Потом собралась с духом и посмотрела все-таки на гроб. Вернее, на тетю Лену, которая стояла, вцепившись в его край. Наверное, чтобы не упасть. Ксюша опустила глаза на Мышку. Потом подняла на тетю Лену. Ей вдруг показалось, что она сходит с ума — Мышка стоит у гроба, а ее мама лежит в гробу.
Ксю закрыла глаза, досчитала до десяти, снова открыла. Нет, стояла все-таки тетя Лена, но сегодня она была похожа на Мышку, а Мышка — на тетю Лену. Все потому, что Мышку причесали, накрасили, одели во что-то нарядное. Оказывается, у нее даже грудь есть. Обычно Мышка ходит в балахонах каких-то бледно-бежевых. А тетя Лена, наоборот, обычно накрашена, одета с иголочки, на каблуках, улыбочка ехидная, подбородок задран. Не мама, а старшая сестра.
Но это обычно. А сегодня — ни косметики, ни улыбочки. И балахон. Только не бежевый, а черный.
Тут пришел поп и принялся читать что-то на непонятном языке, отработанными движениями помахивая кадилом. Родственницы начали креститься и бормотать. Ксюша поняла, что еще немного — и завоет. Она осторожно двинулась к выходу, сопровождаемая мамой.
— Ты чего? — мама заглядывала в глаза. — Плохо? Голова кружится?
Ксю на всякий случай кивнула.
— Я сейчас врача! — мама кинулась рыться в сумочке.
— Не надо, — попросила Ксюша, — на воздухе лучше. Ты иди. Неудобно…
Мама еще сто раз спросила, как Ксю себя чувствует, и вернулась. Ксюша уселась прямо на край каменной мусорки у входа, ноги не держали.
— Ксения, кажется?
Она подняла голову. Рядом стоял вчерашний мятый следователь. Теперь он был в обычной одежде, без погон — и напоминал пьянчужку, который стреляет мелочь на пиво.
Ксю кивнула.
— Слушай, я понимаю, сейчас плохой момент, — следователь поскреб щетину, — но дело срочное… Меня зовут Леонид Борисович.
Ксю кивнула.
— Я мог бы тебя вызвать в управление, но… может, тут поговорим?
Ксю снова кивнула, чувствуя себя механической куклой.
— Позавчера вечером у вашего класса был кружок по физике…
— Факультатив. У нас физик хороший. Сергей Соломонович.
— Да, я говорил с ним. Заслуженный и все такое. Только очень рассеянный.
Ксюша впервые за последние сутки улыбнулась. Да, Сергей Соломонович мог перепутать классы. Однажды минут пять рассказывал про ядерные реакции третьеклассникам — а потом прибежала опоздавшая училка и выгнала его. Так мелкие еще и отпускать не хотели, кричали: «Еще хотим про бомбу!». А сколько раз Соломоныч утаскивал в кармане губку для протирки доски…
— Он говорит, что не помнит, сколько вас там было, — продолжил Леонид Борисович. — Но явно не восемь человек, которых ты в журнале отметила. Ты же дежурная была, так?
Ксю напряглась и насупилась. Не хватало еще стучать на одноклассников.
— Ну, — спросил следователь, — так сколько вас было на кружке?
— На факультативе.
— Сколько? — голос Леонида Борисовича стал страшным.
Тихим, но страшным.
— Трое, — буркнула Ксюша. — Я, Игорь и Альбина.
— Игорь Шалевич и Альбина Егорова? — уточнил следователь.
— Да.
— А остальные?
Ксю по-прежнему было страшно, но изнутри пошла злость, которая перебивала страх. Мышка умерла, какое ему дело, кто где был?!
— А я вообще-то несовершеннолетняя, — сказала Ксю. — Меня можно допрашивать только в присутствии взрослых! И адвоката!
Следователь смотрел так, как будто собирался врезать Ксюше по лицу. Но сдержался и сказал очень устало:
— Твое право. Только вообще-то я расследую убийство твоей подруги. А может, и не только ее.
— Как «убийство»? — Ксю растерялась.
— Вот так, — ответил следователь. — Или ты думаешь, я тут дергаюсь из-за пищевого отравления? Яд, помнишь?
Ксю неуверенно дернула плечом. Кажется, вчера что-то говорили про яд…
— Я приказал провести токсикологию у всех твоих одноклассников, которые вчера не явились в школу из-за отравления.
«А, ну да, человек пять же не было», — до Ксюши начинало доходить.
— У всех обнаружены следы того же яда! — усталость улетучилась из голоса Леонида Борисовича, теперь он бил наотмашь. — Это покушение на массовое убийство! — и снова голос ослаб, как будто потух. — Но ты, конечно, имеешь законное право затягивать следствие. Ведь даже если попытку повторят… тебе-то что? Ты же несовершеннолетняя…
Он сделал движение, как будто уходит, — и Ксю поймала его за рукав.
