– Отчего же? – удивился король.
– Вот и Ваня сказал: «Отчего ты, Маша, плачешь?» А она: «Я представила, что мы поцелуемся, а потом поженимся. А потом у нас родится сыночек. Он пойдет пасти гусей. Одного гуся утащит лиса, а наш сыночек побежит её ловить, да не заметит корягу и полетит кувырком в глубокий овраг. И шею свернет. Насмерть»… Вот так и планы на нашего ребенка, вы уж простите.
Иррандо не сдержавшись, хмыкнул. Король широко раскрыл глаза.
– Но что же вы предлагаете, принцесса?
Я обернулась. Ах, это же он ко мне! Не могу привыкнуть, что я стала принцессой… Уже месяц прошёл, а я никак!
– Пусть сначала родится благополучно, когда родится, – развела я руками. – А там видно будет. А то и рождаться никому не захочется, если тут ждёт не счастливое детство, а список неотложных дел.
– Аня, – попытался удержать меня Иррандо, – не стоит.
– Как это не стоит? – возмутилась я. – Ведь говорят о нашем будущем ребенке!
– Но жизнь королевской особы всегда расписана и строго определена, – нахмурил брови король. – Так было веками. Долг превыше всего.
– А вы счастливы, ваше величество? – спросила я.
– При чем тут это? – поджал губы король.
– Я согласна, дисциплина – это хорошо. Меня папа тоже приучал к дисциплине: мороз -40, в классе никого нет, одна я сижу и учительница с красным носом. Ноги болят, а на тренировку всё равно ведут. Я не сачок, и ребёнку нашему тоже не позволю быть лентяем. В этом вы правы. Но нельзя же всё настолько регламентировать. И свобода тоже нужна. Ведь счастье в свободе! А счастливый король и о счастье людей будет лучше печься, правда?
Дорризоэн задумался, потом произнес глухо и совсем не радостно:
– О счастье люди будут заботиться сами. Дело короля – обеспечить закон и порядок. И процветание государства.
– Вы совершенно правы, ваше величество, – сказал Иррандо. – Простите мою супругу, она ещё слишком недолго живет здесь, в нашем мире. Ей сложно понять всё сразу.
Мне стало обидно, а короля откровенно жалко. После моих слов он превратился в насупленную печалью тучу. Я встала из-за стола, отбросив руку Иррандо, и направилась к Дорризоэну. Он посмотрел на меня непонимающе, всё ещё чем-то удрученный.
Эх, король-не-король, а человеческий фактор никто не отменял.
Я вздохнула и сказала:
– Ваше величество, вы такой добрый и хороший. И справедливый, не зря вас так назвали. Но очень хочется, чтобы и вы были счастливы! Простите, если чем-то огорчила вас! И мне рано делить шкуру не убитого медведя, и вам. Может, я что-то не понимаю, может, вы.
Король встал, огромный рядом со мной, шире, но ниже Иррандо, похожий на пожилого, горделивого льва и осанкой, и седой шевелюрой, и крупными, породистыми руками, унизанными перстнями. И я продолжила:
– Я абсолютно точно не буду с вами всегда соглашаться, ваше величество. А вы со мной. А Иррандо с нами. И это нормально. Дедушки и родители всегда ссорятся, когда речь идет о воспитании. Вот мой дедушка один раз папу из-за меня даже стукнул. Правда-правда. А вы же нашему будущему малышу почти дедушка. А нам – папа…
И, повинуясь инстинкту, я зажмурилась и обняла короля, как своего. Ведь родного я не увижу, а этот тоже человек, пусть с бородой и в мантии, и дочка у него умерла, и жены нет. Совсем один, бедненький. Как он может говорить о счастье, если сам его не имеет?
Вырываться король не стал, замер на секунду, потом похлопал меня аккуратно по спине. Сказал тихо, чтобы слышала только я:
– Умница, девочка.
Я с удовлетворением вздохнула и отстранилась. Иррандо, слуги и музыканты пялились на меня ошарашенно. А вот у короля взгляд изменился, подобрел, что ли.
– Давайте жить дружно? – улыбнулась я. – А, ваше величество?
– Давайте, – кивнул он, ещё больше поражая присутствующих.
– И давайте не кричать друг другу через пятиметровый стол, чтобы связки не сорвать. Мы пересядем поближе к вам, а?
– Пожалуйте, – согласился король.
Я отодвинула стул и села по его левую руку. Иррандо ничего не оставалось, как пересесть по правую. И Дорризоэн Второй Справедливый вдруг улыбнулся.
* * *
– Что ты себе позволяешь, Аня?! – гневно сверкнул глазами Иррандо, стоило нам вернуться в свои палаты. – Тебя не воспитали согласно этикету, я понимаю! Но это не кузнец из Эррадеи, и даже не я, это король! Ты должна понимать!
Я поджала губы.
– А чего ты на меня голос повышаешь?
– Так не подобает! – не успокаивался Иррандо. – Так нельзя! Невозможно!
