Ого! Видимо, у герцога и дворецкого отличные отношения, раз последний говорит в таком тоне. С другой стороны, я понятия не имею, какие здесь нравы. Возможно, такое отношение в порядке вещей?
— Ладно, Уитмор, скажи, где ты ее нашел? Я все герцогство обыскал, пытаясь найти нормальную горничную, которая не будет стаскивать с меня других леди, кричать, когда застанет в пикантной ситуации, и… — тут герцог замолчал, явно задумываясь.
— И слушать весь тот бред, который вы городите, с непроницаемым лицом? Выслушивать комплименты, предлагая жениться на ней? Знайте, Ваша Светлость, если и она уволится, то я больше никого искать не буду!
— Я понял тебя, Уитмор. Мне придется идти и развешивать объявления по трактирам герцогства, как простому слуге, чтобы найти себе помощников и горничных, — театрально вздохнул герцог, усаживаясь за свой стол.
— При всем моем уважении, Ваша Светлость, вам придется развешивать эти объявления за пределами герцогства, потому что здесь не осталось ни одного человека, который бы отправил свою дочь к вам. — Уитмор покачал головой.
— Да, и мужчин в качестве горничных и личных помощников я терпеть не могу.
— При всем моем невероятно огромном уважении к вам, Ваша Светлость, ни одна семья не отправит к вам своего сына.
— Я только по девочкам! Что за нелепейшие слухи?! — Герцог вскочил со стула и ударил раскрытыми ладонями по столу так, что бумаги разлетелись как конфетти.
Я про себя обругала герцога, но, как и всякая порядочная служащая, решила продемонстрировать свое желание работать и принялась собирать бумаги вокруг стола. Судя по всему, вмешиваться в диалог мне не стоило.
— Никто и не спорит с этим, — возразил Уитмор. — Но поговаривают, что вы изживаете всех мало-мальски симпатичных мужчин из поместья, чтобы вокруг вас не было ни единого конкурента за любовь дам. Вы проклинаете их, и мужчины становятся страшными. А самых красивых связываете и продаете богатым толстым леди. Или убиваете.
— Что за гнусная ложь, Уитмор! Ты ведь десять лет на меня работаешь, разве хоть раз я грозил убить тебя? А ты ведь весьма красив.
— Ну вот, Ваша Светлость. А говорили, что не по мальчикам. Мне стоит опасаться за свою честь? — с непроницаемым лицом спросил дворецкий.
— Только если ты поменяешь пол, Уитмор, — не остался в долгу Тайлер. — Вот, видите, Кристина, какие у меня работники? А я им такое жалование назначил! Отношусь с уважением, а они что себе позволяют? Надеюсь, хоть с вами мы подружимся.
Вся фраза казалась бы безмерно невинной и милой, если бы герцог не поиграл бровями. Это он так флиртует? Я с трудом скривила губы в улыбке, но вышла она скорее злобной, чем вежливой. Я подняла последнюю бумагу с пола и, выровняв собранную стопку, положила на стол с оглушительным звуком.
— Я бы хотела, Ваша Светлость, уточнить свои обязанности и сразу же к ним приступить, — попросила я. Но что-то моя просьба была весьма и весьма похожа на требование: привычки так просто не изжить, даже если сменила место жительства и сферу деятельности.
— Сегодня никаких, идите отдохните, а завтра к половине восьмого подойдете в кабинет и приберете его. Думаю, все вопросы тоже зададите завтра.
— Обратите внимание, герцог. Шансы найти кого-то, как леди Кристина, у вас близки к нулю. Поэтому, прошу вас, в этот раз обойдитесь без своих шуточек, — вставил пару фраз Уитмор. Почему это он меня расхваливает? Как-то все очень подозрительно.
— Потому что она не стала кричать, когда застала даму на мне? И навряд ли станет кричать, когда застанет меня на даме? — поинтересовался герцог, впервые за все время разглядывая меня так внимательно, что я едва не поежилась.
Прямо рентген! И глаза такие странные. Светло-карие, я бы даже сказала — золотистые, если бы была романтичной барышней. Но я ей не была, потому мысленно обозвала этот цвет цветом разбавленного чая.
— Я думаю, что не стану кричать, даже если застану вас на трех дамах, — так как герцог выжидательно смотрел на меня, пришлось ответить.
