Век отупел, век сед и крив…
Так сколько ждать тебе, Залив,
И ставить после бурь заплаты,
И, берег низменно залив,
Мечтать о времени расплаты
За этих двух, погибших зря —
За террориста и царя?
…Труба.
На рейде в пламени заката
Крестами мачт взмолились корабли…
—-----
Шлагбаум полосат как чёрт.
Будки — белые с чёрным.
И на вёрстах, ведущих Россию к чёрту,
Оба цвета разрезаны чётко —
Может, скоро на флаг попросится
Чёрно-белая чересполосица?
И ходят будо-чни-ки, хра-ня
Чере-дованье ночи и дня:
Недаром будки их — по-ло-саты:
Чёрное, белое — и конец:
От-мене-ны и рассветы, и закаты…
Ночь или день!
И кажется полосатым
Самого Обербудочника дворец
А в крепости ворота полосаты,
Как будто арестантские халаты,
Исполосован колеями двор.
"Везут! Везут!"
— Отставить разговор!
Не дрожат от боли
Устои моста —
Полосатой долей
Россия сыта.
БАРАБАННАЯ
Царь един, и Господь един,
И России отвеку дан
Алексеевский равелин,
Аракчеевский барабан.
Аракчеев давно помре,
Но как прежде гулок туман,
И стучит, стучит на заре
Аракчеевский барабан.
Пётр в Европу рубил окно —
Мы заделаем — не найдут!
В барабанах дыры давно,
Их латают, и снова бьют.
Барабан, барабан, барабан,
Барабан уж который раз!
Покорили вольный Кавказ,
Прихватили и Туркестан.
Нет, ещё не последний год
Гложет душу звуков буран —
Под ружье Россию зовёт
Аракчеевский барабан!
Барабанщик давно вспотел,
Но вовсю барабаны бьют —
Кто там равенства захотел?
И в полки студентов сдают.
Не хотите — ниже травы?
Вас тревожат судьбы страны?
Ну, зато уж в казарме вы
Одинаковы и равны —
Все построены в серый ряд,
Всё глушит барабанный бой,
Что-то будет с тобой, солдат,
С барабанной твоей судьбой?
Корка хлеба, да квасу жбан —
Послужи царю и стране!
Лупят палочки в барабан,
Как шпицрутены по спине!
Вот и равенство нам дано,
Нам сержант являет пример,
Чтобы все — на лицо одно,
Чтобы всё — на один манер!
Вы такого хотели? Нет?
Барабаны твердят, не врут,
Что российский интеллигент
Детонатор народных смут.
Царь един, и Господь един,
И России навеки дан
Алексеевский равелин,
Аракчеевский барабан!
25.
ПАМЯТИ ЧЕХОСЛОВАКИИ
Солдаты ушли купаться,
Но бдительны и строги,
Как символ всех оккупаций,
В строю стоят сапоги.
По берегу ровной ротой,
Четыре шеренги в ряд,
Начищенные до рвоты
Одни сапоги без солдат.
И каждый — подобье танка.
От пары до пары — шаг.
На каждом висит портянка,
Но это — не белый флаг!
Солдаты ушли купаться,
И пусть по воде круги,
Живёт божество оккупаций —
Чёрные сапоги.
Да разве в солдатах дело?
(Чёток сапог стук!)
К чёрту солдатское тело —
Важен только каблук!
По городам и травам —
(Чёток шагов счёт!)
— Рррота! Ррравненье! Право-
е голенище — вперёд!!!
Кормёжку живым болванам?
(Чётко стучат шаги!)
По мраморам и тюльпанам
Без них пройдут сапоги,
Пройдут, протопают тяжко
(Чёток шагов счёт!),
А впереди — фуражка,
Покачиваясь, плывёт…
26.
ЕЩЁ ОДИН MOHOЛОГ ГAMЛЕТА
У ненависти и нежности
Ассоциация по смежности.
Два шага от приятеля до предателя,
Два шага от матери до мата…
Хорошо пустышке — взяла и спятила:
Нищая духом перед Временем нe виновата,
И хоть сорок тысяч братьев — все — прощай-прости!
А мне одному груз ненависти
Через века нести!
Врёшь, Время, врёшь, что ты разнообразно,
Что дни твои — смешенье разных красок!
Они похожи — как стена на стену,
Как "милый Гильденстерн" нa Розенкранца,
Как "милый Розенкранц" нa Гильденстерна…
Серые головы в сером логове.
