не заработанные деньги? Где я свернула не туда?
-А ты попробуй в церковь меньше бабок носить, будет тогда на все хватать! А то носишь своим ненаглядным сестрам подачки, вот и едим хлеб с солью!
-Это не твое собачье дело! Мы уже сто раз обсуждали это! Они меня вырастили, дали билет в жизнь! Если у тебя были родители, что могли вырастить тебя, то у меня их не было!
Хуже его неправоты, меня задевают оскорбительные слова в отношении сестер, что буквально вырастили меня.
-Это я дал тебе билет в жизнь тем, что вытащил на свет! - он показывается в дверях кухни. – Сделал тебя своей девушкой! Кем бы ты была без меня? Ненужной приютской девкой? Ты бы и дальше жила при церкви и просила милостыню!
-Я НИКОГДА не просила милостыню! – в груди в пару к гневу и злости пришла обида. Она душила меня тугими кольцами спирали. Не хватало еще, чтобы он увидел мои слезы. -Обязательно каждый раз делать на этом акцент? Напоминать, кем я была? Я думала, что ты понимаешь, что я им обязана всем, поэтому я буду им помогать! Даже в ущерб собственных интересов! Тебе-то легко говорить, ты-то вырос на всем готовеньком!
-Я сделал себя сам! Вылепил с нуля!
Имея при этом обоих родителей, готовых помочь в любой ситуации. Но вслух говорить не стала.
-А меня вылепили сестры! И я им за это была и буду благодарна до конца жизни!
Ему мои слова не понравились. Я поняла, что Боби давно планировал предложить подобный тип наших финансовых отношений, только вот повода не было. Ведь со своей тридцаткой за смену, я бы просто рассмеялась ему в лицо. Мою благотворительность церкви он при каждом удобном случае называл пустой тратой времени и денег. Человеку, выросшему в семье со средним достатком сложно понять девушку, что делила кусок хлеба на несколько дней. Сестры очень старались, чтобы дети ни в чем не нуждались, но чувство острого голода я помню до сих пор.
-А еще! – резко вздергиваю перед ним указательный палец, -Домашние дела мы тоже будем делить пополам! А то немного нечестно получается, - я продолжала кипеть, как чайник на плите. На этот раз я не отступлю, не признаю поражение. – А то Джес и приготовь, и уберись, и постирай, а Боби только пиво пей и телевизор смотри!
-А еще Боби содержи меня! Ты забыла сказать об этом! Если бы не я, ты бы сейчас жила под теплотрассой и торговала бы своим телом!
Гнев черной пеленой застилал глаза, в висках шумела кровь, а руки сжимались в кулаки. Не медля ни секунды, иначе я могла передумать, правой рукой с большого размаха залепила Боби пощечину. Смачный звук удара поскакал по комнате, а ладонь заныла.
Боби поднял на меня ошалелый взгляд и медленно, сквозь стиснутые зубы, прошипел:
-Не забывай, Джес, кто тут главный.
На этих словах он развернулся и вышел из кухни. Кажется, наш разговор окончен.
А все началось с того, что я уснула под фильм.
Глава 3
Никогда не любила забегаловки на отшибе города, потерявшиеся между темными высотками с безжизненными окнами и ржавыми гаражами со скрипучими петлями. Вечно уставшие официантки, остывший кофе и табачный дым, сизыми кольцами висящий под низким потолком. Желтые плоские плафоны, налипшие мухи и запах жареных яиц.
Кафе «ТопКрос» было неплохим местом. По крайней мере, лучше, чем я предполагала до собеседования. А за три года я почти полюбила его. Уютная лакированная барная стойка, высокие стулья, полумрак и красные столы со стульями. На полу, как и положено, черно-белая шахматная плитка. Покосившиеся картины неизвестных художников на стенах, старый проигрыватель с одной единственной пластинкой в стиле кантри. Облетевшая краска, пожелтевшие от сигаретного дыма белые плитки на полу и липкая лента от мух.
-Привет, Джес, как сегодня твой день? - Урсула стояла за барной стойкой и протирала стаканы вафельным полотенцем.
-Как обычно, я опять все проспала, - наспех вешаю куртку бомбер на вешалку и заправляю волосы в хвост. Когда-нибудь я научусь вставать вовремя.
Мне не хочется говорить истинную причину своего опоздания. Вчера после ссоры Боби все-таки ушел к другу ночевать, а я половину ночи провалялась в постели, пытаясь понять, волнуюсь ли я из-за его отсутствия или переживаю из-за сказанных слов. А когда мне усе-таки удалось уснуть, я снова видела сон, который повторялся практически каждую ночь. Длинный размытый коридор с ярким светом впереди, я бегу вперед, безумно надеясь, что станет лучше. Это странное ощущение, что «в этот раз» все пойдет как надо, не покидает меня. В конце коридора каждый раз угадывается размытая черная фигура, но как я не силюсь, разглядеть незримого спутника у меня никогда не получается.
-Ничего удивительного в том, что ты снова проспала, - Урсула по-доброму усмехается, разглядывая стакан на просвет. – Когда-нибудь я подарю тебе будильник, какой был у моей бабушки. Тогда точно не проспишь. Давай, подруга, сегодня пятница, будет много клиентов.
Отмахиваюсь от нее, направляясь на кухню. Урсула хороший напарник, всегда прикрывает меня, когда я опаздываю. А делаю я это почти постоянно. Прохожу мимо ряда барных стульев и отворяю тяжелые кухонные двери.
Пятница в нашем кафе действительно всегда гудит, особенно после обеда, когда почти все столики заняты местными мужчинами, выпивающими за очередное завершение очередной трудовой недели. Иногда за ними приходят недовольные жены, иногда они спят лицом в стол, но в целом, достаточно прилично себя ведут. Помогает им в этом и наш вышибала Дарун – хмурый, молчаливый тип накаченного телосложения. Такому сложно что-то противопоставить. Но на моей памяти до крупной драки еще ни разу не доходило. Лишь пара разбитых бокалов и носов.
На кухне Берни и Дилан уже носятся над извергающими пар кастрюлями и сковородками. В углу тихо играет радио, разнося по комнате звуки старого рок-н-ролла. Берни насвистывает себе под нос, повторяя мелодию за радио, а Дилан сразу же вскидывает руки, стоило мне появиться в его поле зрения.
-О! Опять проспала! – усмехается Дилан. –Знаешь, человечество изобрело такую штуку с цифрами и стрелочками. Часы называется. Говорят, она еще точное время показывает. Тебе стоит попробовать!
-И тебе привет! Как в целом ваши дела? – прохожу мимо хромированных столов для готовки, выхватываю тонкий
