– Правительство и наш Отдел, в частности, успешно противостоят коррупции во всех её проявлениях, так что ваши опасения имеют мало оснований под собой!
– Это вы так думаете, – последнее слово в этом споре осталось за Гаске, ибо вслед за этой фразой лейтенант произнёс: – Вот мы и приехали!
Они действительно подъехали так близко к дому, на верхних этажах которого располагались апартаменты Мари Нуаре, насколько это было возможным. Несмотря на то, что убийство произошло совсем недавно, вся улица у входа в здание уже была перекрыта толпой репортёров, поклонников таланта писательницы и просто зеваками. Полицейские в оцеплении едва сдерживали напор этих людей, жаждавших узнать подробности смерти кумира миллионов.
Джессика и Жак вышли из машины и направились к подъезду. С трудом протиснувшись через толпу, девушка и мужчина предъявили свои удостоверения и, пройдя идентификационный контроль, вошли в здание. В холле детектив сразу же обратила внимание на стойку консьержа, которая в данный момент была пуста.
– Его сейчас допрашивают наши коллеги, – ответил на немой вопрос Гаске. – Они на первом этаже квартиры Нуаре, – добавил он, подходя к лифту. – А нам нужно на второй, то есть в общей нумерации – на двадцатый.
Они вошли в кабину лифта, и лейтенант нажал на последнюю кнопку. Внимательно посмотрев на заднюю стенку, Джессика поняла, что её не так давно тщательно вымыли. В замкнутом помещении до сих пор ощущался характерный запах чистящего средства.
– Да, убийца явно не спешил, – протянул Гаске. – Судя по всему, Лаверо был убит здесь, а затем перенесён в квартиру Нуаре.
– Но зачем было смывать кровь? – недоумевала Джессика. – Ведь факт убийства этим не скрыть.
– Просто ему было нужно время, а если бы кто-то увидел пятна крови в лифте, то полиция приехала бы раньше, – ответил лейтенант. – Подождите, через несколько минут вам всё станет ясно, – он загадочно улыбнулся и замолчал.
Тишина, однако, царила недолго. Двери лифта открылись прямо в квартиру, и глазам детектива предстали её многочисленные коллеги, которые снимали помещение на видео, делали пометки в электронных блокнотах, обсуждали версии. А прямо посреди этого великолепия располагалось джакузи, заполненное водой, а в нём лежал труп мужчины с пулевым отверстием в голове.
– Уже приехала, Джессика! – навстречу девушке из другой комнаты вывалился Франческо. – Это Жан Лаверо, – указал он на тело, возле которого как раз суетились два судмедэксперта, – водитель госпожи Нуаре.
– Я догадалась! – пожимая напарнику руку, ответила детектив. – А где сама литераторша?
– В спальне, – мотнул головой в сторону комнаты, из которой только что вышел, Франческо. – Идем!
Вместе с ними в спальню направился и Жак Гаске. Франческо недовольно сморщил нос, но промолчал. Руководство Отдела настоятельно просило сотрудников без лишней нужды не конфликтовать с органами местного правопорядка. Впрочем, те обычно сами уступали старшим коллегам бразды правления. Но из разговора с лейтенантом, Джессика поняла, что он не из таких.
Войдя в спальню, детектив сразу же увидела распростёртое на широкой кровати обнажённое тело женщины. Мари Нуаре лежала на животе, её руки и ноги раскинуты в стороны, и взору присутствующих открывалось влагалище писательницы, в котором мечтали побывать практически все мужчины мира.
Однако в нынешней ситуации взгляды всех были прикованы к спине несчастной женщины. Судя по всему, убийца её заклеймил, оставив на коже пять разных круглых меток. Одна из них диаметром побольше располагалась в центре, а остальные обрамляли её. Джессика приблизилась, стремясь рассмотреть, что нарисовано внутри кругов.
– В центре изображено перо, а вокруг – весы, шар, кинжал и меч, – встав с другой стороны кровати, произнёс Франческо. – Что это должно означать, нам ещё предстоит разобраться. Но не это я хотел тебе показать.
– А что же? – нахмурившись, взглянула на него девушка.
Её напарник посмотрел в сторону криминалиста, который рассматривал в лупу дверцу прикроватной тумбочки. Почувствовав на затылке взгляд, он обернулся и бросил:
– Можете переворачивать! Я с ней уже закончил.
