— Вы полагаете, это газы? — Клей озабоченно посмотрел на племянницу.
Тоби одела девочку и вручила ее Клею.
— Я выпишу вам рецепт.
Она села, открыла ящик в своем рабочем столе и достала пачку бланков. Клей как завороженный уставился на ее длинные идеальной формы ноги. Гладкие черные волосы, превосходная кожа, большие синие глаза. Ему сразу же вспомнилась Белоснежка. Доктора Тоби Эвери отличала та же самая изысканная красота, та же самая уравновешенная уверенность, что и сказочную принцессу. В детстве Клей был влюблен в Белоснежку.
— Послушайте, — проговорил он, — я хочу быть честным с вами.
Доктор Тоби Эвери взглянула на него.
— Да? — Голос у нее был высокий и чистый, как позванивание хрусталя на легком ветерке.
— Я не отец Молли.
— Извините, что вы сказали?
Клей в замешательстве тер лоб, жалея, что не вернулся к машине за разрешением.
— Молли — моя племянница, а не дочь. Сестра срочно уехала из города и оставила ее мне.
— О...
Клей наморщился.
— Я не хотел вас обманывать, но я был в отчаянии.
— Вы понимаете, мистер Бартон, я рискую своей лицензией, принимая ребенка без разрешения матери. К тому же я не ее лечащий врач.
— Но у меня есть письменное разрешение Энни, только я оставил его в машине.
— Так сходите и возьмите его. — Тоби смотрела на него, как на недоумка.
«Какая жалость, Бартон, она принимает тебя за идиота», — подумал он.
— В том-то все и дело, — проговорил он, пытаясь оправдаться.
— Да? — Доктор Тоби Эвери смотрела на него своими большими синими глазами, и у Клея перехватило дыхание.
Уже давно ни одна женщина не производила на него такого впечатления. Он крепче прижал Молли к груди и вдруг понял, что она перестала плакать. Он даже подумал, не уморила ли она себя криками.
— У меня не заводился мотор, и мы с Молли пришли сюда пешком.
На губах Тоби промелькнула улыбка.
— Похоже, у вас выдался тяжелый день, мистер Бартон. Вас ведь так зовут?
— Клей.
— Мистер Клей?
— Нет, меня зовут Клей Бартон. Но я прошу вас называть меня Клеем, — пробормотал он совершенно обескураженный и смущенный удивительным обаянием этой докторши. Мало того, он еще и заикался, точно малыш, забредший на школьный двор. Что же в этой женщине делало его косноязычным и робким? Нечто большее, чем красота. Когда он был богатым холостяком, он мог выбирать из самых роскошных женщин, но ни одна не вызвала в нем столь неожиданного чувства.
— Хорошо, Клей, наша проблема легко разрешима. Я подвезу вас с Молли до дома, а вы найдете письмо с разрешением и передадите мне. Ну как, годится?
— Мне не хочется вас затруднять, доктор Эвери.
— Ничего страшного, по пути мы остановимся у аптеки — я возьму лекарства для Молли.
Тоби поднялась и шагнула ближе к Клею. Она пахла как весенняя фиалка.
— Спасибо, — проговорил Клей, с удивлением замечая, что голос у него как-то сел и охрип.
— Малышка, кажется, уснула, — заметила Тоби, легонько погладив пальцем девочку по щеке.
Грустная нотка в ее тоне подсказала Клею, что у нее еще нет детей, но она их очень хочет. И он снова удивился своим странным ощущениям.
— Знаете, мистер Бартон, это так мило, что вы ради сестры взяли на себя заботу о младенце. Большинство мужчин отказались бы.
Доктор Эвери считает его милым и сентиментальным. Хорошо это или плохо? Лучше бы она считала его крутым и мужественным, а не Мистером-Мамочкой.
— У меня не было выбора. Свекрови Энни потребовалась срочная операция, и за ребенком некому было присмотреть.
— Вашей сестре очень повезло с братом.
— Перестаньте, доктор Эвери, вы меня смущаете.
— Я в этом сомневаюсь, мистер Бартон. — Ее синие глаза лучились весельем. — Вы показались мне весьма самоуверенным.
— Правда?
— Подождите, я только возьму ключи и сразу же отвезу вас домой.
Клей проследовал за Тоби в ее кабинет и подождал, пока она вынимала из стола свою сумочку. Когда она нагнулась, атласная персикового цвета блузка, лишь отчасти скрытая белым халатом, натянулась на груди. Клей невольно затаил дыхание. На пальце Тоби было обручальное кольцо, и ему следовало бы немедленно остановить полет своей фантазии.
— Я готова, — сказала Тоби, распрямляясь и держа ключи в руке.
— Мне не хотелось бы отрывать вас от других пациентов. Терпеть не могу быть обузой.
Тоби снова улыбнулась:
— Не беспокойтесь. В это время я оформляю документы и согласилась осмотреть Молли, только когда Лилли сказала, что ее плач может разбудить даже мертвого. Не выношу, когда дети страдают.
— Она сама себя уморила криками.
— У вас нет ведь своих детей, мистер Бартон?
Тоби смотрела на него. Как необычно, когда мужчина так непринужденно чувствует себя с чужим ребенком. Должно быть, он вырос в большой семье, с грустью подумала она. Сама Тоби была единственным ребенком и всегда мечтала иметь брата или сестру. Если у нее когда-нибудь будут дети, то несомненно это будет не один ребенок. Лучше всего — полдюжины.
— У меня? Что вы, я никогда не был женат.
— Вы прирожденный отец.
«Прямая противоположность Эдварду», — подсказал ей коварный внутренний голос.
— Видели ли бы вы меня час назад, — засмеялся Клей. — Я был как рыба, выброшенная на берег.
Тоби нравился его густой, с хрипотцой голос. Она представила себе, каким этот голос будет ласковым ночью! «О чем я думаю? — упрекнула она себя. — Через шесть месяцев я выйду замуж, зачем же грезить о постороннем мужчине?»
Особенно о таком привлекательном. Тоби скользнула взглядом по его фигуре. Он был из тех, кого ее бабушка называла «долгий глоток воды». Патрик Свейзи, Мэл Гибсон и Харрисон Форд в одном лице. Стопроцентный мужчина. И то, что он держал на руках младенца, только подчеркивало его мужественность.
«Остановись немедленно, Тоби Линн Эвери, — выбранила она себя. — Ты что, не знаешь, что нельзя позволять себе раздумывать на столь опасные темы?» У нее есть Эдвард — надежный, ответственный и заслуживающий доверия. Скала, а не человек. Как раз такой, какой ей требуется. С ним не придется волноваться за будущее.
«Но как же тогда быть с любовью? — нашептывал противный голосок. — Как быть с желанием иметь детей?»
За шесть месяцев, что они помолвлены, Эдвард никогда не действовал на нее так, как Клей Бартон. Тоби тряхнула головой, пытаясь освободиться от ненужных мыслей. Она поклялась ни за что не позволить себе поддаться страсти, как ее мать, которая вышла замуж по страстной любви и потом всю жизнь за это расплачивалась.
