же, магический камень обязательно сработает против моего злобного младшего брата, владеющего одной из самых могущественных сущностей на Семи островах. Не сомневаюсь, что всё сложится просто
расчудесно.
– Я посмотрю, что получится сделать, – говорю я Хольту, хотя, разумеется, не собираюсь выполнять обещанное.
Подают первое блюдо. Это густой красный суп.
Теперь во мне просыпается голод совершенно иного свойства.
К третьей перемене блюд я буквально слышу, как невидимые часы у меня в голове отмеряют секунды.
Мне нужно убираться отсюда.
Я снова смотрю на циферблат.
– Спешишь куда-то? – спрашивает Жизель.
– Вы же знаете, я привык каждый день медитировать в определённое время.
– «Медитировать», – фыркает Хольт, разрезая стейк.
Почти все в Даркленде знают меня как Крокодила, Пожирателя Людей.
Но они понятия не имеют, откуда взялось это прозвище.
Они не представляют, что происходит, когда истекает последняя секунда.
– Ешь, – приказывает Хольт. – Ты же не хочешь, чтобы вся эта еда пропала даром, правда, Крокодил?
– Конечно же нет. – Я натянуто улыбаюсь ему.
Стоит всем сотрапезникам в очередной раз опустошить тарелки, приносят десерт.
– Сегодня я пропущу последнее блюдо, – сообщаю я остальным, отодвигая стул.
– О, тебе настолько надо идти, – дуется Жизель.
– Да, настолько.
– Я думаю, ты мог бы остаться, – говорит Хольт.
Технически любой, кто служит королевской семье, обязан выполнить прямой приказ.
Но Хольт не глуп. Это было скорее предложение, чем приказ: способ проверить меня, не рискуя собственными конечностями.
– Мне действительно пора, – с мнимым сожалением отказываюсь я. – Но я, как всегда, высоко ценю ваше гостеприимство.
По коже бегут мурашки, я склоняюсь перед Жизель и снова целую тыльную сторону её руки.
– Спокойной ночи, Ваше Величество.
– Спокойной ночи, Крокодил.
У неё то самое особенное выражение лица – обещание, что я увижу её позже.
Но не сегодня ночью. Если это будет зависеть от меня.
Я иду к двери.
– Подожди.
У меня скручивает желудок, и последние грёбаные силы уходят на то, чтобы оставаться в рассудке.
Я поворачиваюсь к оставшимся в столовой.
Хольт сообщает:
– Мы скоро причалим к острову. Я ожидаю, что ты будешь готов сойти на берег.
– Конечно, Ваше Высочество.
Мне нужно срочно убираться отсюда, иначе я сожру Хольта на ужин.
– Ты свободен, – говорит он, и я кланяюсь всем в комнате и толкаю распашную дверь.
Не убирая часы, я несусь по коридору, затем слетаю по лестничным перилам на нижние палубы.
Нахожу там какую-то служанку, хватаю за руку. Говорю:
– Пойдём со мной.
Она пытается протестовать, но со мной такие попытки не срабатывают.
Часы в голове тикают всё громче.
На загривке проступает пот.
Слишком мало времени.
Чёрт, слишком мало.
Я затаскиваю девушку в свою каюту, захлопываю за нами дверь и запираю на замок.
– Мой господин, – ахает служанка, заламывая руки.
Все они наслышаны о моей репутации. Но сейчас я не хочу трахаться.
Я хочу есть.
– Извини, малютка, – бросаю я. Пробивший час грохочет в черепе за глазницами, и я вижу в зеркале над столом отражение своих светящихся радужек.
Девушка задыхается, у неё прыгают губы.
– Это будет быстро.
А потом я обхватываю рукой её затылок и притягиваю её к себе.
Глава 1
Питер Пэн
Сколько времени осталось до восхода солнца?
Эта мысль внезапно приходит мне в голову, пока мы, залитые кровью, пропитанные победой и окутанные тьмой, возвращаемся по дороге к домику на дереве.
Это давняя мысль, но всякий раз от неё вверх по позвоночнику ползёт волна паники, заполняя грудную клетку.
Потому что, если я попаду под солнечные лучи, я превращусь в пепел.
Лишь спустя несколько секунд я понимаю, что мне больше не нужно об этом беспокоиться. У меня есть моя тень. Неверленд снова мой, а я – его.
Близнецы несутся вперёд, но Вейн держится рядом со мной. Я чувствую, как в воздухе между нами висят его невысказанные вопросы.
– Ну что? – спрашиваю я, при этом не отрывая взгляда от близнецов. Они дурачатся друг с другом, несмотря на то, что мы возвращаемся с битвы с их сестрой, королевой фейри, после того, как она чётко обозначила черту невозврата и они явно выбрали сторону – мою.
Нам придётся снова встретиться с королевой лицом к лицу, и если я добьюсь своего, то её свергнут, а близнецы станут править двором фейри, и всё будет так, как должно быть.
Это самый предпочтительный исход – я стану тем, кем был прежде, а в Неверленде будет мир.
Правда, есть ещё капитан Крюк – он по-прежнему джокер в этом раскладе, а я не люблю карточные игры.
В конце концов с ним придётся разобраться. И с Черри тоже.
Но я забегаю вперёд.
– Как самочувствие? – спрашивает Вейн.
Он больше не смотрит на меня, но я всё ещё чувствую тяжесть его пристального внимания.
– Я…
Как описать ощущение, когда снова становишься целым? Как выразить словами возвращение к жизни после того, как ты был мёртв – может быть, не буквально, но духовно, магически? Я столько времени был ходячим, говорящим трупом без души.
Что я чувствую?
Я думал, что, едва у меня вновь появится тень, я вернусь к той версии себя, какой был, когда потерял её. Сейчас я понимаю, что это невозможно.
Я изменился.
Питер Пэн, печально известный Король Неверленда, стал другим под влиянием девчонки Дарлинг, Тёмного и двух принцев фейри.
Что я чувствую?
Невозможно ответить на этот вопрос.
– Я в порядке, – говорю я Вейну, и он насмешливо фыркает, поэтому я исправляюсь: – С нетерпением жду возвращения к нашей девчонке Дарлинг. К восходу солнца она будет выкрикивать моё имя.
Перевожу взгляд на Вейна. Мне видно его лицо со стороны живого глаза, но понять, о чём он думает, я не могу.
Предлагаю ему:
– Может, тоже её трахнешь? Я бы посмотрел, как её личико сияет от удовольствия, когда ты в ней.
У меня встаёт от одной мысли. Не могу вспомнить, когда в последний раз трахался, будучи ещё с тенью. Сколько лет прошло с тех пор? Очень много. Так много, что я потерял счëт.
Но Вейн недовольно щурится с некоторой толикой дискомфорта:
– Мне по-прежнему приходится причинять ей боль, чтобы доставить удовольствие.
Близнецы вдалеке смеются, Баш ловит Каса в захват за шею и резко дёргает в сторону.
– Дарлинг отлично понимает, чего это стоит, – говорю я Вейну.
– Да, но чего это стоит мне? Об этом ты подумал?
– Нет, – сознаюсь я: нет смысла ему лгать. – Расскажи мне.
– Когда я вижу её кровь… это не тень… – Он осекается, бормочет себе