— Подождите! Я правда не знаю! Они попросили, чтобы я их отметила, а сами слиняли куда-то.
— И Диана тоже?
— Да, и Мышка… Слушайте, а если всем дали этот яд, почему только Мышка…
Ксюша не смогла произнести последнее слово.
— У Дианы оказалась почечная недостаточность. А еще она до последнего не жаловалась на боли. Если бы пожаловалась…
Изнутри донесся окрепший бас батюшки, которому тоненько подвывали старушки.
— Да, — сказала Ксю. — Мышка никогда не жаловалась… Она такая…
Глава 3. ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ
На кладбище детей не пустили, родители быстро разобрали их по домам.
— Тебе нужно переключиться, — сказала мама, глядя на пришибленную Ксюшу. — Давай не поедем домой, давай я тебя куда-нибудь завезу.
Ксюша кивнула. Ей нестерпимо хотелось увидеть Стаса. Хотя бы поговорить с ним, хотя бы в интернете. А он, как назло, так и не позвонил после того собрания.
— Отвези меня на Октябрьскую, — попросила Ксюша. — Там все наши. Я отвлекусь.
Когда Ксю вошла в зал, уже шли бурные обсуждения судьбы трех новеньких, которые собирались играть первый раз, а права качали, как будто всю жизнь здесь тусуются.
— Ты чего опаздываешь? — раздраженно спросил Стас. — Ты же знаешь, что сегодня все решится!
Сначала Ксюша хотела все объяснить, но вместо этого выпалила:
— Мышка умерла!
И разревелась.
Все невыплаканные за два дня слезы она донесла до Стаса. Сначала он остолбенел, потом разозлился, даже затряс ее за плечи и все время спрашивал: «Что ты несешь? Кто тебе сказал?».
— Я видела, — прорыдала Ксюша. — Ее похоронили…
Стаса и Ксюшу окружили плотным кольцом, собрание было сорвано. Оставшееся время Ксю отпаивали чаем, расспрашивали о смерти подруги. Девчонки даже всплакнули. А Ксюше стало гораздо легче, тем более что Стас все это время нежно ее обнимал, а потом проводил до самой квартиры.
В понедельник Ксюша пришла в школу с ощущением, что не была там год. Было очень странно подходить к знакомому зданию, а идти как на войну. Что-то изменилось. За выходные первый шок прошел и вылезло то, что в пятницу не осозналось и не услышалось. Диана умерла от яда. Еще несколько человек из их школы с отравлением в больнице. Возбуждено уголовное дело по статье «убийство».
Как она ни пряталась, все время кто-то приносил свежие новости о расследовании.
Их столовую только что по кирпичикам не разобрали, но никаких следов яда не нашли.
Перетряхнули вещи отравившихся, ничего не обнаружили.
Маму Катьки отвезли в больницу с сердечным приступом. Катя сама уже дома, она легко отделалась, а мама ее до сих пор в больнице.
Отец Мышки день и ночь торчит в полиции, требует деталей расследования, его уже грозились посадить за препятствие следствию. А вот Дианину маму после похорон никто не видел, наверное, дома сидит.
Очень странно у входа в школу видеть полицейские машины. Странно смотреть на растерянные лица учителей, на встрепанную вахтершу, на директора с перекошенным лицом. Надо же, сама стоит у входа и всех встречает!
Странно видеть полинявших одноклассников. Ксю вбежала в класс за секунду до звонка, взгляд сразу уперся в пустую парту Мышки. Вечный Мышкин сосед и бойфренд Егор еще не вернулся из больницы, и их парта выглядела вызывающе пустой.
Со звонком в класс вошли следователь и зареванная Антонина Романовна. Причем она даже не пыталась скрыть свое состояние. Глаза опухшие, тушь размазана, губы дрожат, сразу села за свой стол, руки под него спрятала, трясутся, наверное. Зато у следователя глаза — как будто стеклянные, неживые. Стал у доски и обвел школьников спокойным взглядом.
— Здравствуйте! — сказал он глухо. — Меня зовут Леонид Борисович Орловский. Я старший следователь следственного комитета.
«Следователь следственного комитета», — автоматически отметила Ксюша. Но смешно не стало. Стало жутковато. Леонид Борисович четким движением достал из кармана удостоверение и продемонстрировал классу.
— В вашем классе произошло убийство, — произнес он очень обыденно, и от этого стало еще страшнее. — А также четыре покушения на убийство. Или пять.
Все затаили дыхание. Ксю пересчитала про себя тех, кто смылся с факультатива: Артем, Ира, Егор, Катька… и Мышка. Одно убийство плюс четыре покушения. Почему он сказал «пять»?