Пирушки весёлые, пушки грохают,
Пляшет Элсинор, как шут гороховыйl
Полным полно Полониев!
Вот расплясалиcь, шуты-дилетанты!
Да как среди них затесались
Чёрным вороном — Йорик, и белой вороной — Гамлет?
В серых стенах веселье серое, и серое горе,
Даже небо и море — из серого камня!
Четвёртый век пляшет на сером фоне
Развесёлая пара в кривых зеркалах искусства!
Хоть бы башня, что ли, от этой пляски упала!
Грустно…
Легче — быть бунтарём.
Легче быть отшельником, если надо,
Чем в тигле души выплавлять равновесие Неба и Ада!
А как бы сейчас
Хотел я со всей этой сворой подраться!
Как Фортинбрас…
Но только — что толку
Тыкать шпагой в серый туман?
О, как бы сейчас
Хотел я впитать весь твой скепсис, Горацио,
О, как бы сейчас…
Самообман!
Эй, веселый могильщик!
Давай-ка подряд
Закапывать в землю башни и прочие тюремные здания.
Копай,
Пока твоя лопата не провалится в самый ад!
(шёпотом): А если — и т а м —
Дания?
27.
ВОДОПАДНОЕ
Разъезд Водопадный.
Ночное купанье.
В кипенье прибоя — людское кипенье,
В трусах проводник пробежал по вагону —
И дверь нараспашку, на воздух солёный:
Священная жажда вечерней прохлады —
Летят из вагонов людей водопады…
Купанье ночное в кипенье прибоя,
Кипенье людское под белой луною,
А рядом ущелье и мостик железный,
Башку задираешь и смотришь из бездны —
Ревёт белозубая пасть водопада,
Кидается в море как барс из засады,
И в скалы, в их самодовольство тупое
Вгрызаясь,
сшибается с пеной прибоя,
А ветер взвивает дыханье сырое
И радугой лунной дрожит над горою,
И люди охвачены пеной и жаждой.
А радуга?
Радугу видит не каждый…
С прибоем сражается вал водопада
И — пена на пену — кипит Илиада,
И катится вниз он, и взлёта не просит,
Песчинку к песчинке он горы уносит!
Незыблемость камня — пустая бравада:
Работа — в паденье,
Не надо парада!
Фонтанов безделье — подобие взлёта:
Лишь водопаденье свершает работу!
На брызги дробимся,
Годами, веками
Крушим по крупинке мы косность и камень,
Крушим незаметно, крушим неустанно —
Поэт, водопад — антиподы фонтана!
Стихами стихию крушим наудачу:
Столетья иные увидят отдачу!
А нам остаётся простое терпенье,
Мы дышим гаданьем, сомненьем и жаждой…
А пена?…
Но пена есть признак кипенья.
А радуга?
Радугу видит не каждый.
28.
Под влажным солнцем осени желтеет Летний Сад.
Беседуют философы под тихий листопад.
Ни шороха, ни голоса, и только с высоты
На мраморные головы планируют листы,
И паутинки осени над белизной висков
Усыпаны монетками осиновых листков.
О, мраморные личности, не схожие ни с кем!
Вы — тень от необычности миров, систем и схем.
Ничто вам вьюги жёлтые, дожди и холода,
Закатом обожжённые, вы знаете, когда,
Запахивая ватники и на ветру дрожа,
Вам будки деревянные наденут сторожа —
И вмиг исчезнет разница, и пропадёт лицо,
И серых досок равенство накроет мудрецов…
29.
В пустоте почерневших каналов
Ты искал отраженье своё,
Но дождливая ночь распинала
Неоправданное бытиё.
Словно ящеры, ждущие хлеба,
Гнулись чёрные краны к воде,
И вертелись то вправо, то влево,
Чтобы небо на шеи надеть.
А когда в глубину истязанья
Проникали живые слова,
То казалось, — взорвётся молчанье,
И сквозь город прорвётся трава…
Но дворцы были сонны и слепы,
Ты напрасно им в очи глядел.
И гранит, почерневший от гнева,
Напрягая как трещины нервы,
Промолчал и собой овладел.
30.
В асфальтовом небе шуршащие листья,
В осиновых просеках, жёлтых по-лисьи,
Да жёлтая стрелка гласит "Переход"…
Куда он из лета меня приведёт?
За синие рельсы, в проспекты осенние,
По сонным аллеям Лесной Академии,