– Король, между прочим, тоже человек. И я – человек, и наш будущий малыш! И я не буду кивать на всё согласно. Я не инкубатор и не бесправная молчаливая прислужница! – я тоже не сдержалась и заговорила громче. – Говорить надо всегда! Нам языки даны не просто чтобы целоваться!
– Я знал, что с тобой будут проблемы…
– Ага, ты знал, зачем же женился? – насупилась я. – Ну да, ну да, выбора не было.
– Женился, потому что люблю, – грозно и совсем не ласково буркнул Иррандо. – Но не собираюсь из-за тебя краснеть. И так уже весь двор говорит о твоей невоспитанности невесть что! Я молчал, но ты решила добраться со своими феминистскими штучками до самого короля!
– Ах так? Какая есть, я тебя не устраиваю?! Тебе стыдно? – возмущение вскипело во мне. – Так имей в виду, тебе самому надо быть достойным короля, чтобы короля воспитать. А королю не бывает стыдно! Он устанавливает законы и тенденции, понял? И не расшаркивается перед сильными мира сего: как скажете, чего угодно… Фу таким быть!
– Анна!
Офигеть, он меня впервые так меня назвал с того самого дня, когда мы победили первого Маркатарра! Негодование било по вискам и требовало выплеска. Я схватила первую попавшуюся фарфоровую безделушку и швырнула об стену. В Иррандо не целилась, ещё порежется, но тот отскочил, побагровев:
– Да как ты…?!
– Смею. Я – принцесса, – сказала я и, взлетев, понеслась в сад. Подальше от Иррандо. Пусть побудет сам. Тоже мне, дракон Коро! Опустилась за колючие кусты с красными ягодами. Дышать было трудно. И тошнило почему-то. Я нервно освободилась от платья и осталась в одной нижней сорочке. Всё равно сад только наш, и здесь никто меня не увидит, кролики не в счёт. Выдохнула глубоко. Услышав треск и шелест за плечами, обернулась и бросила в сердцах:
– Уйди, Иррандо!
Да так и не закрыла рта: из кустов выступил Маркатаррский колдун со сверкающим голубым ошейником на шее. Позади него в ветвях стояли две фигуры в голубых хламидах – маги. Кажется, старый, один из одиннадцати Сауронов, и молодой, безбородый совсем.
– Что, ведьма, не ожидала?! – расхохотался чернолицый колдун в защищающем от солнца плаще.
– Скорей! У нас мало времени! – крикнул громким, испуганным шёпотом молодой маг.
Колдун выставил руки с растопыренными пальцами, маги по бокам зажгли жезлы, и меня закрутило сине-зелёным вихрем, отрывая от земли. Ой…
Глава 2
Сад, замок, лица, кролики – всё исчезло перед глазами, замелькало, забулькало, будто я попала в воронку безумного фейерверка. Вокруг меня сыпались искры, взрывались огни, превращаясь в едкий дым. По стенкам головы эхом разносился жуткий, рычащий голос маркатаррского колдуна:
– Прррроклятье… Чрррево… Убирррайся, ведьма… Не бывать наследника в Дрриэррре… Никогда не вернёшься в этот миррр… – и почему-то адрес нашего сочинского партнёра.
Я схожу с ума? Тьфу, он же был на флэшке… в реквизитах договора, на той самой, что проглотил Маркатарр.
Не в состоянии пошевелиться, я сквозь зубы послала колдуна очень ненормативно как раз перед словами «навечно прррроклята». Говорят, русский мат защищает от всяких гадостей. Надеюсь… Мамочки!!! Не помогает… Тело скрутило и выгнуло, словно в агонии, унося дальше и дальше с безумной скоростью по дымному тоннелю. Ай, больно как! И плохо… К самому горлу подступил обед. Из дыма донеслось раскатисто:
– Да пррристанет к тебе печа-а-ать забвения…
И я отключилась.
* * *
Усталый, мятый и явно плохо спавший ночь мужчина лет сорока пяти отложил папку и поднёс бренчащую трубку к уху:
– Исаев у телефона.
– Максимыч, нашлась! – заорал в ответ Смолянский. – Аня твоя нашлась!!!
– Где? – хрипло произнес полковник Исаев и тут же добавил, с трудом справляясь с внезапной сухостью в горле: – Живая?…
– Живая, и по ходу целая. Не волнуйся, Максимыч, – сам страшно волнуясь, орал Смолянский из дежурки. – Сидит в участке в Сочи. Немного неадекватная была сначала, сориентироваться не могла. Как оказалась у Олимпийского огня, не помнит. Без документов, без денег. В одной ночной рубашке. Только кольцо золотое с головой дракона на среднем пальце. Но опосля в участке вспомнила и имя, и фамилию! И тебя! Ребята её как раз по базе пропавших пробили, всё совпало! Она!
– Слава Богу! Только не ори так, – выдохнул Исаев, но сердце тут же сжалось.
В ночной рубашке… Сволочи! Кто посмел?!
Полковник глянул на фото дочери в рамке на столе. Маленькая ещё тут, смеётся с шариками в парке. Не уберёг… Как и Нину, маму её. В горле встал ком.
