Точно спал.
И не шелохнулся… а теплый… и симпатичный, во всяком случае с левой стороны, правую она как-нибудь в другой раз рассмотрит. Совесть, которая, несмотря на матушкины уверения, все же имелась у Люты, слабо шепнула, что неприлично вот так разглядывать голого мужчину, даже если он муж.
Но интересно же!
Она до этого момента голых мужчин видела исключительно в учебнике по анатомии, который стащила у дорогого братца. С живым экземпляром всяко интересней.
И вообще, Люта не пялится, а изучает.
Исключительно в познавательных целях.
Она подобралась поближе и еще раз ткнула пальцем в ребра. Дыхание мужа на мгновенье сбилось, чтобы спустя секунду выровняться. Ресницы не дрогнули… а он не совсем и старый… нос прямой, губы аккуратные, а подбородок тяжелый, ровный. На щеках ямочки. Светлые волосы прилипли ко лбу… и шрамик этот откуда? На ожог похоже. Еще один - на шее. Третий, белым пятном - на груди… сама грудь широкая… надежная такая грудь… живот плоский, смуглый и с дорожкой светлых волос.
А ниже живота поднимается… это!
Люта отвела взгляд.
…и совсем на картинку из учебника не похоже.
…в учебнике это выглядело… безопасным? Смешным где-то… и маленьким.
- Леди, - раздался сонный голос, - если вы в меня снова ткнете, я вас укушу.
- За что?!
- За палец. Наверное.
Муж приоткрыл глаз.
- Вы не спали!
- С вами заснешь. И как осмотр? Удовлетворены?
Люта фыркнула, но отворачиваться не стала. Принципиально. Супруг же потянулся, выглядел он странно довольным. С чего бы вдруг?
- Вполне, - она села, повернулась спиной и гордо задрала подбородок. Впрочем, долго молчать у Люты никогда не получалось. - Скажите, а… это нормально?
- Что нормально?
Уходить супруг не спешил. Кажется, тоже сел, отчаянно зевая. Люта покосилась: со сна он выглядел лохматым и совершенно неопасным. Взъерошенные волосы хотелось пригладить.
И про пятна спросить.
Не только про пятна, но…
- Ну… - Люта не оборачиваясь, ткнула в это. - Нормально, что оно такое?
- Какое? - вкрадчиво поинтересовался Инголф.
- Красное!
- А какое… оно должно быть?
Откуда ж Люте знать! Если бы знала, то не спрашивала бы.
- И торчит еще… как-то очень агрессивно, - пожаловалась она, подтягивая к себе простынь, а та подтягиваться не желала, потому что такта у супруга определенно не хватало на то, чтобы привстать. Или хотя бы отвернуться.
- Вот когда "оно" торчать перестанет, тогда я и начну волноваться, - Инголф все-таки поднялся. - И вообще, леди, вы не о том думаете. Займитесь чем-нибудь полезным.
- Это чем же?
- Хозяйством.
О да, именно об этом Люта всю жизнь и мечтала…
…ближе к обеду Люта переменила о муже мнение в лучшую сторону, и виной тому была "Большая медицинская энциклопедия", обнаруженная в библиотеке. В библиотеке вообще обнаружилось огромное количество книг, но и на их фоне Энциклопедия выделялась солидностью, размерами и обложкой в серебряном окладе. Заглянула Люта исключительно интереса ради, в раздел, который посвящен был устройству мужского организма… ну и зачиталась немного. Она всегда была увлекающейся натурой. А теперь прочитанное напрямую касалось жизни, и не только Лютиной. Оставалось надеяться, что супруг явится к ужину.
Явился.
И не соизволив жену поприветствовать, рухнул на стул.
- Что это? - на содержимое тарелки он уставился с брезгливым недоумением.
- Паштет из вареной моркови, - охотно пояснила Люта, ерзая от желания поскорее окружить новообретенного мужа любовью и заботой, каковые, по уверению специалистов, требовались болеющим мужчинам. - И тыквенная каша…
- Паштет из чего?
- Из моркови. И тыквенная каша.
- И тыквенная каша? - он осторожно тронул ком вилкой. Признаться, диетические блюда выглядели несколько… несъедобными.
Супруг тарелку отодвинул и потянулся к бокалу.
Глотнул.
И сплюнул прямо на скатерть… невоспитанный какой.
- Сок сельдерея, - пояснила Люта, не дожидаясь вопроса.
А сок, кстати, вполне себе… Люта его медом сдобрила.
- Вам полезно, между прочим!
- Леди, - стул со скрежетом отодвинулся, и муж встал. - Запомните на будущее, я не ем овощей!
- А зря! Ваше здоровье предполагает овощную диету.
