— О-о! — почтительно, с ироническим одобрением протянул Андрей после первого знакомства. — Что мы умеем! А сколько мне еще уготовано про запас?.. Надеюсь, ничуть не меньше…
Почему она ему так быстро надоела?.. Мгновенно приелась… Скорее всего, он почувствовал в ней привычный, похожий на собственный, автоматизм движений и немалый холодный опыт, ощутил готовый стандарт и набор клишированных ласк и, не находя ничего нового, начал скучать… Все, что накашляли…Штамп на штампе… Назовем вещи своими именами. А потом у Викули были чересчур розовые ноги… Красивые, но отвратительно, неестественно розовые…
…Викуша надменно и гневно отвернулась от грациозно-жеманного, картинно ломающегося перед ней Тимофея. Бледнолицый брат мой… Половых дел мастер… Всегда в образе. И готовый к представлению.
Зиночка, ласково улыбаясь, с большим интересом наблюдала за ритмичными телодвижениями Тима и кивала в такт музыке. Танцоры уже сбросили с себя почти все, оставшись в одних плавках. Эта деталь одежды была самая дорогая и продумывалась дольше и тщательнее остальных.
— Ни фига себе! Плавки ценой в целое состояние! Это здорово! — смеялся Тимоша. — "Как прекрасен этот мир!"
…В ту ночь, когда Лиза в первый и последний раз попала в клуб, все выглядело точно так же. Здесь всегда одна и та же музыка, одни и те же — хотя и посменно — исполнители, одни и те же танцы, прикосновения, коленопреклонения перед дамами. Привычность и однообразие. Тысяча и одна ночь… Иногда и в клубе тоже становилось скучно, муторно, все казалось надоевшим. Все навевало тоску.
Но в ту ночь Андрей играл по-настоящему. И вдохновенно подыгрывать ему с полной самоотдачей сначала взялся Тимошка, высококлассный танцор, а потом — остальные. И начался подлинный спектакль, маленький шедевр, сценическое действо… Даже Виталий, скупой на похвалы и немногословный, — умеет только распоряжаться, — сказал им под утро:
— А что, ребятки, вы неплохо умеете работать! Когда захотите!
Лизонька сидела, вытянув вперед и вверх напряженную шейку. В тающих глазах — какая-то муть из застывшей странной смеси ужаса, изумления и восхищения. Тим высматривал каждое ее движение, караулил малейший жест и звук, но она молчала и не шевелилась, ничем себя не проявляя и никак не выражая. А Андрей вообще моментально перестал ее видеть и наблюдать: увлекаясь танцем, он уходил в него с головой.
— Почему ты выбрал для себя такую профессию? — спросила его Лиза на следующий вечер, когда они, наконец, выспались.
— Это не профессия, — справедливо возразил полусонный Андрей. — Это просто способ — рациональный, но временный — заработать на жизнь. На вполне приличную жизнь. Сама недавно убедилась. Так деньги в плавках и носим. "Бабки" с помощью баб бьем. Понято?
Лиза передернулась. Чистенькая… И из последних сил пытается таковой остаться.
— Но ведь ты же профессиональный танцор! И очень талантливый! — продолжала она. — Где ты работал до клуба?
Андрей заложил руки за голову и посмотрел на Лизу. Она сидела на диване, прислонившись к нему спиной, и нервно теребила пуговку на симпатичной пижамке в горошек. Андрей протянул руку и неторопливо расстегнул пуговку. Лиза дернулась.
— Ты не ответил! — сказала она.
Он расстегивал пуговицы и молчал, думая о том, что даже Тимоша, лучший и верный приятель, не подозревает о многих деталях биографии Андрея. Но довольно редко о чем-нибудь спрашивает. А женщине вечно хочется полной информированности…
— Я ответил! — пробормотал Андрей. — Разве ты не слышала? Сегодня пятница, четырнадцатое октября, девятнадцать сорок… Плюс десять… Переменная облачность… Собирается дождь… Это точно! Теперь ты знаешь все!..
И рванул милую пижамку, которая явно оказалась лишней.
— Почему люди обожают брать друг у друга интервью? — задумчиво поинтересовался Андрей. — Вот ты, например, Лизавета, для чего непрерывно любопытствуешь да пытаешься вникнуть в мое темное, безрадостное прошлое, когда нужно интересоваться лишь одним: сексом, сексом и еще раз сексом! Особенно тебе! Чтобы, наконец, научиться кончать… А кончил дело — гуляй смело…
…Прошлое… Если бы можно его забыть, навсегда от него отказаться, куда-нибудь выкинуть за ненадобностью…
Со старшим братом у Андрея была очень большая разница: пятнадцать лет. Отец умер от рака, когда Андрюше сравнялось семь, а через три года разбился в автокатастрофе брат — он работал водителем такси.