— А если трех дам на мне? — Тайлер игриво улыбнулся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Только если из опасения за вашу жизнь. Все же вы… — Я оглядела фигуру герцога — красивая, мышцы присутствуют, но до классического качка далеко — и дипломатически ответила: — Вы слишком стройный, чтобы выдержать тройной вес. Я так понимаю, что на сегодня я свободна?
— Да, все верно.
И как только я закрывала за собой дверь, услышала:
— Уитмор, это она так вежливо намекнула, что я тощий?
— Не расстраивайтесь, сэр. Лучше быть тощим, чем толстым.
— Умеешь утешить.
Глава 4
Бам-дзинь-динь-динь-динь.
— Ох, это была ваза с голыми мужчинами в непристойных позах? — Герцог сидел за столом, добросовестно перебирая какие-то бумаги и делая записи в толстую книгу в кожаном переплете. Мне показалось или в его голосе послышалась радость? Не показалось. — Всегда мечтал, чтобы кто-то ее расколотил! Но самому было неловко, все же подарок Рамеса Четвертого. Если он приедет и не увидит ее на прежнем месте, боюсь, начнется война.
Я резко побледнела: так еще не влипала. И надо было мне прибираться в кабинете прямо в присутствии начальства? Герцог поднял на меня свои хитрющие глаза и сказал:
— Ха-ха, я пошутил, не волнуйтесь. Если хотите начать войну с Рамесом, то надо уничтожить вон ту картину, что висит чуть выше, справа от вас.
— П-п-прошу прощения. — Чертов шутник! Я чуть тут на месте богу душу не отдала.
Я прибиралась в кабинете герцога, как и положено любой порядочной горничной. Вот только способностей к уборке у меня оказалось еще меньше, чем к готовке. От чистки картофеля пострадала только я, а вот от нынешней деятельности страдали все: герцог, Уитмор и, несомненно, предметы обстановки. Я бы могла сказать, что я не виновата: ваза стояла неровно, стеллаж рухнул от старости, а столик с чаем, который должна подавать любая горничная в полдень, укатился сам, потому что механизм был неисправен, но…
Но надо быть честной с самой собой. Есть вещи, к которым я не приспособлена от слова совсем. Единственное, что меня удивляло, так это почему герцог все еще не выгнал меня.
— Да, прошу прощения, я заплачу из своего заработка за эту вазу, — покаялась я. — Вы… можете уволить меня, я все понимаю.
— Что за глупости? — возмутился герцог. — Неужели, леди Кристин, вы не понимаете, какая вы ценная? А если мне понадобится начать войну с Рамесом Четвертым, то кто еще даст мне повод? Я ведь всего лишь попрошу вас протереть эту картину — и все, дело сделано! Да не только с ним, у меня в поместье много всего, что подарено королями других стран. Я буду просить вас убрать в том месте, где это стоит, и… Аха-ха-ха, почему вы то бледнеете, то краснеете?
Герцог смеялся раскатисто, я стояла с тряпкой в руках, с трудом сдерживая свое желание бросить ее прямо в это смеющееся лицо.
— Не расстраивайтесь, леди Крис, вам всего лишь нужно не разбить очередную вазу, когда снова будете стирать пыль. Это трудно, но хотя бы выполнимо. А мне нужно привести в порядок бухгалтерскую книгу.
— Разве это так сложно? — поинтересовалась я, трясущимися руками протирая пыль вокруг маленькой статуэтки, которая, по словам герцога стоила столько, что мне, даже распродав себя по частям магам на опыты, не возместить ее цену. — Как по мне, так убирать сложнее, чем проверять документы.
— Думаете? — Герцог отложил бумаги, постучал по столу пальцами. — Давайте так. Если вы разберетесь вот в этом… — Герцог потряс толстой книгой и с отвращением кинул ее на стол. — То я протру всю пыль за вас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Примерно через час после этого события в кабинет герцога вошел Уитмор. Разумеется, он вежливо постучал, выждал немного, а только потом зашел. Видимо, проверял — услышит стоны или нет.
— Ваша Светлость…
— Да, Уитмор? — Герцог невозмутимо протирал полки с книгами. — Я слушаю тебя внимательно, что ты хотел?
— Герцог, у вас новое хобби? Мне принести вам костюм горничной?
