Мне это тоже было непонятно. Авторитета у Гоши среди ребят нет. Они то и дело дразнят его «Гиппопотамом». Дразнят, а слушаются. Чудно! Пока я думал об этом, Павлик догнал ребят и остановил их. Но они всё равно пытались разбежаться.
— Пусть смотрят что хотят, — сказал я Павлику.
— А как же план? Зачем я тогда его составлял? — пожалел Павлик. — Без плана мы обязательно что‑нибудь упустим.
— Вот и хорошо. На следующем сборе ты скажешь им об этом, и они пожалеют, что не придерживались плана, — успокоил я Павлика.
— Ладно, — согласился Павлик, — только об этом лучше сказать тебе. Мне неудобно.
Я кивнул головой, и мы послушно зашагали за октябрятами к слоновнику.
Не успели мы подойти к слоновой горке, огороженной бетонным забором, за которым находились слон, слониха и слонёнок, как снайпер Вадик сказал нам:
— Жалко, что в зоопарке только индийские слоны. Африканские в сто раз интересней! Они гораздо выше и туловище у них покрыто шерстью. Слоны — потомки мамонтов.
— Слон съедает в день двести пятьдесят килограммов всякой травы с овощами, а выпивает двадцать вёдер воды, — добавил Гоша.
— Слоны могут плакать, — сообщила нам Светка. — Когда они попадают в неволю, то совсем не бунтуют, а только плачут, как люди, когда им больно.
— Когда мне больной зуб лечили, я ревел, как слон, — объявил Антон — даже сильнее. Мне это доктор сказал.
Наши познании о слонах были гораздо меньше, мы ничего не могли добавить. То же самое произошло и у клетки с колибри. Хотя тут Павлик успел опередить ребят и быстро сказал:
— Колибри совсем маленькая птичка, но очень смелая и задиристая. А питаются они соком цветов, как пчёлы.
Последнюю фразу Павлик сказал зря.
— Это неверно! Неверно! — зашумели октябрята. — Это раньше так думали, а потом учёные выяснили, что колибри достают из цветов совсем маленьких насекомых, а кажется, что они высасывают сок.
Павлик растерялся и даже слегка покраснел. Наверное, он прочитал устаревшие сведения. Хорошо, Антон отвлёк ребят.
— Смотрите, какой смешной гусь на длинных ногах! — закричал он. — Вот это да!
— Это не гусь, а страус, — поправила его Светка, — и не кричи так, животных напугаешь.
— Этот страус ещё молодой, вроде тебя, — сказал Антону снайпер Вадик, — а когда он вырастет, то будет выше забора.
— Страусы тоже очень много едят, — сказал Гоша, — они даже чего нельзя проглатывают. Один страус умер тут, в зоопарке, потому что проглотил гвоздь. А у него в желудке нашли потом носовой платок, штук пять авторучек и железную гайку.
— Страусы вроде верблюдов, — добавил Вадик, — они тоже могут несколько дней не есть и не пить.
— Откуда вы всё это знаете?! — с удивлением спросил я.
— Мы уже два раза были в зоопарке, — зашумели октябрята, — той осенью и ещё в начале лета. Один раз с Гошиной мамой, а в другой раз всем классом. У нас тогда настоящий экскурсовод был!
Мы с Павликом переглянулись: нам ужасно не понравилось слово «настоящий». Выходит, мы как экскурсоводы никуда не годимся?
— Что же нас Ираида Кондратьевна не предупредила, — огорчённо шепнул мне Павлик.
— Наверное, она решила, что мы тоже сумеем увлечь ребят своими рассказами, — предположил я. Хотя и сам удивился, почему, в самом деле, Ираида Кондратьевна не отменила нашу экскурсию. И я сказал Павлику: — Надо их покатать на пони.
Мы окликнули октябрят, которые толпились у загончика с фазанами и закричали неестественно весёлыми голосами, точно Петрушки в кукольном театре:
— Кто хочет кататься на пони, спешите за нами! Спешите!
Кататься захотели все. Даже трое посторонних малышей бросились к нам. Хорошо, родители остановили их. Мы побежали на круг.
Маленькая серая лошадка, будто одетая в платье из крупного горошка стояла запряжённая в тележку на четырёх колёсах и жевала сено. Кучера возле неё не было.
— Лошадка обедает, — сообразил дошкольник Антон.
— Я тоже хочу обедать, — сказал Гоша, — пошли домой! На этот раз ребята его не поддержали: они все хотели кататься.
— Неизвестно, сколько ещё ждать кучера, — сказал я.
— А ты нас сам повози, — попросил вежливый Бориска.
— Как это сам? На своём горбу, что ли? — попробовал я отшутиться.
— У тебя горба нет! — засмеялся Антон, а Бориска с невинным видом добавил:
— Как кучер, повози.
— Нельзя, за это влетит, — возразил Павлик.
— Может, ты лошадки боишься? — не к месту высказался Антон.
Наш авторитет повис на волоске пониного хвоста.
«Если мы сейчас не выполним просьбу ребят, то не завоюем авторитета очень долго», — пронеслось у меня в голове.