Брата Андрей помнил — такой коренастый, всегда веселый, бодрый, все время шутил и дарил Андрею то марки, то кассеты для магнитолы и плеера, а однажды привез дорогой музыкальный центр. Мать тогда очень ругалась, зачем, дескать, много тратишь на ребенка… Но брат Андрея любил и только отшучивался да смеялся.
Была еще молодая женщина: то ли жена, то ли просто сожительница брата. Но она сразу исчезла после его гибели, хотя Андрей иногда ее вспоминал и жалел, что она больше не появляется.
Мать, похоронив старшего сына, стала страшно задыхаться по ночам и без конца таскать младшего, а теперь единственного ребенка на кладбище. Ей почему-то казалось, что туда нужно ходить как можно чаще. На могиле она истошно голосила и билась головой о землю. Остановить и образумить мать никто не мог. Соседи по подъезду пытались уговорить ее прекратить свои опасные поездки хотя бы на время, просили пожалеть Андрея и подумать о нем, но тщетно. Рехнувшаяся от горя мать ежедневно ездила на кладбище и упорно, маниакально возила с собой сына: она боялась расстаться с ним даже на минуту.
Андрей начал истерично плакать, пугливо оглядываться и дергать головой. Он перестал спать по ночам, похудел, побледнел и постоянно хотел есть: мать перестала готовить, ходить по магазинам и убирать квартиру. Ему пришлось чересчур тяжело: очень привязанный к матери и брату, Андрюша долго чувствовал себя маленьким, младшим, ничего не умел… Его опекали, баловали, лелеяли. До дня гибели брата.
В детстве Андрей любил забираться в шкаф, где висели платья матери, и с удовольствием их обнюхивал. Платья и кофточки пропитались чудесными духами.
— Мамой пахнет! — бормотал про себя Андрей. — Мамой…
Когда ему было четыре года, мать неожиданно отрезала свою удивительно красивую, тяжелую, толстую косу, дважды обвивавшую голову. Увидев мать, вернувшуюся из парикмахерской, Андрюша бурно, истерично зарыдал, закрыв руками лицо.
— Ты стала ненастоящая мама! — кричал он, топая ногами. — А была настоящая! Пусть коса вернется, пусть она вернется скорей! Куда ты ее дела? Я не хочу такую маму, не хочу!
Испуганная мать пообещала сыну снова вырастить косу. И свое обещание сдержала. У нее были изумительные волосы, которые унаследовал Андрей.
Учиться после смерти брата он уже не мог. Перестал ходить в школу, делать уроки, начал избегать и сторониться приятелей во дворе… Учителя напрасно взывали к разуму матери: совершенно обезумевшая, она продолжала непрерывно возить Андрея на кладбище. Потом мать бросила работу — все равно ходить туда у нее не было ни времени, ни желания, ни сил. И стала просить милостыню в поездах метро. Конечно, вместе с Андрюшей. Он всю жизнь потом не переносил московскую подземку и старался ездить наземным транспортом: черный детский ужас охватывал его всякий раз на перронах и в тоннелях.
Мать толкала Андрея вперед и тягуче, хрипловато рассказывала о смерти мужа и старшего сына, о своей тяжелой, неизлечимой болезни, об одиночестве… И заставляла младшего вторить ей, повторять заученные, страшные слова и выклянчивать деньги у пассажиров, смотревших с недоверчивым презрением. В мире больших людей Андрей чувствовал себя лишним и никому не нужным.
Несмотря на то, что милостыню подавали, в доме все равно нечего было есть. Скорее всего, Андрей просто бы умер от голода, бесприютности и отчаяния, если бы однажды ночью с матерью не случился тяжелейший приступ астмы. Перепуганный мальчик в ужасе заколотил кулаками в дверь соседей — вызвали "скорую", и мать увезли в больницу.
Андрей оказался в тишине и пустоте. Соседи предложили ему на время переехать к ним, но он сразу сообразил: им не слишком хочется обременять себя присутствием чужого человека, и решил жить в грязной, запущенной квартире. Он четко понял, что ему не к кому обратиться за помощью, хоть кричи на весь белый свет. У них не водилось ни родственников, ни близких друзей. Мать была замкнута по характеру, брат несколько лет назад переехал к женщине… Даже гостей в их доме никогда не бывало.
Ему недавно исполнилось десять лет. И он остался совершенно один на Земле.
Сначала Андрей попытался найти деньги. Ведь где-то мать должна их хранить. Он перерыл все ящики, вывернул все карманы, зачем-то перетряхнул даже книги в шкафу — денег нигде не было. Андрей сел за стол и заплакал. Он не знал, что делать, и мечтал о тарелке горячего супа. Попросить еду у соседей он стеснялся, а главное, давно считал унижением клянчить у малознакомых.
