Прежде всего Нансен отправился в Стокгольм, где через посредство своего земляка, профессора В. Г. Броггера, он намеревался встретиться с бароном Н. А. Норденшельдом. Об этой встрече В. Г. Броггер вспоминал так: «Когда я пришел в свой рабочий кабинет в Стокгольмском минералогическом институте, смотритель сказал мне, что меня спрашивал какой-то норвежец. Оказалось, что он не оставил визитной карточки и не назвал себя <…> Затем появился и сам Нансен. Высокий, стройный, широкоплечий силач, так и дышащий здоровьем и молодостью… [Белокурые] волосы откинуты назад с широкого лба; одежда порядочно потертая. Он прямо подошел ко мне и, протягивая руку с какой-то своеобразной приветливой улыбкой, сам представил себя. «Вы собираетесь пересечь Гренландию?» – сказал я. «Предполагаю», – [ответил он].
Я смотрел на него во все глаза: невыразимо уверенный и внушающий доверие взгляд и добрая улыбка на резко очерченном мужественном лице. По мере же того, как он говорил, – несмотря на то что обращение его оставалось таким же простым и, пожалуй, даже показывало, что он несколько стесняется, – он как бы вырастал в моих глазах… План его – пройти на лыжах от восточного берега [Гренландии] до западного, показавшийся мне сначала ни с чем не сообразной выдумкой, стал во время беседы казаться мне наиестественнейшим делом <… > Мало того: я вдруг проникся непоколебимой уверенностью: да, конечно, он пройдет! Это так же верно, как то, что мы сейчас сидим и беседуем с ним! «Отправимся сейчас же в академию к Норденшельду», – предложил я. И мы отправились…
Норденшельд находился в этот час по обыкновению в своем физическом кабинете. Я представил ему своего спутника: «Консерватор Бергенского музея, Нансен. Он решил совершить переход через материковый лед Гренландии… Но прежде ему хотелось бы побеседовать немножко с тобой…»
Перед Норденшельдом как будто взорвали бомбу. Первоначально ласковое, но несколько рассеянное выражение исчезло с его лица, он весь превратился в слух и внимание и словно мерил молодого гостя глазами, чтобы рассмотреть, что он за человек. Затем он вдруг весело вымолвил: «Могу подарить господину Нансену пару прекрасных сапог. Да, я нисколько не шучу. В таких случаях крайне важно обеспечить себя первоклассной обувью».
Лед был сломан. Нансен начал развивать свой план. Норденшельд слушал, время от времени скептически кивал головой и ставил какой-нибудь вопрос. В общем, план Нансена представился ему, – насколько я понял, – хотя и очень смелым, но не безусловно невыполнимым. Видно было, что <… > личность Нансена с первого же взгляда произвела на него сильное впечатление, и старик тут же изъявил свою полную готовность содействовать молодому смельчаку советами и своей опытностью <… > Несколько дней спустя Нансен уехал в Христианию, увозя с собой немало важных указаний и убеждение в полном понимании и сочувствии со стороны знаменитого исследователя полярных стран…»
Вскоре после этого свидания Ф.Нансен возбудил через Норвежскую академию наук ходатайство перед правительством об отпуске ему необходимых на экспедицию 5 тыс. крон. Свою докладную записку он закончил словами барона Н. А. Норденшельда: «Исследование природы Гренландии имеет столь большое и фундаментальное значение для науки, что в настоящее время едва ли можно указать на более важную задачу для полярной экспедиции, чем изучение внутренней части этой страны…» Но правительство, как, впрочем, и поднявшая шумиху пресса, не одобрила план Ф. Нансена, и в средствах ему было отказано. Помощь неожиданно пришла извне: датский коммерсант А. Гамель выделил Фритьофу Нансену необходимые деньги.
В январе 1888 г. в журнале «Природа» Нансен опубликовал план экспедиции, который был поддержан Христианийским университетом, и начал деятельно готовиться к своей экспедиции. Будучи человеком изобретательным, он сконструировал и лично испытал легкие лыжи, эластичные сани, особые алюминиевые кастрюли, в которых при лютых морозах можно было быстро приготовить еду на примусе, усовершенствовал спальный мешок и одежду для длительных переходов. Кроме того, он закупил и лично проверил на работоспособность комплект необходимых научных инструментов: секстант и четыре пары полухронометров – для астрономических определений местоположения экспедиции; небольшой теодолит – для геодезических измерений и съемок местности; диск пеленгования с тремя компасами – для определения магнитного склонения; три барометра-анероида и гипсотермометр – для определения атмосферного давления и высот точек рельефа; пять карманных компасов – для ориентировки в пути; различные термометры – для определения температуры воздуха и воды. Существенную помощь в подготовке экспедиции оказал Ф. Нансену датчанин доктор Г. Ринк – исследователь и большой знаток Гренландии, считавший, впрочем, как и большинство других, его предприятие крайне рискованным.
Одновременно с подготовкой к экспедиции Нансен завершал большое исследование «Нервные элементы, их построение и связь с центральной нервной системой асцидий и миксины глютинозы», которое готовил в качестве докторской диссертации. Ее защита состоялась 28 апреля 1888 г. – за четыре дня до отъезда в экспедицию. «Высказанные Нансеном в его докторской диссертации идеи были настолько новы и оригинальны, что почтенные оппоненты просто ничего не поняли, – писал впоследствии профессор В. Вереншельд. – Тем не менее степень доктора была ему присуждена. Утверждают, что это было сделано только потому, что Нансен отправлялся в Гренландию, где неминуемо должен был погибнуть. В таком случае присуждение степени доктора даже недостойному не имело большого значения, не все ли равно!..»
Впрочем, недружелюбное отношение маститых ученых к результатам исследований не особенно задевало самолюбие Фритьофа – он был уверен в себе и, как ему казалось в 27-летнем возрасте, по большей части прав. Характер-то у него был, как говорится, не сахар. Что касается оценки работы, то по обоснованному утверждению С. А. Хоркиной – отечественного историка географии и полярных исследований, «современные норвежские биологи считают, что диссертация Нансена во время защиты получила вполне объективную оценку, хотя чисто анатомические данные, приведенные им, были действительно оригинальны и интересны…».
К этому времени план Гренландской экспедиции и ее всестороннее обеспечение были продуманы до мелочей. Нансен отдавал себе отчет в том, что самый ничтожный промах в подготовке похода может привести к тяжелым последствиям, возможно даже роковым. «Я всегда предвидел, по крайней мере, в пять раз больше, чем на самом деле осуществлялось, – говорил он своему другу, художнику Э. Вереншельду. – Секрет вождя и заключается в том, чтобы учесть все <… > возможности; ничто не должно явиться неожиданным…»