— Это я‑то боюсь? — усмехнулся я и начал решительно отвязывать пони.
Павлик растерянно молчал.
— Можно, я буду править? — спросил Гоша.
— Правь! — разрешил я и подумал: «Семь бед — один ответ. А может, всё кончится благополучно. Проедем круг — и порядок».
Я начал подсаживать ребят в тележку. У Вадика все карманы уже оказались полны камней. И когда он успел набрать их!
— Зачем тебе эти камни? — спросил Павлик.
— Я буду кидать их в пруд, в котором плавают утки, чтоб они подскакивали, — объяснил Вадик.
— Утки? — ужаснулся Павлик.
— Камушки! — засмеялся Вадик. — Если ловко кинуть, они долго прыгают по воде. На ней потом будут круги.
— Дашь попробовать? — тут же спросил Антон.
— Ещё чего! — пригрозила ему пальцем Светка.
И правильно сделала. Сейчас нам не хватало только подбить водоплавающую птицу. Но тут Гоша, точно заправский кучер, причмокнул губами и крикнул грубым голосом:
— Но‑о! По‑шла!
И мы тронулись.
Проехали один круг, начали другой. Гоша, очевидно, дёрнул не за ту вожжу: пони свернула с круга и выехала на дорожку зоопарка. Цокая маленькими подковками, она побежала по ней в глубь сада. Мы начали подпрыгивать в тележке, как арбузы. Люди испуганно шарахались в стороны. Павлик перехватил у Гоши вожжи и стал их натягивать изо всех сил и кричать: «Тпру!» А я кричал посетителям зоопарка, чтобы сторонились. Пони добежала до своей конюшни и встала. Мы быстро ссадили ребят.
— Удираем! — шепнул я Павлику, но не тут‑то было: из конюшни вышел сторож и преградил нам дорогу.
— Кто такие? — сердито спросил он. — Почему самовольничаете?
— Мы заплатим, — умоляюще сказал Павлик.
— Идёмте в дирекцию! Там разберутся. — Сторож взял нас за воротники курточек, как провинившихся щенят, и повёл в дирекцию.
Это было ужасно. У меня запылали уши. Октябрята двинулись за нами.
— Без вас обойдемся! — гаркнул на них сторож и захлопнул дверь дирекции у октябрят перед носом.
Мы стали подниматься по лестнице впереди сторожа. Прошли «Хозчасть» зоопарка, «Дирекцию» и остановились возле двери с надписью «Милиция». Мне стало не по себе.
— Сидите здесь — и ни с места, а то худо будет, — пригрозил сторож и ушёл в комнату милиции.
— Зачем ты предложил эту экскурсию! — упрекнул я Павлика, хотя тут же вспомнил, что экскурсию в зоопарк предложил я.
Павлик огрызнулся:
— Скажи лучше, для чего ты отвязал пони?!
Чтоб прекратить начавшийся спор, я подошёл к окну и… разволновался ещё больше. Рядом с нашими октябрятами стояла Ираида Кондратьевна. Должно быть, она пришла в зоопарк посмотреть, как у нас проходит экскурсия. Октябрята что‑то говорили ей — наверное, про нас.
— Ну и распечёт нас теперь Ираида! — помрачнел Павлик.
— Пусть распекает, — сказал я, — всё равно нам теперь не быть вожатыми.
Тут распахнулась наружная дверь, и в коридор, где мы сидели, вошла Ираида Кондратьевна вместе с октябрятами. Мы тотчас встали им навстречу.
— Сидите и не оправдывайтесь, — сказала нам Ираида Кондратьевна и, постучавшись, вошла в комнату милиции.
— Это ты во всём виноват, ты! — накинулась на толстяка Гошу Светка.
— Править не умеешь, — добавил Антон.
— Я верно правил. Пони сама на дорожку выбежала.
— А зачем ты вожжой дёргал! — не унимался Антон.
— Вот я сейчас тебя дёрну! — зашипел на него Гоша.
— Подеритесь мне ещё… — пригрозил им Павлик.
— Лошадка захотела после обеда поспать вот и пошла в конюшню, — сказала Антону рыженькая Оля. Она любила всех примирять.
— Конечно, — тотчас подхватил Гоша, — а то чего бы ей среди бела дня на конюшню бегать.
— Не лошадка спать захотела, а кучер носом клевал! — усмехнулся Вадик, кивнув головой на Гошу.
В это время дверь комнаты милиции отворилась, и из неё вышли Ираида Кондратьевна и сторож.
Мы приготовились идти на допрос, но сторож сказал:
— Благодарите учительницу свою. Извинилась она за ваше недостойное поведение. И чтоб, значит, наперёд такое не повторялось! — И уже совсем ни к чему добавил: — Горе вы луковое а не шефы. Э‑хе‑хе…
Чтобы октябрята не слышали, как он нас разносит, мы прибавили шаг и постарались поскорее уйти из зоопарка.
Наша отставка
Как только мы распрощались с октябрятами, Павлик сказал:
