полоскался на влажном ветерке звездно-полосатый флаг. В конце газона около берега темнела терраса подковообразной формы с тремя нашими причалами. Слева от них – двухместный лодочный сарай. Там хранились плавсредства – парусник и моторка.
По пути к озеру Майкл с восхищением оценил наши владения.
– Здесь у вас просто великолепно. – Он ловко, как официант, управлялся с подносом, держа его на пальцах и поддерживая край второй рукой.
– Вы уже бывали в Лейк-Плэсиде?
– Нет. Хотя давно хотел.
– Правда?
– Я читал об этих краях. Туберкулезные санатории, лечебные коттеджи… Джони покатала меня немного сегодня утром, поэтому я уже видел некоторые дома. Большие веранды и все такое… – Он немного помедлил. – Здесь просто очаровательно. Сразу представляешь всех стремящихся сюда, к свежему воздуху горожан. В надежде на исцеление. Или хотя бы на то, что им здесь хоть как-то помогут.
Мы почти дошли до пристани, и у меня не осталось времени ответить ему или задать какие-то вопросы. Но в голове уже роилось множество мыслей. Джони жила довольно далеко от Лейк-Плэсида. В какую же рань они, должно быть, выехали, если у Джони осталось время устроить Майклу экскурсию по окрестностям? Когда же моя дочь начала проявлять интерес к истории Лейк-Плэсида? И еще важнее: где она познакомилась с этим парнем и почему они так спешат пожениться?
– Ага, вот они и вернулись с напитками, – обрадовался Пол. Он сидел, удобно откинувшись на спинку одного из деревянных кресел-шезлонгов. Мой муж вполне соответствовал типичным представлениям о преуспевающем архитекторе лет пятидесяти из округа Уэстчестер, владельце дома у озера в горах хребта Адирондак. Его белые брюки контрастировали с темно-синим поло. Он сидел, скрестив ноги и покачивая носком одного из мокасин. Если уж на то пошло, Пол вел себя излишне непринужденно. Видимо, всячески старался выглядеть спокойным.
Джони выбрала не типичную для нее одежду. Шорты цвета хаки, довольно консервативного покроя, и белый верх – блузка с застегивающимся на пуговицу воротничком. На ногах симпатичные сандалии, а ногти поблескивали лаком цвета лаванды. Ей хотелось выглядеть прилично, учитывая столь внезапное и ошеломляющее объявление. И она тоже слегка переигрывала.
Майкл поискал удобное место для подноса, но мы еще не успели достать столик.
– Позволь мне. – Я вручила напитки Полу и Джони и, поставив свой стакан на подлокотник свободного кресла, оставила на подносе лишь сок Майкла с красной соломинкой.
Пол расставил кресла по кругу. На широкой террасе у берега места хватило всем. Как только мы все расположились, он сказал, подняв стакан:
– Ну, за Джони и Майкла. – Он глянул на них, затем поймал мой взгляд. – Пусть вам постоянно сопутствует удача.
– Поздравляю! – Мой возглас прозвучал слишком энергично и пылко, но мы все дружно чокнулись. После чего откинулись на спинки кресел и начали потягивать напитки.
Молчание начало затягиваться.
– Какое замечательное озеро! – Майкл посмотрел на воду. – Красивое, темно-синее, почти черное… А вы не знаете, какая в нем глубина?
– Доходит до ста пятидесяти футов. – Пол указал на какое-то место вдали от нашего берега. – А вот тут футов семьдесят[4]. Озеро довольно большое, более двух тысяч акров[5]. И с тремя островами посередине. Видишь?
Майкл затенил глаза ладонью.
– А я думал, что там уже другой берег…
– Нет, это остров Бак.
– Надо же! Красота!
Пока они говорили, я незаметно поглядывала на Джони. Она следила за их разговором, казалось, забыв обо мне. Но я понимала, что это не так. На самом деле она боялась. Джони росла сложным ребенком, просто взрывоопасной бунтаркой. А к подростковому возрасту… Ладно, мы пережили эти страсти. И она осталась целой и невредимой. Даже сильнее стала. Но в одной сфере давала слабину: она нуждалась в моем одобрении. Я никогда не провоцировала в ней развитие такой потребности, но та стала ее ахиллесовой пятой.
Мне нужно действовать деликатно.
– Ладно. Какие еще есть сюрпризы? Какая неделя беременности?
– Мам! – уклонившись от ответа, возмущенно воскликнула Джони, хотя и пряча улыбку.
– Я же пошутила.
Джони и Майкл обменялись долгим взглядом.
– Мы просто поняли, что так будет правильно, – глубоко вздохнув, изрекла Джони.
– Вот как… Уже хорошо.
– Я понимаю, что это кажется безумием, – игнорируя меня, поспешно продолжила она, – просто как в кино. Как в банальных мелодрамах. Но так уж случается порой и в реальной жизни. У нас общее восприятие мира, – она быстро глотнула коктейль – может, немного допинга для храбрости, – он отлично понимает меня… Я рассказала ему… Рассказала ему все.
«Все?»
Я перевела взгляд на Майкла. Как же трудно не смотреть на него! На его нос, ровные брови… На то, как падают на глаза темные гладкие волосы, когда он склоняет голову… Джони собиралась сказать что-то еще, но я прервала ее. Не выдержала.
– А что насчет тебя, Майкл?
Он мельком глянул на меня.
– В каком смысле, мэм?
– Зови меня Эмили.
– Я тоже знаю о Майкле все, – ответила за него Джони.
Опираясь рукой на подлокотник, Майкл с обожанием глянул на мою дочь. Затем сел поудобнее, видимо, задумавшись.
– Мое детство было не самым легким, но разве оно вообще бывает таким? Когда я познакомился с Джони и мы узнали друг друга поближе, она рассказала мне о своем… бунтарском периоде… – Он улыбнулся, и она поддержала его. – И я тоже откровенно признался ей, что в моем прошлом было много потерь и горя. Достаточно всяких передряг.
– Мне жаль это слышать. – Я глянула на Пола, но он с напряженным вниманием взирал на Майкла.
Мне хотелось, чтобы Пол спросил Майкла, что же с ним случилось, но он не спросил.
И я тоже промолчала.
Ведь, вероятно, я это уже знала.
Глава 4
Пятнадцать лет назад в Бронксвилле, штат Нью-Йорк, посреди ночи забили молотком Дэвида Бишопа. На его собственной кухне.
Прибывшая по вызову полиция обнаружила взломанную заднюю дверь.
Они также обнаружили пребывавшую в безумном – истерическом – смятении жену Дэвида, с руками, покрытыми кровью мужа.
– Мы услышали шум, – сообщила она полиции, – и Дэвид спустился вниз. Не знаю толком… Может, минута всего и прошла. Потом я услышала голоса. И крики Дэвида… А потом… Потом увидела его тут… Его у… – Закончить она не смогла.
В доме полицейские также нашли восьмилетнего сына Дэвида, Томаса Бишопа. Когда они разговаривали с юным Томом, он объяснил, что его разбудил шум. Какие-то сердитые голоса, «шум страшной драки», сказал он, а потом крики.
– И кто же кричал?
– Моя мама.
Он застал ее на кухне, всю в крови, голова отца лежала у нее на
