве — Информационное бюро. Первоначально перед бюро ставилась цель информировать общественность о деятельности правительства, но очень быстро оно переродилось в бюро пропаганды{9}. Цензура расчищала путь для внедрения новой идеологии. Эта идеология должна была строиться на «трех китах»: сплоченность народа, национализм, верность воедю{10}.
В Эстонии была проведена чистка госаппарата и органов самоуправления от «неблагонадежных», отменена свобода передвижения: министр внутренних дел получил право запрещать любому гражданину, «чьи действия представляют угрозу государственному порядку и общественной безопасности», покидать пределы города или сельской общины или, напротив, «рекомендовать» ему отправиться в ссылку за границу{11}.
Даже после вступления в силу новой конституции в январе 1938 г. режим чрезвычайного положения отменен не был, более того, он несколько раз продлевался — ив сентябре 1938 г., и в сентябре 1939 г{12}. Эстонское правительство считало его «универсальным методом управления» и, чтобы не обременять себя процедурой его ежегодного продления, попыталось весной 1939 г. провести через Думу законопроект «О государственной безопасности и общественном порядке», который фактически придал бы режиму ЧП постоянный статус. Однако документ встретил сопротивление в парламенте Эстонии, обычно весьма лояльном президенту{13}.
Латвия, балансировавшая между СССР и Германией, к 1933 г. сделала выбор в пользу последней. Характерно, что даже ЦК Латвийской социал-демократической партии, еще в декабре 1928 г., опубликовал консолидированное мнение, гласившее, что «если выбирать между советской властью и фашизмом, то лучше выбрать фашизм»{14}. Лидер Крестьянского союза К. Ульманис посетивший Германию осенью 1933 г., был принят Гитлером в Берлине. 15 мая 1934 г. фракция Ульманиса попыталась провести в Сейме законопроект об изменении государственного устройства. Когда он провалился, Крестьянский союз уже в ночь на 16 мая совершил государственный переворот: кризис стал удобным предлогом для ультрарадикальных действий. (Примечательно, что весной 1919 г. Временное правительство Латвии было низложено немцами, а Рига осаждена частями немецкого добровольческого корпуса.) Переворот произошел при поддержке армии и военизированной организации «Айзсарги» (охранники). Новое правительство возглавил сам Ульманис. «Айзсарги» была создана Ульманисом еще в 1919 г., и по сути позднее явилась аналогом штурмовых отрядов НСДАП. Эта организация строилась по военно-территориальному принципу, охватывала все уезды Латвии и в 1940 г. насчитывала до 40 тысяч членов. Члены «Айзсарги» служили основным резервом регулярной армии. Помимо них поддержку Ульманису оказали профашистская организация «Перконкруст» и национал-социалистическое движение латвийских немцев. Первая «образцово-показательная» акция правительства Ульманиса была проведена в Риге: на центральных площадях латвийской столицы жгли книги, объявленные запрещенными.