Это Люта прочла в "Большой медицинской энциклопедии". Потом ей попался вестник здорового питания… и сероватая, невесть как затесавшаяся в ряды серьезных фолиантов брошюрка о пользе воздержания… последнюю Люта читала особо старательно, по старой привычке важные моменты конспектируя.
- Мое здоровье?
И почему он все время переспрашивает? Свидетельствует это о проблемах со слухом? Или же с пониманием? Люта нахмурилась, вспоминая, о чем могут говорить подобные симптомы… но вспоминать, когда он вот так, медленно, приближается, было сложно.
- В-ваше, - и смотреть ему в глаза тоже было сложно… и вообще почему-то захотелось спрятаться под столом. - Вы больны!
- Да неужели?
- Вы все время язвите, - Люта вжалась в спинку стула, не смея отвести взгляд. Но палец загнула. - У вас очень скверный характер. А приступы раздражительности свидетельствуют о проблемах с печенью! И разливах желчи. А еще вы все время за поясницу держитесь, и значит, почки у вас тоже болят!
- Почки…
Он навис над Лютой, разглядывая ее с явным интересом. И нельзя сказать, чтобы этот интерес Люте пришелся по вкусу.
- А сельдерей зачем? - со странной интонацией в голосе поинтересовался он.
- Сок сельдерея рекомендуют пожилым мужчинам… если у них появляются проблемы… с исполнением супружеского долга… - Люта смотрела в его глаза, не моргая. - И еще покой… постельный.
- Постельный покой, значит?
- Слушайте, что вы все время меня переспрашиваете?!
- Да так… просто, - он склонил голову на бок. - И чем мы, позволено будет узнать, заниматься станем, если уж мне постельный покой прописан?
Люта об этом тоже думала, долго, с полчаса наверное.
- Я вам книгу почитаю… интересную… или еще шахматы есть… клавесин опять же…
…про клавесин она договаривала шепотом.
- Сожгу, - пообещал муж, отбросив со лба длинную белую прядь.
- Меня?
- Клавесин.
- Зачем?!
- Во избежание…
Дикий он все-таки человек… ладно, не человек, но дикий.
- И леди, - Инголф отстранился, позволяя Люте вдохнуть. - У меня нет приступов разлития желчи. У меня характер такой.
Подумав, он зачем-то добавил.
- С рождения.
- Сочувствую, - искренне ответила Люта.
…а ночевать он не явился. Ну и ладно, не больно-то хотелось.
Спустя две недели Люта вынуждена была констатировать, что супруг всячески избегает ее. И не то, чтобы она сильно страдала от одиночества - пришли вещи, а с ними, как мама и обещала, Лютины записи - но было обидно.
Обиду Люта заедала яблоками.
Она вообще сидела, забравшись на подоконник, благо в доме подоконники были удобно широки, устроив на коленях тетрадь, а за ухо сунув графитовый карандаш.
Мысль не шла.
Точнее, шла, но вовсе не о смещении полей, векторах и динамическом равновесии. Мысли занимал супруг. И его упрямый отказ от сельдерейного сока. Еще челка светлая, которая на глаза падает… и вообще волосы дыбом поднимающиеся…
И волосатые ноги.
Наверное, с такими жить неудобно…
И Люта со вздохом впилась в яблоко.
- Очаровательная картина, - произнес медовый женский голосок, и Люта едва яблоком не подавилась. Ну нельзя же вот так подкрадываться.
Дама, стоявшая перед ней, была несомненно хороша.
Не дама - картинка.
Тонка, звонка, изящна. И бархатная амазонка черного траурного цвета всячески эту изящность подчеркивает. А у Люты яблоко во рту застряло, кто знал, что оно окажется настолько твердым. И под насмешливым взглядом дамы, которая - странное дело - несмотря на всю красоту категорически Люте не нравилась, она сжала челюсти.
- Бедный Инголф, - дама хлопнула стеком по перчатке. - Мне его даже жаль… немного.
Она разглядывала Люту с брезгливым недоумением, от которого та остро ощущала собственную нелепость, и что простенькое домашнее платье измялось, и что на шее, небось, очередное чернильное пятно село… или на руках… и яблоко еще… сок по подбородку течет.
Люта вытерла подбородок рукавом и недружелюбно спросила:
- Вам что надо?
- Инголфа, деточка, - дама сняла перчатки и бросила их на столик, поверх Лютиных записей, между прочим. - Не будешь ли ты столь любезна сообщить ему, что пришла леди Эмери.
Будет. Отчего бы не сообщить. В конце концов, ей давно хотелось в подвал заглянуть, а тут предлог подходящий.
Муж появлению Люты не обрадовался.
- Леди, мне кажется, мы договорились…