Франческо взялся за тело руками в латексных перчатках и аккуратно перевернул его. Только большой опыт помог Джессике подавить родившийся внутри неё вопль ужаса. Все лицо и туловище Мари Нуаре было обезображено. Глаза писательницы были вырезаны из глазниц, ноздри вырваны, ушные раковины и губы отделены, как и правая грудь, на животе и лобке виднелись глубокие резаные раны. Но не это поразило детектива: на левой груди несчастной женщины виднелось ещё одно клеймо, до боли знакомое девушке.
– Похоже, новый Трезубец вышел на охоту, – донёсся до нее голос Франческо. – И он явно решил привнести нечто своё в обыденный ритуал.
– Думаешь, её пытали? – неровным голосом произнесла Джессика. – Но зачем?
– Трудно сказать, – вступил в разговор Гаске. – У госпожи Нуаре множество вещей. Пройдет много времени, прежде чем удастся выяснить, пропало ли что-нибудь или нет. А уж если пытки – следствие изощрённой фантазии убийцы, то, возможно, мы никогда и не узнаем ответа на этот вопрос.
– Её рот был заклеен? – девушка постепенно возвращала самообладание.
– Нет, – ответил Франческо и, предупреждая следующий вопрос, добавил: – Полгода назад эта квартира была полностью экранирована.
– В связи с чем? – наклоняясь над трупом, чтобы лучше рассмотреть клеймо, спросила Джессика.
– Соседи неоднократно жаловались на, цитирую, «громкие звуки сексуального характера», доносившиеся из квартиры госпожи Нуаре, – ответил ей Гаске. – Вы ведь знаете, наша соотечественница была горячей штучкой.
Джессика знала. Мари Нуаре неоднократно участвовала в фотосессиях для мужских журналов, снималась обнажённой для календарей, а однажды даже была замечена как актриса в одном из фильмов для взрослых. И это всё без учета неоднократных публикаций в жёлтой прессе фотографий писательницы с различных светских мероприятий, на которых у неё то сползала бретелька платья, обнажая грудь, то задиралась юбка, демонстрируя весьма символические трусики или их полное отсутствие.
Многие пожилые люди ругали Мари, на чём свет стоит, за эти выходки, но её популярность у молодого поколения, а также мужчин среднего возраста от этого только росла. А уж её бесчисленные любовные похождения и вовсе поднимали писательницу на вершину звёздного олимпа.
– В общем, можно сказать, что весьма бурная личная жизнь не довела Мари Нуаре до добра, – горько усмехнувшись, произнёс Франческо.
Гаске открыл рот, намереваясь ответить, но из первой комнаты внезапно донесся шум, и он вместе с детективами выглянул туда. У дверей лифта Джессика заметила юную девушку, которая размахивая идентификационной карточкой, о чём-то ожесточённо спорила с одним из полицейских.
– В чём дело? – подошёл к ним Франческо.
– Эта женщина утверждает, что она из контрразведки, – обернулся к детективу полицейский.
– Что значит «утверждает»? – тряхнула своими рыжими волосами девица. – Вы уже дважды проверили мои документы на подлинность!
– Это правда? – спросила полицейского Джессика, не сводя глаз с незнакомки.
Для службы в контрразведке она была ещё юна, хотя кто знает, с какого возраста туда принимают. Одета девушка была в облегающую футболку, которая заставляла мужчин смотреть на её грудь, и джинсы, выгодно подчеркивавшие её бедра. В то же время её глаза за стеклами стильных прямоугольных очков демонстрировали наличие зрелого ума.
– Да, документы прошли проверку, – подтвердил слова контрразведчицы полицейский. – Но в тех редких случаях, когда наши ведомства сотрудничают, военные заранее сообщают об этом.
– Я не знаю, почему вас не уведомили в этот раз, – отрезала девушка. – Но это дело мы будем расследовать вместе, так что будьте любезны и пропустите меня на место преступления.
– Хорошо, агент Джонсон, – мельком глянув на карточку, произнёс Франческо. – Прошу за мной.
Они вновь проследовали в спальню и продемонстрировали агенту тело жертвы. Джонсон внимательно рассмотрела все раны, до некоторых даже дотронулась рукой в перчатке, а затем стала пристально рассматривать клейма, как на груди, так и на спине Нуаре.
– Позвольте, спросить вас, агент Джонсон…, – прервала её Джессика.
– Мишель, – не оборачиваясь, бросила та. – Зовите меня Мишель.
– Хорошо, Мишель, – с трудом сдерживая раздражение, вызванное пренебрежением этой юной соплячки, произнесла детектив. – Почему контрразведка интересуется смертью писательницы, пусть и всемирно известной?
– Все очень просто, – поднимаясь на ноги и снимая перчатки, ответила агент. – Всё дело в этом клейме, – указала она пальцем на изображение трезубца.
